Натка где-то читала, что за младенцев в кино платят очень хорошо. Это ведь сложно – нарушить распорядок дня, обеспечить маленькому человеку безопасность и комфорт, да еще и заставить показать необходимые эмоции в нужное время. Конечно, в малобюджетных или в не очень высокосортных фильмах, где зрителю и так понятно, что все на экране происходит не совсем по-настоящему, можно использовать такой прием, как показанная издалека детская кроватка, из которой доносится запись детского плача. Но новорожденную дочь Азизы снимали крупным планом, так что становилось совершенно ясно, что это живой ребенок, а не показанный вскользь сверток или кукла-робот.

Интересно, а правда, сколько это стоит? Натка положила половник, которым перемешивала уже готовое тесто для блинов, взяла с подоконника свой планшет и полезла в интернет. Естественно, она довольно быстро нашла то, что ее интересовало. Так как дети – создания требовательные, при съемках в кино защита их интересов прописана максимально подробно. К примеру, по американским законам, снимать в кино новорожденного можно только после того, как ему исполнится пятнадцать дней. Съемка недоношенных детей запрещена вовсе, а рабочий день может длиться не более пяти часов с перерывом каждые полчаса.

Если сценарий предусматривает долгое наличие ребенка в кадре и понятно, что съемки могут затянуться, в таких случаях специалисты по кастингу связываются с родителями близнецов. Двойняшки, а еще лучше тройняшки могут работать по очереди, не отягощая график съемочной группы.

Родителям предоставляется транспорт, чтобы привезти их детей на площадку, а еще к маленькому актеру приставляется специальный человек, в чьи обязанности входит вызывать у мини-звезды нужные эмоции. Он улыбается, если нужно заставить малыша улыбаться, или плачет, чтобы малыш заплакал в ответ.

При мысли о плачущих детках Натка нахмурилась, но тут же прочитала, что подобный способ вызвать нужную эмоцию, наоборот, считается гуманным и подсказан психологами. Мол, малыши очень эмпатичны, а потому при виде плачущего человека не могут удержаться от слез.

В этом месте Натка вспомнила своего кота. В те времена, когда Натка еще была матерью-одиночкой, регулярно испытывающей негативные эмоции, она частенько плакала, стараясь, чтобы сын Сенька этого не видел. Так вот, кот всегда в такие моменты приходил к ней в комнату, запрыгивал на колени и ластился, чтобы вызвать улыбку. Вот и не говори после этого, что домашние животные похожи на детей.

Натка нетерпеливо листала интернет-страницы, чтобы узнать, как оплачивается детский труд в кино. Не то чтобы ее это сильно интересовало. Ее дети уже не были не только новорожденными, но и грудничками. А вот у старшей сестры Лены годовалый сынишка. А что, если у него есть шанс стать кинозвездой?

Разумеется, при Лениной занятости это имеет смысл только в том случае, если за подобное времяпрепровождение достойно платят. А что? Виталий Миронов, конечно, богатый человек и Лене, как известно, ни в чем не отказывает, а уж на сына денег и вовсе не жалеет, но Лена – женщина с принципами, на шее у мужа сидеть категорически отказывается. А зарплата у нее неплохая, но все же не огромная. Лишние деньги никогда не помешают.

Бинго. Поиски в интернете наконец-то увенчались успехом. Натка смотрела на экран планшета и не верила собственным глазам. За один съемочный день начинающие актеры, оказывается, получают от трех до семи тысяч рублей. Если же малыш уже опытный и режиссеры приглашают его на съемки не в первый раз, то за день можно заработать от тридцати до пятидесяти тысяч.

Так это ж на работу можно вообще не ходить! Если потратить пару месяцев на раскрутку, а потом выйти на последнюю цифру, то за двадцать съемочных дней можно получить почти миллион. Да судье Кузнецовой такая зарплата не снилась даже в самых смелых снах.

Отбросив планшет в сторону, Натка схватила телефон и позвонила старшей сестре.

– Лена, Мишку надо снимать в кино, – выпалила она, забыв поздороваться.

– Чего? – переспросила сестра, впрочем не выказав ни малейшего удивления.

Зная Натку с рождения, она уже давно перестала удивляться чему бы то ни было. Вся семья смирилась с тем, что в Наткину голову постоянно приходят какие-то идеи, большинство из которых проходят по разряду безумных.

– В кино. Ты же знаешь, что в очень многих фильмах есть дети. Так вот, я узнала, что за это прекрасно платят. А Мишка такой красавчик, что наверняка будет востребован. Сможешь больше не работать.

– А с чего ты взяла, что я не хочу больше работать? – уточнила Лена. – Мне нравится моя работа. Я выработала только половину стажа, который бы позволил мне получать неплохую пенсию. Да и вообще, я даже на муже не хочу паразитировать, а ты предлагаешь эксплуатировать детский труд. Тебе не кажется это странным?

– Почему сразу эксплуатировать? – Натку не так просто было сбить с пути, если она считала его правильным.

– Да потому, что у Мишки, как и у всех детей его возраста, есть распорядок дня. Ему необходимо спать днем, его нужно кормить по часам, беречь от слишком яркого света и громких звуков, а также избегать мест скопления людей, потому что где люди, там вирусы. И все это невозможно обеспечить на съемочной площадке. Киностудия – совершенно неподходящее место для ребенка. Ты же понимаешь, что одну и ту же сцену снимают десятки раз. Наташа, ну, что за глупости ты опять придумала?

– И никакие не глупости.

– Совершенные глупости. Даже если вознаграждение действительно серьезное, я не думаю, что у них желающие положить своих детей на алтарь искусства в очередь стоят. Я слышала, что груднички, которых можно увидеть в российских фильмах, чаще всего взяты из домов малютки.

– Это ты говоришь глупости. Любой родитель будет просто счастлив, если его ребенка снимут в кино.

– Да? И почему ты тогда не выдвигаешь в кинозвезды своих детей? У тебя их двое. И они не грудные. Сенька вообще уже совершенно самостоятельный, так что вполне может справиться с тяготами киношных будней. Если это такой легкий хлеб, то пусть Сенька зарабатывает. Можно подумать, вам с Таганцевым деньги не нужны. У вас, в отличие от меня, ипотека.

– Сенька уже настолько взрослый, что делает только то, что хочет. – Натка вздохнула. – А я не уверена, что он спит и видит себя в качестве кинозвезды. У него спорт на уме, а еще девочки. И вообще, мне Сенькины выступления в кошмарных снах снятся. Помнишь конкурс чтецов?

Не выдержав градуса нахлынувших воспоминаний, она засмеялась прямо в трубку. Лена подхватила ее смех, потому что чтение «Мойдодыра» при поступлении в элитную школу действительно было незабываемым. Впрочем, как и сама школа, с которой в итоге Натке пришлось судиться[1]. Было это в первом классе, а во втором он решил участвовать в конкурсе красоты. И это тоже была очень смешная история. Сейчас же Сенька стал уже почти взрослым, одиннадцать лет не шутка. И он теперь гораздо серьезнее, чем был раньше.

Натка искренне считала, что таково облагораживающее влияние Таганцева. Когда в доме есть настоящий мужчина, мальчик невольно начинает ему подражать. Да и появление младшей сестры, да еще с такой тяжелой судьбой, тоже сказалось на Сеньке сугубо положительно. Он для Насти и защитник, и друг, и пример для подражания.

– Ну, не хочешь Сеньку в кино снимать, снимай Настю. Тебе не впервой из нее звезду лепить, – сказала Лена, отсмеявшись.

Натка же именно в этот момент почуяла неладное, повернула голову. В воздухе висел густой черный дым, такой плотный, что сквозь него уже практически ничего не было видно. И в кухне ужасно воняло горелым. Да она же про блины совсем забыла! Поставила сковородку на плиту, налила масло, чтобы прогрелось, добавила в тесто кипятка и начала размешивать, да отвлеклась на мысли о детях-кинозвездах. Вот же балда.

– Лена, у меня потоп. То есть пожар. То есть катастрофа. То есть караул. В общем, потом договорим.

Отбросив телефон, Натка принялась ликвидировать последствия своей забывчивости. Схватилась за ручку сковородки и тут же, взвизгнув, отшвырнула ее в сторону. Раскаленная докрасна сковородка передала свой жар на пластиковую ручку. Капли пригоревшего масла разлетелись по всей кухне, заляпывая поверхность столов, дверцы шкафчиков и стены.