Однако доктора ничего опасного в состоянии Леночки не нашли. Вердикт всех специалистов был одинаковым: никаких отклонений, здоровый ребенок. Физиологических причин для галлюцинаций нет. Психиатр, правда, был впечатлен тем, как подробно, точно, не путаясь, как говорится, в показаниях, описывает Леночка мертвую ведьму, которая является ночь за ночью. Но чем помочь, не знал, лишь щедро сыпал медицинскими терминами.

Мама и сестра Лизы заговорили про сглаз, порчу и прочие ненаучные вещи. Верь или не верь, а бывает такое, рассуждали они, приводя десятки пугающе похожих примеров.

– Мне что, по бабкам ребенка таскать? – вскипал Никита, который по образованию был химиком и верить в то, что Лизе, гуманитарию, казалось все более вероятным, отказывался.

– Зачем сразу к бабкам? Мама говорит, можно сначала в церковь.

На церковь Никита кое-как согласился, и они запланировали поход в ближайшую субботу. Однако идти никуда не пришлось, поскольку кошмар прекратился столь же неожиданно, как и начался.

Ночь с пятницы на субботу прошла примерно так, как и всегда, под утро все уснули. В девять часов, когда Никита и Лиза собирались будить Леночку и вести в храм, она неожиданно возникла в дверях кухни и произнесла:

– Не нужно мне в церковь. Все теперь будет хорошо. Спать я буду нормально. И вы тоже. Обещаю, больше никаких ночных кошмаров.

Родители стояли и слушали дочь, раскрыв рты.

– Вы были правы, никакой ведьмы нет.

– Слава богу! – воскликнула Лиза.

– Это бабушка, – продолжила Леночка, не обратив внимания на возглас, – и она вовсе не злая, она хотела мне добра, только я не знала. А теперь знаю.

Прозвучало это странно: получается, ведьма из сознания Леночки никуда не исчезла, просто превратилась почему-то в добрую бабушку. Но говорила девочка спокойно, держалась уверенно, улыбалась широко и вообще была похожа на себя прежнюю, так что родители были счастливы.

Так счастливы, что не сразу заметили на Леночке золотой комплект. Она сама сказала им об этом.

– Кстати, мам. Это мои сережки и цепочка, кулон тоже мой, – проговорила девочка. – Я хочу их носить. Сейчас.

Потрясенные Лиза и Никита не стали с ней спорить, тем более что все было так, как и обещала дочь: крики, разговоры про ведьму, ночные бдения прекратились, сон наладился и у Леночки, и у родителей. Семья отлично высыпалась, постепенно все успокоились, Никита и Лиза старались забыть о непонятной черной полосе. А что украшения Леночка носит – ну что ж, у многих девочек и сережки, и все прочее.

Леночка снова стала хорошо учиться. Даже, если честно, намного лучше, чем прежде. Она всегда неплохо успевала по гуманитарным предметам, а вот с математикой было хуже, четверки ей ставили больше за хорошее поведение и старательность.

Теперь ситуация изменилась. Леночка блистала по всем предметам без исключения, заткнув за пояс признанных отличников. Контрольные работы щелкала как орешки, сочинения и диктанты писала без единой ошибки. Учителя поначалу думали, списывает, но и у доски Леночка отвечала без запинки, лучше всех в классе. Оставалось лишь дивиться глубине и широте ее познаний.

С одноклассниками отношения тоже стали другими. Раньше Леночка была середнячком, серой мышкой, в лидеры не выбивалась, внимания к себе не привлекала. Теперь же стала настоящей звездой: все ей в рот заглядывали, авторитет среди ровесников рос. Она остроумно шутила, умела не по-детски едко высмеять того, кто пытался ее обидеть. Одним помогала, другим давала отпор, словно зная, откуда ей нанесут удар, и упреждая его.

Поразительно, но и внешне Леночка стала ярче и будто в одночасье повзрослела. Глядя на девочку, изящно причесанную, с ровной осанкой и милой улыбкой, люди думали, какая красивая девушка из нее вырастет.

В то же время в Леночке появился некий холодок. Люди подспудно понимали это, смутно сознавая, что им неловко в ее присутствии, а вот Лиза и Никита стали ощущать все острее.

В Леночке чувствовалась отчужденность. Она все делала правильно и аккуратно, отлично училась, прекрасно себя вела, но словно бы отгородилась от родителей высоким забором. Вежливо отвечала на вопросы, улыбалась, помогала маме по дому, но мыслями была далеко. От прежней доверчивости, смешливости, некоторой рассеянности, порой неряшливости ничего не осталось. Перед ними был идеальный робот с ледяной улыбкой и оценивающим взглядом.

Но между собой супруги таких вещей не обсуждали, потому что это выглядело как придирка, буря в стакане воды. Надоела тихая жизнь, не о чем беспокоиться, что ли? Больше нравилось, как дочь изводила разговорами о ведьме и ночными кошмарами?

Но месяца через два пришлось все же обсудить – шепотом, за закрытыми дверями. Дело в том, что Лиза нашла у дочери странные записи. В субботу, когда Леночка была в школе, Лиза прибиралась в ее комнате, нашла в одном из ящиков стола тетрадки и прибежала показать мужу.

– Это точно Леночка пишет?

– Кто еще! Лучше скажи, что это за язык? Завитушки, загогулины, буквы непонятные. Я таких и не видела сроду.

– Может, она навыдумывала?

– Ага, как же! Сам посмотри, это выглядит как цельный, осмысленный текст, не абракадабра. Абзацы, переносы.

Супруги, склонившись, рассматривали тексты и рисунки, которых тоже было много. Леночка прежде не умела так здорово рисовать – удивительные образы, четкие линии, твердая рука. Изображала разное: непонятные символы и знаки, зверей, птиц, насекомых; чудных, порой отвратительных тварей; красивые кубки, ожерелья и перстни, ночной лес и светящиеся между деревьев глаза, солнце, садившееся в море крови.

На многих рисунках были люди. Старуха. Молодая красивая женщина. Профиль мужчины.

Никита и Лиза судили и рядили, что это значит, а потом решили убрать записи на место и при случае побеседовать с дочкой. Случай представился немедленно. Вернувшись из школы, Леночка с порога заявила:

– Не смейте больше трогать мои вещи. Пожалеете.

– Но что это…

– Не ваше дело. Не лезьте в мои дела, ясно вам?

Это был шок. Лиза чуть не заплакала: никогда прежде дочь не говорила с ней в подобном тоне. Никита рассвирепел, накричал, наказал девочку, велев не выходить из комнаты, лишив ужина. Наказание Леночка пережила легко, а разговора по душам не получилось.

Дальше – больше. И хуже. Дошло до того, что Лиза стала побаиваться Леночку. Ее острого, насмешливого взгляда, колкого языка. Больше всего пугали мысли о том, что и зачем дочь часами пишет и рисует в своих тетрадях.

А еще страшило то, что она стала произносить.

Как-то вечером, погасив в детской свет, Никита и Лиза услышали доносящийся оттуда голос. То был голос Леночки, только повзрослевшей: так он, наверное, будет звучать через несколько лет. Этим новым голосом девочка произносила непонятные слова на чужом языке, в диковатом ритме. Протяжные, напевные, горловые звуки, от которых начинала кружиться голова, то становились тише, то звучали громче, и супруги чувствовали слабость вкупе с напряжением и страхом.

Никита открыл дверь комнаты дочери, и, как он после сказал жене, ему почудилась темная тень, скользнувшая возле окна.

– Чем ты занимаешься? Почему не спишь?

– Играю. Скоро лягу, папочка. Прости, что побеспокоила вас.

Что тут ответишь? Никита ничего и не сказал. Прикрыл дверь, вышел с колотящимся сердцем. Он был уверен: черная тень ему не померещилась. Та, кого Леночка называла то ведьмой, то бабушкой, существовала, была в ту минуту в детской.

С той поры вечерами Никита с Лизой то и дело слышали бормотания, песнопения. Никита ловил себя на мысли, что старается пореже бывать дома, ищет предлог задержаться на работе. Лиза нервничала все сильнее и однажды сорвалась из-за того, что дочь отказывалась прибираться в своей комнате, вместо этого снова рисуя и напевая под нос непонятные слова.

Они были на кухне, Лиза налила на сковородку масло, собираясь жарить котлеты.

– Немедленно делай, что велено! Или… Или я заставлю тебя снять украшения и запрещу носить! – выкрикнула Лиза.