– У вас шнурок развязался.

Мужик реагирует. Удивительно.

Склоняется, чтобы посмотреть, а я, пользуюсь моментом, просачиваюсь ему за спину и толкаю дверь.

– Эй! Куда?! – дергается охранник тут же, но я успеваю оказаться внутри. Прямо в тот момент, когда он бодро одергивает меня обратно. – Босс, простите! – извиняется бугаина, а я каким-то чудом выскальзываю их его захвата, и мои глаза встречаются прямо с темнеющим взглядом прокурора.

– Выведи ее, – спокойно командует он, всем своим видом показывая, что общаться со мной он не собирается.

Рада

– Я не уйду, пока вы меня не выслушаете! – не знаю, откуда берется смелость на столь дерзкое заявление.

Просто я ни за что не хочу упускать свой шанс.

Охранник Когана пытается меня утащить из комнаты, как и велел его хозяин, а я брыкаюсь, стараясь задеть его побольнее.

– Ты бешеная что ли? – шипит тот, когда я дотягиваюсь таки до его руки и яростно смыкаю на ней свои зубы.

– Максим, – голос прокурора почему-то усладой пробегает по моей коже. – Оставь ее.

Бугай ставит меня прямо на том месте, где подхватил.

Пытаюсь как можно скорее нормализовать дыхание. Мне нужно вывалить на своего «спасителя» всю информацию, пока я не передумала. И пока он готов слушать. Готов же?

Взгляд его темный, пугающий даже. Он не выражает никакой заинтересованности. Зато полуголая девушка, сидящая подле прокурора на кожаном диванчике, смотрит на меня с презрением.

Стараюсь расправить плечи и выпрямить спину. Нужно держаться уверенной, если собираюсь вести с таким человеком дела.

Гордо задираю подбородок, хотя внутри я вовсе не такая. Мне страшно и, одновременно, воспоминания нашего первого знакомства навеиваются очень некстати.

Мышцы где-то внизу живота сводит, и я уверяю себя, что это от страха. Не могу же я возбуждаться, вспоминая, как он жестко завалил меня на стол и нагло полез в трусики.

Быстро сбрасываю с себя наваждение.

– Так и будешь стоять, или мы сегодня что-нибудь услышим? – спокойно произносит Коган, глядя на меня будто ждет бесполезного оправдания перед казнью.

Наверное, он на всех смотрит так. Негласный хозяин города, который даже моему мужу не по зубам.

– Меня зовут Рада. Дюжева, – добавляю фамилию мужа. Так ему будет проще понять, кто я такая.

Уверенность, которую я так старательно из себя изображала, тает на глазах.

Но я держусь.

Два года с Кириллом многому меня научили. Например, не показывать страх и боль.

– Мы с вами встречались пару лет назад, – поджимаю губы. Обстоятельства нашего знакомства снова всплывают в памяти, заставляя меня живо представить ладони Давида, жадно задирающие платье.

И почему он так смотрит, будто проделывает это все прямо сейчас? Клеймит своими ладонями, заставляет нутро вспыхивать и сжиматься, а дыхание стать горчим и рваным?

Но ведь сейчас Коган занят совсем другой девушкой. Она ласкает его своими пальчиками и трется рядом грациозной кошкой. Хочет отвлечь его внимание. Не делиться. А у меня почему-то ком в горле встает.

– И?! Каждый день я встречаю десятки людей. Думаешь, у каждого из них, есть право врываться ко мне практически с ноги?

– Нет, но…

И на что я рассчитывала?

Конечно же, он не узнал меня. Сколько таких, как я у него было? Сколько девушек побывали в его постели?

А даже если бы узнал, что с того? Он правда не обязан разговаривать с каждым.

– Мне просто нужна помощь, а пойти больше некуда, – понимаю, что сейчас или никогда! – Я готова предложить все, что у меня есть. Деньги, бизнес… последнее платье отдам! Только защитите.

– Тогда снимай.

– Что? – голос срывается и выдает во мне дрожь. Показывает, что внутри я слабая, и весь этот стержень – ни что иное, как последняя попытка выжить. Выжить, сдавшись в руки дьяволу.

– Платье, – медленно произносит Коган, растягивая это слово, точно смакуя.

На секунду в его взгляде вспыхивает темный огонек, но тут же гаснет.

Он узнал.

Теперь я в этом уверена.

Понимаю, что это мой шанс. Такая вот проверка на вшивость. На правдивость моих слов. Потому наспех принимаюсь стягивать с себя длинное платье.

Кожа становится горячей и воспаленной. Я буквально чувствую, как оголяется каждый ее сантиметр. Как на мне не остается никакой защиты, кроме черного кружевного белья, которое тоже пришлось одолжить у Алены.

Подруга любит принарядиться, и чего-то кроме вычурного полу-прозрачного комплекта у нее не нашлось.

Закрываю грудь руками. Наивно полагая, что это защитит.

– Вот, – голос окончательно срывается, и уже абсолютно непохож на мой.

Следующие секунды молчания кажутся мне вечностью. Давид внимательно, но будто лениво, рассматривает меня, особенно долго задерживаясь на тех местах, где мне совсем не хотелось бы ощущать чужого взгляда.

– Выйдете все, – хрипло командует он.

Девушка подле него начинает недовольно шевелиться. Зыркает на меня недовольно. А вот охранник исчезает сразу.

Коган так и не сводит с меня взгляда, потому понимаю, его приказ меня не касается.

Давид поднимается со своего места и подходит ближе. Каждый его шаг будто отдается в груди. Там становится все тяжелее, но я продолжаю стоять, хотя нутро вопит подобрать с пола платье и больше никогда не возвращаться сюда.

От Давида веет опасностью. Каждая секунда приближения этого мужчины будоражит что-то у меня внутри. И от осознания своей беспомощности и жалкости кровь закипает в венах.

– Ты же понимаешь, какую плату за свою помощь я попрошу, Рада? – мужчина останавливается позади меня, и я чувствую обнаженной кожей его горячее дыхание.

Оно вызывает мурашки, страх и что-то еще. Тягучее. Запретное. И слишком горячее.

Не вижу его самого, лишь чувствую голос. Ощущаю его прикосновение на своем остром плече.

– Какую? – едва размыкаю губы, чтобы спросить.

Он ждет от меня этого вопроса. Понимаю.

А еще Давид назвал меня по имени. Узнал. Вспомнил.

Застываю, точно каменная статуя, пока его крупные пальцы ложатся мне на плечи и медленно сползают по ним вниз, буквально воспламеняя мою чувствительную тонкую кожу.

Теперь у меня нет сомнений в плате, которую мне назовут. Но готова ли я пойти на такую цену?

– Тебя, – выдыхает Давид практически рядом с моим ухом.

Закрываю глаза и тоже с шумом выпускаю воздух из приоткрытого рта.

Одно единственное слово, пронзает насквозь.

Кажется, такая сделка будет равнозначна смерти. Тогда какая разница, как умирать?

– И если ты согласишься… Мне будет позволено все.

От осознания ситуации хочется заплакать. Алиса была права – я глупая. Глупая и наивная. Решившая, что хоть кому-то в этом городе до меня есть дело.

Согласиться на такие условия – с двойной силой наступить себе на горло. Разорвать в клочья все принципы. Потерять достоинство навсегда.

Потому я в последний раз зажмуриваюсь, чтобы найти в себе силы произнести:

– Никогда, – тихо отвечаю. Забываю вдохнуть хоть немного воздуха, и мой голос уходит в хриплый шепот. – Мой ответ: нет.

Рада

Нужно ли говорить, как сильно бьется в этот момент мое сердце? Я слышу его оглушительный звон в ушах, и от этого даже тошнота подступает.

Когда Давид попросил меня снять платье, стоило сразу догадаться, как повернется история дальше. Нужно было прислушаться к себе.

– Тогда больше не задерживаю, – Коган тут же отстраняется. Моментально.

Его теплые ладони больше не согревают своими касаниями мою холодную кожу, а дыхание не греет шею.

– Я не занимаюсь благотворительностью.

Мужчина отходит от меня на приличное расстояние, возвращается на диванчик. А я так и продолжаю стоять, обнимая себя рукам.

Я просто не понимаю, что мне делать.

– Ты все еще здесь? – Давид не проявляет во мне никакой заинтересованности.