Душечка сморщила носик. Этой парочке давно пора было помыться, и кто–то из двоих обделался. Я чувствовал вонь за несколько метров.

— Эт не-я… — нечленораздельно пробормотал Гоблин: — Эт пир–одный к… Ик! …клизм.

Ильмо подтащил мелкого говнюка к борту и шлёпнул по спине. Пару галлонов божественного нектара улетели прочь. Пассажиры следующей шлюпки едва разминулись с подарком и начали громко возмущаться.

Но в сравнении с Одноглазым Гоблин ещё оказался в пристойной форме. Кажется, собрать эту вонючую кучу с палубы не хватило бы никаких лопат.

Подняв Гоблина за шиворот, Ильмо констатировал:

— От этих двоих, Лейтенант, мы ничего не узнаем.

— Что скажешь, Каркун? — поинтересовалось начальство.

— Может проведём лечение протяжкой под килем? Второй вариант, поскольку от них смердит, предлагаю просто выбросить их за борт, — но потом врождённая жалость всё же взяла во мне верх. — К сожалению, у меня нет лекарств от идиотизма. Если бы такое имелось, я бы разбогател только на этих двух придурках. Запереть их хорошенько, пока не проспятся. Только подстелить под них какую–нибудь рванину, которую не жалко потом выбросить.

— Ты неиссякающий источник сострадания, Каркун.

— Что есть, то есть…

Гоблин продолжал совершенствоваться в пьяном бреде, бормоча о ярко взрывающихся бесах. Лейтенант распорядился убрать дерьмо с глаз долой. Душечка наградила меня уничижительным взглядом. Этот ребёнок отказывался видеть в людях плохую сторону, исключительно положительную, предоставляя типам вроде Одноглазого двести тысяч вторых шансов. Однажды она об этом пожалеет.

В ответ я пожал плечами, намекая на отсутствие совести. Девчонка вздрогнула, нахмурилась, потёрла глаза одной рукой, нахмурилась сильнее, наклонила голову словно прислушиваясь к шёпоту, который слышит лишь она одна.

Наш суперэффективный сержант Ильмо приказал паре прибывших с колдунами оболтусов утащить их, не церемонясь с грузом.

— Пора подыскать нам дело. Одними благими намерениями это корыто не починить, — буркнул Лейтенант

— Когда в следующий раз сойду на берег, поищу бутылку с джинном, — высказался какой–то самозванный отрядный психолог.

— Было бы полезно, — хмыкнул Лейтенант.

Душечка уставилась на меня, так что я испугался, что это обычное "Не будь задницей!", но оказалось, что она готова расплакаться и жаждет утешения.

Леденец вернулся с новобранцами. Это оказались близнецы: брат с сестрой лет тринадцати или четырнадцати. Они были настолько похожи, что я с трудом различал кто есть кто даже по полу, пока не произвёл медосмотр. Оба были смуглыми с тёмными, почти чёрными волосами, словно их папаша прибыл откуда–то с юга или востока. Они стояли, неуверенно прижавшись друг к другу.

— Может теперь, столкнувшись нос к носу с нами, им перехочется вступать в Чёрный Отряд, — буркнул Леденец. — В конце концов, может сдохнуть с голоду в какой–нибудь подворотне не самый плохой вариант.

Сейчас Леденец стал вторым по званию в Отряде, но оставался скромнягой, без помпы рутинно тянул лямку наравне со всеми. Как и у прочих членов Отряда его прошлое было покрыто мраком, но папа с мамой сотворили его общительным, что выгодно выделяло его среди соплеменников. В большинстве случаев он умел решить проблему добрым словом, не прибегая к раскалыванию упрямых голов. "Господин Пустобрёх, дадите волю фантазии и отправитесь купаться с камнем на шее", — как–то так.

Вышеназванный Пустобрёх косился на детишек как на пару свежеиспечённых бабушкиных пирожков.

В этот момент между детьми, Леденцом и Пустобрёхом втиснулась Душечка. Она заглянула последнему в глаза так, что тот покраснел и смутился.

— Есть, сэр! Всё осознал, сэр!

Хоть Душечка и была глухонемой девочкой, но никто в нашей банде ещё не подводил её ожиданий.

— Осмотри их хорошенько и избавь от паразитов. И вообще позаботься о здоровье, — попросил меня Леденец. Потом он повернулся к близнецам: — Это Каркун. Он наш лекарь. Делайте то, что он скажет. Он безобиден.

"Ну, спасибо".

К нам в выгородку каюты, которая служила лазаретом, зашла Душечка.

— Как вас зовут? — поинтересовался я, пока близнецы неохотно с подбадриванием Душечки избавлялись от лохмотьев. Надеюсь, они понимают мою речь. Мы давненько не были в Трубе, так что я успел подзабыть местный диалект.

— Путник, — откликнулся мальчик.

Теперь я удостоверился, кто есть кто. Девочка, кстати, оказалась не такой застенчивой. И, несмотря на юные годы, вполне созревшей, хотя мальчишка из их пары казался смазливее.

С какой бы целью Леденец ни подобрал эту парочку, он мог разворошить гнездо змей. Мало кто из наших братьев славились воздержанностью.

— А твоё?

— Его сестра, — ответил за неё пацан.

— Вот, дебил. Я Неудачница. А он — Невезунчик.

— В самом деле? Занятно. — Я записал имена для Душечки, которая уже прочла всё по губам. — Мы не встречались? Может где–то в городе? Вы мне кого–то напоминаете.

Парень насторожился, а девочка ответила:

— Очень вряд ли. Мы добрались до Трубы только вчера ночью.

Судя по их виду, они много успели натерпеться. Недоедали и кишели разными насекомыми. А девочка…

— Как это случилось?

Между нижним левым ребром и бедром багровела рана. Из неё сочилась сукровица. Должно быть рана была инфицирована. Если не принять меры, это может оказаться смертельным.

— Споткнулась.

— Что, правда–правда? — я громко скрипнул зубами.

— Честнейшая правда, — заявил Невезунчик. — Это случилось во время бури. Она споткнулась и упала на разбитый горшок.

Брехня. Труба была довольно бедным местечком, так что любой черепок тут же утащили бы за какой–нибудь хозяйственной надобностью.

Я покосился на Душечку, которая блюла мои хорошие манеры. Она кивнула, почувствовав правду в их словах. И всё же она не была до конца уверена.

Сделав дело, я доложился Леденцу:

— Рану я почистил и наложил девять швов. Какое–то время она будет мокнуть. Я сделал всё, что мог, кстати, избавился от блох и вшей.

— Ладно. Спасибо, — он, казалось, засыпал на ходу.

— Накормим их, и с ними всё будет в порядке. А откуда они взялись? — И ещё интереснее, как они связались с Леденцом? Он не склонён подбирать бродячих щенков.

Леденец пожал плечами:

— Просто увидел их, и они мне кое–кого напомнили, но не могу вспомнить точно, кого именно. Но точно кого–то, кто был дорог.

Вот и со мной тоже самое. У этой парочки скрытый талант к эмпатии: он вызывает смутные воспоминания о милых сердцу призраках. Все в Отряде, даже самые суровые мужики, начали присматривать за ними и не давать в обиду.

Моё прагматичное второе я не видело смысла в том, чтобы они путались под ногами, но они быстро доказали свою пользу. Нам всем. Едва оказавшись на борту, они шмыгнули на камбуз, где начали помогать стряпать. И так уж получилось, что это оказались лучшие повара за несколько десятилетий.

Из Можжевельника мы прихватили с собой кое–какие трофеи, но они быстро закончились. Денег на ремонт Скрипучей Стервы не было. Ни с кем не советуясь, Лейтенант отправился повидаться кое с кем, кто мог оказаться полезным и подкинуть работу. А может и зафрахтовать Стерву.

Посудину назвали Скрипучей Стервой, потому что у неё частенько прорывался мерзкий норов, а также в знак презрения к нашей последней нанимательнице — Госпоже из Чар.

Название придумал я. Лично. Каркун — лекарь и хранитель летописей Чёрного Отряда. Ребятам понравилось, и оно прижилось.

А вот Госпожа вряд ли воспримет его с юмором.

Лейтенант успел вернуться как раз к подаче обеда, состряпанного близнецами, и не с пустыми руками:

— Нам предложили работу.

— Вот так запросто? — Ага, как два пальца…

Должно быть пузырь с моим цинизмом где–то дал течь.

— Пора стряхнуть пыль с пояса верности, — буркнул Леденец. — Больно всё удачно сложилось.