Некоторые из туземцев провожали нас недоуменными взглядами и что-то кричали вслед. Но остановить машины никто не пытался. Это были всего лишь обкурившиеся местные бездельники, превратившиеся на время смуты в хулиганов и мародеров, а не вооруженные и опасные отряды, готовые нападать и убивать.
Прежде чем местная шпана успела расчухать что к чему и призвать на помощь настоящих боевиков, мы промчались по улицам столицы до самого центра. Здесь, неподалеку от дворца туземного князька, сбежавшего из страны, когда уличные беспорядки вышли из-под контроля, располагалась наша дипломатическая миссия. Это было довольно скромное даже по местным меркам двухэтажное здание. Но… с очень крепким и высоким забором из металлических прутьев. Несколько трупов в гражданской одежде валялись вдоль забора, один повис на венчающих прутья остриях. Белых среди них не было. В двух-трех местах на фасаде дипмиссии виднелись большие черные пятна, оставленные бутылками с зажигательной смесью. Стекла в окнах, конечно, были выбиты, но решетки держались. Прочная входная дверь не взломана. Похоже, мы успели вовремя.
Майор Шемякин, перегнувшись через плечо Саши, надавил на клаксон. Резкий гудок разорвал пропитанный гарью и вонью воздух. Смуглые бездельники, кучкующиеся чуть дальше по улице, оживились, что-то залопотали по-своему. Оружия у них я не заметил, но у некоторых в руках были палки.
– Из машин! – раздался приказ.
Держа оружие наготове, мы покинули транспорт и рассредоточились. Двое бойцов по углам участка, обнесенного забором дипмиссии, двое на противоположной стороне улицы, один – при майоре и возле «газиков», напротив входа в здание. Этим последним оказался я, так что последующие события и диалоги происходили в моем присутствии.
– Есть кто живой?! – крикнул Шемякин в сторону здания, сложив ладони рупором, – Выходите! Такси подано!
В окнах дипмиссии мелькнули чьи-то фигуры, послышались неясные голоса. Затем, из-за двери раздался треск, с которым, вероятно, отдирали приколоченные доски.
– Только не стреляйте, родненькие! – услышал я крик, и с удивлением понял, что голос женский, – Свои мы, русские. Не стреляйте!
Дверь, наконец, поддалась усилиям и распахнулась. Из здания дипмиссии высыпала целая ватага, в том числе как минимум три женщины. Я с тревогой принялся пересчитывать людей, прикидывая, скольких из них могут вместить два «ГАЗ-69». Майор Шемякин, судя по озабоченному выражению на лице, подумал о том же, о чем и я. На инструктаже нам сказали, что будут лишь двое военных советников, плюс, возможно, двое охранников дипмиссии. Никакие женщины планом не учитывались. Также, сюрпризом для нас стал толстый, обильно потеющий пожилой мужчина, оказавшийся ученым-физиком, Анатолием Лебедевым. Он, видите ли, так увлекся изучением свойств и особенностей местного урана, что пропустил мимо ушей и шум народного восстания, и объявление об эвакуации. Еще один внеплановый пассажир оказался высоким худощавым типом, одетым в непривычную для нас в то время джинсу. На лацкане потрепанной куртки был приколот нелепый круглый значок в виде смеющейся рожицы. Его длинные темные волосы падали на бледный лоб и глаза, словно у заграничного рок-музыканта, а губы кривились в усмешке.
Женщины были в возрасте и не особо привлекательные. Оно и понятно: молодые красавицы с соответствующим образованием работали в посольствах и представительствах в США и Европе, а не в такой дикой дыре с ужасным климатом. Одна была в строгом деловом костюме с испачканными и порванными на коленях брюками, словно ей пришлось ползти на четвереньках, и с пятнами пота подмышками и на спине. Она оказалась стенографисткой дипмиссии. Вторая – пресс-секретарь советского торгового представительства, огненно-рыжая, но без свойственной многим рыжим женщинам притягательности. Имела глупость пару дней назад взять выходной и уехать аж за двадцать километров от столицы, купаться на побережье. Естественно, опоздала на эвакуацию. Третья – врач, работавшая консультантом в местном госпитале. Круглолицая, румяная, больше похожая на повариху. Вполне вероятно, две из трех – внештатные сотрудницы КГБ. И каким чудом им удалось целыми и невредимыми добраться до дипмиссии через улицы, кишащие разъяренными или обдолбанными наркотой туземцами? «А скольким таким же опоздавшим не удалось?» – задал я себе вопрос.
Оставшиеся четверо мужчин были, собственно, теми, ради кого и затевалась наша спасательная операция. Они держались чуть в стороне от женщин и гражданских, словно подчеркивая свой особый статус.
– Полковник Еремеев, – представился, подойдя к нашему командиру, один из военных советников, сухопарый седой мужчина, с неприятным колющим взглядом серо-голубых глаз, – Это, – кивнул он в сторону своего коллеги, – майор Болотников. А те двое – сотрудники охраны дипмиссии, из Безопасности. Спасибо, что вернулись за нами. Тут такая заваруха началась, что сами мы, наверное…
– А это еще кто?! – грубо прервал полковника обычно тактичный и невозмутимый Шемякин, указывая на длинноволосого стилягу со значком. Тот, поняв, что говорят о нем, пятерней отбросил волнистые волосы от лица и смерил нас насмешливым взглядом.
– Переводчик из американского консульства, – охотно ответил второй военный советник, высокий симпатичный блондин, по виду моложе Шемякина, но старше меня, – Столкнулись с ним по дороге, упросил взять его с собой. По его словам, опоздал на эвакуацию и боится расправы местных. По-русски не говорит, на английском объяснялись.
– Нам что – и дальше тащить его с собой? И куда я его посажу? – Шемякин обвел рукой весь имеющийся в нашем распоряжении транспорт.
Молодой советник пожал плечами. Пожилой же, с неприятными глазами, хмуро заметил:
– Даже рядовой сотрудник американского консульства представляет для нас определенный интерес. Ну, вы понимаете же…
– Не понимаю, – буркнул Шемякин, – У нас сейчас один интерес – живыми добраться до аэродрома и улететь отсюда к такой-то матери.
Майор велел мне подозвать остальных.
– Прилепко, Демьянов, проверьте переулки по обе стороны и позади дипмиссии. Нам нужен транспорт, любой, какой только попадется. Хоть лошадь с телегой.
Тут майор, конечно, загнул. Натуральными лошадиными силами местные практически не пользовались, даже вдали от столицы. А вот старенькие обшарпанные легковушки и пикапы имелись в изобилии. Можно было надеяться, что хоть одна из брошенных машин окажется невредима и на ходу.
Не прошло и пяти минут, на протяжении которых мы с майором Шемякиным были вынуждены выслушивать жалобы и причитания обступивших нас женщин, как послышался треск и завывание двигателя, и из переулка выкатился белый микроавтобус неизвестной фирмы и национальной принадлежности, с крошечными, по сравнению с кузовом, колесиками и брезентовым тентом вместо крыши. Вряд ли он мог развить ту же скорость, что наши «газики», но зато без проблем вмещал всех непредвиденных пассажиров.
Местные при виде автобуса начали проявлять беспокойство. Не то чтобы их возмутил факт самовольного захвата чужого транспортного средства; тут, по слухам и по виду, каждый автомобиль менял хозяев по несколько раз в год. Но туземцам, видимо, не понравилось, как быстро и умело мы решили проблему с транспортом и организовали эвакуацию. Они явно послали за подмогой и надеялись, что до ее появления мы застрянем возле дипмиссии. Толпа понемногу придвигалась ближе, до нас доносились угрожающие выкрики.
– Живо, живо, все по местам! – распорядился Шемякин, – Уезжаем!
Серега Демьянов остался за рулем автобуса. На жестких сидениях в салоне разместились три женщины, профессор Лебедев, безымянный американец и еще один боец с автоматом из нашего отряда. Как же его звали? Черт, все-таки память стала подводить. Татарин он был, Марат… нет, Тимур. Никакого багажа. Желание одной из женщин вернуться в здание дипмиссии за какими-то личными вещами цинично проигнорировали. Военных советников и кэгэбэшников из дипмиссии рассадили по «газикам».
