— Держать строй! — рявкнул он, вкладывая в голос всю силу убеждения. — Воевода нас не бросит! Стойте, как стояли при капище!

Панкратов подхватил:

— Кто со мной двадцать лет назад под Рязанью был? А, Зиновий? Помнишь, как мы тогда без единого мага отбились? А тут у нас и стены повыше, и стволов побольше!

Старый солдат усмехнулся в седые усы и продолжил, перекрывая грохот боя:

— Да и потом, ребятки, неужто думаете, наш воевода без козыря в рукаве остался? Он же хитрее лисы!..

Договорить сержант не успел. Со стороны центральной площади послышался топот десятков ног. А потом они появились — маги Угрюма во главе с Игнатием Платоновым стремительно взбежали на стены, занимая боевые позиции между дружинниками. От них исходила такая концентрированная магическая энергия, что даже у простых людей зубы засвербели.

— Ну вот, — расплылся в улыбке Панкратов. — А вы боялись!

— ЗАПУСКАЙТЕ МАЯК! — прогремел едва ли не на весь острог крик Бориса.

Я стоял в узком туннеле далеко за пределами Угрюма, чувствуя, как холодная земля давит со всех сторон. Позади шумно дышали Ярослава и Матвей — мы только что покинули острог по тайному ходу. План, который я вынашивал последние дни, наконец-то вступил в решающую фазу.

Всё началось, когда я понял истинную природу новой тактики Кощея. Лорд не просто атаковал наши умы — он использовал захваченных людей как живые подслушивающие устройства. Едва заметные в магическом зрении чёрные нити в аурах жертв были признаком контроля. Охранник у моего кабинета, случайные прохожие на улицах — любой мог стать невольным шпионом.

И тогда я решил обратить это оружие против самого Кощея.

Вчерашнее совещание с Борисом и Зарецким было тщательно срежиссированным спектаклем. Я специально выбрал время, когда рядом дежурил тот самый охранник с едва заметными признаками ментального воздействия. Каждое слово было взвешено, каждая интонация отрепетирована.

«Боеприпасы на исходе. Если урежем пайки вдвое, протянем неделю», — говорил Борис с идеально подобранной тревогой в голосе. «Ничего, сдюжим как-нибудь», — вторил ему я, изображая усталость и отчаяние. А кульминацией стало заявление Зарецкого о последней гранате.

На самом деле в подвалах острога хранилось достаточно боеприпасов на несколько недель интенсивных боёв, ведь наш оружейных цех работал без остановки. Продовольствия тоже хватало. Однако доступ к этим складам имели только те, чьи умы я постоянно защищал Крепостью духа — узкий круг доверенных лиц, которых Кощей не мог прочитать и убедиться в ложности информации.

Самым сложным оказалось техническое исполнение модифицированной гранаты. Когда я объяснил Зарецкому замысел, алхимик сразу загорелся идеей, но предупредил о трудностях. Нужно было снизить концентрацию активного вещества ровно настолько, чтобы сократить длительность эффекта, но при этом сохранить все внешние признаки — запах, цвет дыма, первичные симптомы воздействия. Зарецкий провёл полночи за расчётами, подбирая идеальную пропорцию.

Расчёт был точен. Мы знали, что Лорд начнёт штурм не сразу — ему нужно время, чтобы убедиться, что маги действительно исчезли и подтянуть все силы. Поэтому «погасили» мы магов за пять часов до предполагаемой атаки. К моменту, когда армия Бездушных увязнет под стенами, наши чародеи почти полностью восстановятся, но для Кощея они всё ещё будут выглядеть беспомощными.

Самой рискованной частью плана был наш выход из острога. Мы с Ярославой и Крестовским выбрались под покровом предрассветных сумерек, когда враг бросил все свои орды на штурм.

Аркалий оказался ключом к успеху. Я вручил Матвею амулет, взятый когда-то у Черкасского в бою. Ярослава получила один трофейный скрамасакс убийцы из Гильдии Целителей, а мне достался второй. Пока мы держали при себе аркалий, наши магические сигнатуры были полностью скрыты от восприятия Кощея.

Но главным козырем стала его собственная самоуверенность. Связываясь с умами жителей Угрюма, Лорд открывал двустороннний канал. Он был настолько уверен в своём превосходстве, что не подумал о возможности обратного отслеживания. Во время одной из массированных ментальных атак я смог зацепиться за эту связь и проследить её до источника.

Кощей находился в трёх километрах к северо-западу от острога. Логично — полководец всегда выбирает позицию, с которой может контролировать ход боя.

Первые четверть часа мы двигались скрытно, пробираясь через лес, но потом наткнулись на внешнее кольцо охраны — два десятка Стриг, расположенных так, чтобы перекрывать все подходы. Я знал, что как только Бздыхи увидят нас, их предводитель тотчас узнает о нашем присутствии. Выбора не было — пришлось убрать аркалий и атаковать.

Бой был коротким и яростным. Ярослава обрушилась на тварей вихрем стали и ветра, её эспадрон пел смертельную песню. Крестовский в боевой форме крушил врагов с первобытной яростью. Я же методично пластал ублюдков глефой из Сумеречной стали.

Как я и предполагал, бой не мог остаться незамеченным. Я почувствовал, как внимание Кощея обратилось в нашу сторону. Больше скрытность не имела смысла.

— Под землю, быстро!

Я активировал Каменную поступь на максимальной мощности. Земля расступилась подо мной, и я нырнул в её толщу, как в воду. Магия потянулась к спутникам, захватывая их в свой поток. Ярослава ахнула от неожиданности, когда твёрдая почва стала текучей, позволяя нам двигаться сквозь неё.

Мы мчались в каменном коконе со скоростью скачущей лошади. В отдалении я чувствовал вибрации на поверхности — топот тысяч ног, устремившихся к месту прорыва. Кощей бросал подкрепления, но мы опережали их.

Время играло против нас. Либо мы успеем добраться до Лорда и уничтожить его, либо он развернёт свою армию обратно для преследования или же Угрюм падёт без поддержки трёх сильнейших магов острога.

Жребий брошен.

Игнатий Платонов стоял на северной стене Угрюма, окружённый двумя десятками магов острога. Ветер трепал его седые волосы, а в груди бушевала гремучая смесь гордости и тревоги. Прохор — его мальчик, его наследник — отправился на безумно опасную вылазку прямо в логово врага. Вместе с Ярославой Засекиной и этим странным Крестовским, чьё прошлое вызывало у старого аристократа инстинктивное беспокойство.

«Власть куётся волей», — вспомнил он фамильный девиз Платоновых. Именно так поступил его сын — не стал прятаться за стенами, а пошёл навстречу опасности. Как истинный глава рода.

Игнатий всё ещё не мог до конца поверить в преображение Прохора. Ещё полгода назад его сын был светским щёголем, проматывающим деньги на красивых барышень, рестораны и карты. А теперь? Воевода, командир, маг невероятной силы. За какие-то месяцы он превратил захудалую деревеньку в неприступный острог, собрал вокруг себя преданных людей, создал солидное состояние с нуля.

«Дух предков проснулся в нём», — повторил мысленно Игнатий с благоговением. — «Родовая память Платоновых».

Особенный трепет ему внушал чёрный ворон, с которым не расставался сын, знак истинного главы рода. Такого не было уже двести лет, со времён его прапрадеда.

Старик перевёл взгляд на поле боя. Тысячи Бездушных накатывались на стены волна за волной. Трухляки — иссохшие человеческие и животные трупы с пустыми глазницами — шли в первых рядах, их было так много, что земля чернела от их тел. За ними двигались монструозные Стриги. Воздух наполнился вонью разложения и чем-то ещё — холодным, мёртвым запахом, от которого стыла кровь в жилах.

Дружинники отстреливались из всех стволов. Пулемёты выплёвывали свинцовый град, штуцеры гремели залпами, но на каждого убитого Бздыха приходило трое новых. Волчьи ямы давно были завалены телами, рогатки сломаны напором мёртвой плоти.

— ЗАПУСКАЙ МАЯК! — прогремел едва ли не на весь острог крик Бориса.

— Готовьтесь! — скомандовал Игнатий, поднимая свой жезл с сапфировым навершием. — Как только Маяк включится, бьём со всей силы!