– Они видели, как раввин Каплан возвращался в синагогу, – сказал шамес. – Вернулся, а потом покинул ее и прошел мимо них.

Старики кивнули одновременно.

– Как вас зовут? – спросил Розовски седобородого.

– Михаил. Михаил Зайдель. А он – Арон. Из Самарканда.

– Господин Зайдель, так вы говорите, рабби Элиэзер возвращался в синагогу?

– А вы думаете – нет? Как же его, в таком случае, убили? – старик насмешливо взглянул на сыщика.

– Действительно, – Розовски засмеялся. – Я хотел спросить: вы уверены, что видели именно его?

– Я еще на зрение не жалуюсь, – обиженно ответил Зайдель. – Слава Богу, телевизор без очков смотрю. И газету без очков читаю. И Арон тоже видел. Мы сидели вон там, – он махнул рукой на противоположную сторону улицу. Там стояла скамейка, которую сейчас занимали несколько женщин, внимательно наблюдавших за происходящим во дворе «Ор Хумаш». – Рабби прошел мимо нас вон оттуда, – он показал на дорожку, огибавшую скамейку позади и выходившую к пешеходному перекрестку. – Прошел в двух шагах от нас. Остановился прямо под фонарем и поздоровался. Поздравил нас с праздником.

– Вежливый, – вставил Арон, напряженно ждавший момента встрять в разговор.

– Да, вежливый, – повторил Зайдель. – Потом перешел через дорогу, вошел сюда, во двор.

– И долго он здесь пробыл? – спросил Натаниэль.

– С полчаса, наверное, – поспешно ответил Арон. – С полчаса, не больше.

– А потом?

– Потом вышел, попрощался с нами и ушел.

– Опять прошел мимо вас? – уточнил Розовски.

– Нет, зачем ему проходить мимо нас? Он же домой шел. А живет он вон там, – Зайдель махнул рукой в сторону новостроек. – Так что прошел он по противоположной стороне.

– Вы же говорите, что он попрощался, – напомнил Натаниэль. – Что же он – крикнул: «До свиданья»? Или как?

– Зачем кричать? На земле и так шума много, – назидательно заметил Зайдель. – Помахал рукой – дескать, пока, ребята. И дальше пошел. Он всегда так прощается.

– Как? – заинтересовался Натаниэль. – У него что – какой-то особенный жест, что ли?

– Особенный, – ответил Зайдель. Арон подтверждающе кивнул. Зайдель вдруг резко поднялся, отошел на несколько шагов назад, вздернул вверх руку с растопыренными пальцами – задвигал ею так, словно воздух был водой, а рука – веслом.

– Вот так, – сказал он. – Правда, смешно?

– Да, смешно… – рассеянно повторил Розовски. Почти наверняка старики видели убийцу. Только это ничего не дает. Он шел по противоположной стороне мостовой, а они сидели под фонарем. Единственное, что можно сказать: в момент совершения преступления убийца был одет точно так же, как и жертва. В черном сюртуке и широкополой шляпе. И еще этот прощальный жест. Похоже, он неплохо знал убитого. Во всяком случае, знал характерные для рабби Элиэзера жесты… Что же получается? Выходит, пришел он другой дорогой? Или права полиция? Преступник был в синагоге до того, как ее заперли. Был на вечерней молитве, а потом забрался внутрь бимы. Вполне мог это сделать, поскольку в такой момент люди не особенно следят за происходящим. Хотя – шамес утверждает, что в тот вечер не видел ни одного незнакомого человека.

– Скажите, а когда вы ушли оттуда? С той лавочки? Не помните?

Зайдель посмотрел на Арона из Самарканда.

– В половине одиннадцатого, – уверенно сказал тот. – Мне отсюда до дома идти – пять минут. Я когда пришел, на часы посмотрел. Тридцать пять было. Значит, ушли в половине одиннадцатого.

– Понятно. – Натаниэль повернулся к шамесу.

– Давайте войдем внутрь, – попросил он. – Покажете мне, как вы нашли тело, – он водрузил на голову старенькую ермолку из потертого бархата.

Народу здесь оставалось немного – человек десять-пятнадцать, все те же пожилые мужчины. Они разбились на две группы: меньшая толклась у книжного шкафа, большая окружала биму. В этой группе что-то негромко обсуждали.

Розовски ненадолго остановился у входа, затем в сопровождении шамеса двинулся вперед. Сыщика заметили, мгновенно замолчали и расступились.

Дарницки выжидающе посмотрел на него.

– Расскажите-ка мне еще раз, как, где и когда вы нашли тело рабби Элиэзера, – попросил Натаниэль.

Дарницки нахмурился.

– Все-таки я не понимаю, – сказал он. – Полиция же арестовала кого-то. Что же вы здесь делаете? – спросил Дарницки.

– Во-первых, я не полицейский, – ответил Натаниэль. – Во-вторых, я хочу составить для себя полную картину происходящего. Привычка такая, с давних времен. Кроме того, рабби Давид Каплан попросил меня еще раз поговорить с вами, кое-что уточнить… Впрочем, если у вас нет желания со мной разговаривать – ваше право. Я еще раз повторяю: я не полицейский, а потому отвечать на мои вопросы вы не обязаны.

Мужчины, стоявшие вокруг них с Дарницки негромко загудели. Йосеф шикнул, они отошли. Шамес поманил Натаниэля и отошел в угол.

– Значит, рабби Давид не верит в то, что полиция арестовала настоящего убийцу? – спросил он, понизив голос. – Очень хорошо. Я тоже. Спрашивайте.

Натаниэль спросил:

– Припомните, пожалуйста, действительно ничего не пропало, кроме «Мегилат Эстер»?

– Ничего, – не задумываясь ответил шамес. – Меня уже сто раз спрашивали. Все было выброшено из хранилища свитков и из книжного шкафа. Но ничего не пропало.

Натаниэль окинул взглядом дверцу хранилища рядом с арон-кодешем. Дверь была новой. Он повернулся к книжному шкафу. Смутная мысль, еще не оформившаяся, не давала ему покоя.

– Когда вы вошли… – он сделал паузу. – Тогда, в тот злосчастный вечер… Вы сразу увидели рабби Элиэзера? Покажите еще раз, где лежало тело?

Йосеф Дарницки еще больше помрачнел, а худощавое его лицо побледнело – видимо, страшная картина недавнего события встала перед глазами.

– Вот здесь, – реб Йосеф указал на место рядом с бимой. – Лица его не было видно от двери, так что я не сразу понял, что это рабби.

Натаниэль окинул взглядом помещение синагоги. По мнению полиции, дело обстояло так. Пеле пришел сюда на вечернюю молитву, затем улучил момент и забрался внутрь помоста.

Розовски наклонился и заглянул под лесенку, ведущую на биму. Да, в эту нишу можно было бы забраться – имея комплекцию подростка. Собственно, Цедек как раз и имел такую комплекцию.

Сыщик выпрямился. Дождавшись, пока синагога опустеет, преступник выбрался из бимы и попытался взломать арон-кодеш. Не удалось. Тогда Пеле взломал второе хранилище. Тут неожиданно вернулся раввин, зажег свет, увидел грабителя. Дальше произошла драка – кто на кого напал первым, пока неясно. Результатом стало убийство раввина и бегство грабителя…

Розовски покачал головой. Все это было шито белыми нитками. Спрятаться внутри помоста мог только недомерок вроде Пеле. Но вот сдавить горло крупного и высокого раввина Элиэзера такой недомерок не мог. Для этого, во-первых, рабби Каплан должен был наклониться и терпеливо ждать, пока короткие и слабые ручки наркомана как следует обхватят его шею.

И еще одно смущало Натаниэля. Выброшенные из шкафа книги. Если вор побывал здесь ранее (иначе и быть не могло – выбрал же он заранее объект, иначе не лез бы в хранилище), то должен был знать: ничего ценного среди здешних книг не было. Ценного – с прикладной точки зрения, разумеется. Молитвенники, которые продаются на каждом шагу. Разрозненные тома Талмуда. Пятикнижие – в том числе, с параллельным русским переводом. Нет, это не добыча для взломщика.

– А как валялись эти книги? – спросил Натаниэль.

– Что значит – как валялись? – шамес недоуменно взглянул на него. – Так и валялись – по всей синагоге… – он задумался. – Ну, вот тут лежала книга, вот тут, – он принялся показывать пальцем. – Даже на рабби Элиэзере, благословенна будь его память, прямо на его правом плече тоже был молитвенник.

Розовски снова посмотрел на шкаф, потом на место, где лежало тело убитого раввина. Еще раз окинув взглядом внутреннее убранство синагоги, он подошел к одному из двух окон и выглянул из него.