– Сколько лет ты со мной работаешь, а так ничего и не понял, – посетовал Леня. – Запомни, Рома: нет такого места на земле, где людей не интересовало бы, как можно заработать деньги. Другое дело, что люди должны быть правильные. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, Леня.

– Ну и прекрасно. Найди таких людей и звони. Жду звонка в любое время суток. Договорились?

– Договорились, – повеселел Роман.

– Ну тогда все. Желаю тебе счастливого пути. Надеюсь, и на этот раз мир будет спасен и ты вернешься в целости и сохранности.

– Я тоже на это надеюсь.

– Тогда до скорого, напарник.

– До скорого, – кивнул Роман, отключаясь.

Все-таки хоть и тепло попрощались, но у него осталось неприятное ощущение, что Леня не то накрутил ему ухо, не то поставил в угол. А скорее, и то и другое вместе.

Совсем другое прощание ожидало его в квартире Надежды, куда он заехал вечером «на часок».

Мало того, что она не давала ему уснуть всю ночь, лаская его неутомимо и исступленно, так еще почти всю ночь проплакала, не желая с ним расставаться не то что на неделю – на день!

– Ты не вернешься! – твердила она, покрывая все его тело жадными поцелуями. – Я знаю: ты не вернешься…

«Тьфу, тьфу, тьфу», – сплевывал незаметно через левое плечо Роман.

Он, конечно же, ничего не говорил ей ни о своей работе, ни тем более о цели командировки. И страну он ей не называл, соврав, что летит в благополучную Италию. Но бабу не проведешь, баба – она сердцем чует (тем более таким, какое было у Надежды), и оттого она билась над ним в любовном пароксизме и шептала заклинания, словно они могли заставить его позабыть все обязанности и навсегда остаться у нее, в огромной уютной квартире на последнем этаже башни-высотки – эдакий сказочный замок под облаками.

– Да вернусь, Надя, куда я денусь, – бормотал Роман, гладя ее по шелковистой спине и вздрагивая от особенно чувствительных прикосновений ее гибкого языка. – Сто раз ездил и возвращался. Вернусь и на этот раз.

– Не уезжай, – хрипло шептала Надежда, терзая его и себя, – не уезжай…

Роману удалось уснуть только под утро, когда солнце выходило из-за дымного горизонта, бросая длинные лучи на закипающий в бешеной деятельности город-исполин. Однако спал Роман не больше трех часов, потому что даже и во сне четко помнил, что в четырнадцать тридцать у него вылет из Домодедова, и никто рейс задерживать не будет.

Наскоро выпив чашку крепкого кофе, заботливо приготовленного Надеждой, молчаливой и печальной, он коротко поцеловал ее на прощание и помчался домой, чтобы захватить в дорогу кое-какие необходимые вещи. Из дому он поспешил в контору за документами и уже оттуда выехал в аэропорт.

Перелет из Москвы в Багдад Роман почти не запомнил, ибо, оказавшись в кресле, сразу после взлета погрузился в глубокий сон и проснулся только тогда, когда самолет заходил на посадку и стюардесса заботливо проверяла, все ли пассажиры пристегнуты ремнями безопасности.

Потянувшись и глянув в иллюминатор, Роман увидел ярко-голубую полосу неба и под ней – раскаленное желтое марево.

«Ну, здравствуй, Ирак», – невесело усмехнулся он, мягко качнувшись в кресле.

Самолет благополучно приземлился и покатил по полосе, замедляя ход.

Спускаясь по трапу, Роман посматривал по сторонам. Впереди, в желтовато-серой дымке, широко расстилался большой город. Белели стены домов, высились тонкие иглы минаретов. Справа, на линии горизонта, в небо поднимались черные клубы дыма. Освещенный солнцем, косо пролетел хищный военный вертолет. Так и казалось, что сейчас в его бок вопьется взлетевшая с земли ракета.

«Что я здесь забыл?» – подумал Роман, отводя взгляд от нерадостного пейзажа.

Таможенный контроль он прошел без задержки. Толстый усатый таможенник, только увидев российский паспорт, не глянув на дорожную сумку и не спрашивая о цели визита, шлепнул оттиск туристической визы и с уважением вернул паспорт Роману.

– Жилаем приятнава одыха, – с улыбкой сказал он.

– Спасибо, – кивнул Роман. – Дай-то бог…

За таможенным барьером стоял широкоплечий, сильно загорелый, молодой темноволосый мужчина в светлом костюме. Его глаза были прикрыты темными очками, но Роман без труда догадался, что взгляд их обладателя направлен на него.

Едва Роман пересек барьер, молодой человек шагнул к нему, одновременно снимая очки.

– Роман Евгеньевич? – негромко спросил он.

Взгляд его серых глаз был открыт и сердечен.

– Да, я, – слегка удивившись церемонному «Роману Евгеньевичу», ответил Роман.

– Антон Крохин, – запросто представился тот. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, – пожал Роман крепкую руку.

Несмотря на довольно высокую температуру – градусов двадцать пять, не меньше, – ладонь Крохина была абсолютно суха.

– Пойдемте к машине? – предложил он.

– Как прикажете, товарищ майор, – кивнул Роман, решив придерживаться строгой субординации.

– Ну что вы, Роман Евгеньевич? – бесхитростно улыбнулся ровными белыми зубами Крохин. – Я ничего не собираюсь вам приказывать. И давайте без званий, если вы не против. Зовите меня просто Антон. Хорошо?

– Хорошо, – пожал плечами Роман. – Тогда и вы меня называйте просто Романом.

– Мне сложнее, – засмеялся Крохин. – Я ведь еще курсантом на ваших делах учился и восхищался ими. Можно сказать, ваш давний поклонник. Всю жизнь мечтал поработать с вами. И вот – повезло. Так что не мне вам приказывать, а наоборот…

Он говорил просто, ненавязчиво, легко, одновременно развлекая гостя и сообщая ему информацию. Ну, и лести немного подпускал мимоходом, но делал это так открыто и простодушно, что Роман невольно глянул на него дружелюбнее.

Они вышли из здания аэропорта, и Крохин шутливым жестом указал на обтерханный белый джип из славного семейства «Форд», выпущенный году эдак в восьмидесятом прошлого столетия. Шины, правда, были новенькие, но вот все остальное…

– Вот и мой лимузин. Прошу.

Возле машины стоял молодой крепкий мужчина родом из этих мест. При виде Крохина и гостя он широко улыбнулся и приоткрыл заднюю дверцу.

– Это мой водитель и помощник Раад. Знакомьтесь.

Роман пожал руку водителя, тот без лишних слов подхватил его сумку и положил в багажник.

– Садитесь назад, Роман Евгеньевич, я сяду рядом с вами, – сказал Крохин.

Роман сел на продранное сиденье, недоумевая, почему любимец Слепцова ездит на такой развалюхе, хотя бы даже и в находящемся на осадном положении городе. Однако его сомнения разрешились сразу после того, как Раад включил зажигание. Мотор заурчал ровно и мощно, будто только что сошел с конвейера.

«Умно, – усмехнулся про себя Роман. – С виду – старье старьем, никто на него не позарится. А нутро – как у гоночного автомобиля. Умно…»

– Спецзаказ, – сказал Крохин, без труда угадав мысли Романа. – Тут лучше на хорошей машине не ездить. Или угонят – никакая противоугонка не спасет, или под обстрел попадешь. Потом на ремонте разоришься, кузовные работы стоят здесь целое состояние. Да и так лучше не светиться. Лишнее внимание ни к чему…

– Угу, угу, – согласно покивал Роман.

– А этот можно бросить где угодно – и никаких проблем. Разве что пацаны облепят посмотреть. Зато если надо, сто восемьдесят без проблем. Подвеска любые ухабы выдержит… Обошлось недешево, сами понимаете, работа штучная, но дело того стоило.

Роману в самом деле начинало казаться, что перед ним всего лишь новобранец, желающий похвалиться перед старослужащим своей практичностью и опытностью в житейских делах. Меньше всего Крохин подходил под описание карьериста-горлохвата. Парень как парень, нормально встретил, нормально разговаривает, тон вполне почтительный, видно, и вправду знает кое-что о деятельности гостя.

«Может, сработаемся, – подумал Роман, усаживаясь поудобнее. – И зачем обязательно Слепцову меня подставлять? Я еще вполне пригоден для серьезных дел. Парню-то здесь одному, чай, тоже несладко».