Звезда. Стелла. Да. Может быть красиво. Стелла Бук. Или нет. Лучше Стэйси Лазур. Хотя иностранные имена сейчас не в моде. Надо что-то более русское, подходящее белокурому ангелочку с голубыми глазами. Настя Таганка. Тьфу ты, похоже на Настю Цыганку. Какие еще могут быть ассоциации? В памяти услужливо всплыла героиня эротического романа «Пятьдесят оттенков серого», которую звали Анастейша Стил. Тьфу, чего только в голову не придет. Надо думать отдельно над именем и отдельно над фамилией.

Анастасия. Настя. Стася. Так. Последнее уже нравится. А что, если дочка станет Стасей Асти? Этот вопрос Натка задала вслух.

– Она же не шампанское, – отреагировала Варвара. – И не мартини.

– Тоже верно. Ладно, будем думать еще.

Варвара нанесла последний слой закрепителя, выключила лампу и откинулась на спинку стула, потирая уставшую спину.

– Все. На сегодня наведение красоты закончено. Чаю нальешь?

– Да. Я и пирожные купила, – откликнулась Натка. – И Настю позовем, она их тоже очень любит.

– А Константин с нами будет чай пить?

Натка знала, что Варя спрашивает из-за пиетета перед Таганцевым, которого очень зауважала с тех пор, как он наставил ее на путь истинный, не дал замарать душу, идя на поводу у негодяев, решивших разорить Миронова. Ревновать мужа к Варваре она не собиралась. Варя даже звала его не Костей, а Константином.

Натке нравилась полная форма имени ее мужа. Оно было звонкое, как капель, бьющая с крыши о подоконник. КоН-стаН-тиН. И в этот момент ее осенило. Ну, конечно. Сценический псевдоним Насти будет содержать отзвук красивого имени ее отца. Ася Константи. Вот как будут ее звать. Именно под этим именем Натка и начнет собирать ей портфолио.

А что? Ася – звучит нежно и романтично. Сразу вспоминается Тургенев и вся русская классика девятнадцатого века. А фамилия Константи отсылает к имени Таганцева, но в то же время если читать задом наперед, то там есть сочетание букв НАТ, что уже дает отсылку к ее собственному имени. Содержательно. Звонко. Красиво. Да. Так и сделаем.

Варвара этот предложенный вариант тоже одобрила. Еще бы нет. Идеальный же псевдоним, с какой стороны ни смотри.

– Варь, ты только Косте пока ничего не говори, – попросила Натка заговорщическим тоном. – Мне его еще нужно подготовить к мысли, что его дочь станет звездой экрана. Мужчины, сама знаешь, такие впечатлительные.

– Не скажу, – пообещала Варвара.

После чего они торжественно позвали Костю, Настю и Сеньку пить чай с пирожными. Трудный путь Насти в искусстве и первые шаги на нем больше сегодня не обсуждались.

Я давно уже заметила, что во Вселенной все взаимосвязано. Стоит произойти какому-то событию, как оно притягивает подобные случаи, которые начинают повторяться с пугающей частотой. Это совершенно ненаучно, но факт, подтвержденный моей жизнью.

Стоило мне увидеть передачу, посвященную ситуации с детским кино в стране, как тут же позвонила моя сестра Натка, втемяшившая в свою беспутную голову, что ее Настя должна сниматься. И сразу после выходных, в понедельник после планерки у нашего шефа, председателя Таганского районного суда Анатолия Эммануиловича Плевакина, я получила расписанное на меня дело по иску крупного бизнесмена Игоря Кана к неизвестному мне кинопродюсеру Юлию Клипману. Кан пытался обязать Клипмана снять фильм взамен на инвестиции в размере пятидесяти миллионов рублей.

Суть искового заявления сводилась к тому, что Игорь Кан, выступая как физическое лицо, принял решение проинвестировать съемки шестнадцатисерийного сериала «Школьный вальс». Сценарий представлял собой что-то типа саги о четырех поколениях одной семьи, время взросления которых пришлось на разные исторические эпохи. События разворачиваются вокруг школьных выпускных, которые происходят в 1941 году, накануне Великой Отечественной войны, у прабабушек и прадедушек главных героев, затем в 1965 году у их бабушек и дедушек, в 1992 году у родителей и в наши дни у собственно героев – современных подростков.

Идея показалась мне интересной, я бы с удовольствием посмотрела такой сериал. Хорошо снятый, разумеется. Однако в том-то и дело, что продюсер, получив деньги, начинать работу не спешил. Стороны подписали договор, по которому инвестор передавал продюсеру пятьдесят миллионов рублей, а тот обещал обеспечить показ сериала на телевидении. Вся полученная при этом прибыль от проката и привлечения рекламы сначала шла на возврат вложенных Каном пятидесяти миллионов, после чего инвестор получал двадцать процентов от всей остальной прибыли.

Сериал должны были закончить в прошлом году, однако на экраны он так и не вышел. В договоре был пункт о том, что в случае нарушения сроков продюсер должен возвратить инвестору деньги, а также выплатить десять процентов штрафа. На письменное требование вернуть деньги продюсер не отреагировал. Теперь Кан намеревался действовать через суд.

О Кане я краем уха слышала. Это был один из совладельцев крупного банка, известный меценат и благотворитель, имя которого периодически, но нечасто всплывало в прессе, потому что ни в каких скандалах он не был замечен. В том, что он решил профинансировать сериал для детей и юношества, позиционирующийся также для семейного просмотра, не было ничего удивительного. Как я знала из просмотренной телепередачи, киноиндустрия, ориентирующаяся на молодежную аудиторию, сейчас была на подъеме и могла принести неплохие дивиденды.

Имя Юлия Клипмана было для меня новым. Но и в этом нет ничего удивительного. Я слишком далека от того мира, где вращались кинопродюсеры и дельцы от кино.

На первый взгляд ничего сложного в иске не было. Договор, прилагаемый к исковому заявлению, мог трактоваться однозначно. Продюсер либо исполнял свои обязательства, либо возвращал деньги. Но это только на первый взгляд. Разумеется, со всеми материалами требовалось внимательно поработать, чтобы тщательно в них разобраться.

Для начала я поручила своей помощнице Анечке собрать правоприменительную практику по искам, связанным с кинопроизводством. Услышав о таком задании, Анечка даже в ладоши захлопала:

– О-о-о-о, я увижу Клипмана и смогу с ним познакомиться…

– А ты знаешь, кто это такой? – удивилась я.

– Конечно, – с энтузиазмом сообщила моя помощница. – Его все знают. Это очень известный человек. Очень. О нем все время пишут и говорят как о новом Спилберге.

– Прямо уж как о Спилберге, – усомнилась я.

Время холодной войны в отношениях с моей помощницей осталось в прошлом. Несмотря на то что Анечка даже близко не походит на моего предыдущего помощника Диму, ставшего судьей благодаря своей вдумчивости и внимательности, она по сути своей оказалась неплохой девочкой, хотя и немного инфантильной, как вся нынешняя молодежь.

Точнее, не вся. Ни о своей старшей дочери Сашке, ни о ее молодом человеке, точнее, об обоих – и о Фоме, и об Антоне – я не могу сказать, что они инфантильные. Наоборот, они максимально ответственно относятся к жизни, учатся и работают одновременно, строят планы на будущее и не отвлекаются на всякие глупости.

Анечка, конечно, более легкомысленная, хотя и заявляла о своем стремлении тоже стать судьей. Несмотря на красный диплом, знания у нее были очень поверхностными, и даже сейчас, когда я наглядно объяснила ей всю ее невежественность и необходимость серьезного подхода к работе, она нет-нет да и срывалась, пытаясь сделать что-нибудь тяп-ляп, лишь бы от нее отстали.

Да и общая эрудиция у нее довольно скромная. Поэтому я и сомневалась, что она может по достоинству оценить вклад продюсера Клипмана в искусство в сравнении его со Спилбергом. Не говоря уже о том, что Спилберг в первую очередь был все-таки режиссером, а уже потом продюсером.

– Ну да, – ничтоже сумняшеся ответила Анечка. – В том смысле, что Юлику прочат славу одной из ключевых фигур в отечественном кинематографе. Он заявляет о себе как о пионере современного детского и молодежного кино, причем самом коммерчески успешном. Все критики уверены, что у него впереди куча кинопремий и даже «Оскар» не исключен. Спилберг же тоже снимал детское кино.