– Теперь прошу подойти сюда, – попросил полковник, многозначительно поглядывая на Емёлу.

Емёла включил рефлектор, чтобы осветить единственную в своем роде коллекцию «За лот».

Заместитель министра уселся в кресло, открыл поданный ему альбом и, просматривая страницу за страницей, беседовал с нашим шефом.

– Как вижу из твоих пояснений, ты, кроме рыбной ловли, специалист и по маркам?

– Ну, кое-что мы знаем, – прозвучал вполне серьезный ответ.

У меня не было возможности поговорить с НД: то нам мешали, то он куда-то исчезал. Но вот он подвернулся мне под руку и я приготовился выложить ему все, что он заслужил и что ему давно причиталось.

К сожалению, в эту минуту мой шеф встал из-за стола и громко заявил:

– А теперь – гвоздь нашей выставки, самая дорогая и самая редкая польская марка: «Десять краковских крон». Она у нас на всякий случай в шкатулке, – добавил он, звеня ключами. – Извини, но… пожалуйста, не кури, – предупредил он заместителя министра.

Мне пришлось отступить, гости выстроились длинной шеренгой. Шли друг за другом, как в храме к ковчегу о мощами.

Емёла по очереди с Ковальским держали кляссер, где лежала голубая бумажка. Гости были одновременно поражены и разочарованы.

– Эта марка – частная собственность или она украдена из Национального банка? – с любопытством спросил генерал.

– К сожалению, этого мы еще не знаем, – ответил мой шеф.

– Разрешите, полковник, – вмешался я, – чуть не забыл. В альбоме с коллекцией «За лот» я нашел спецификацию…

– Спецификацию чего? – перебил НД.

– Марок, некогда выкраденных из банка, да будет тебе известно, – огрызнулся я в сторону НД. – «Десять краковских крон» должны находиться в музее. Так же, как и большинство экземпляров «За лот». Спецификация содержит перечень номеров штемпелей на марках, приобретенных в 1948 году. Теперь можно определить, что является, а что не является собственностью наследницы коллекционера.

– Это превосходно. Ибо законность надлежит соблюдать всегда и везде, – заключил генерал.

Теперь уже я игнорировал предпринимаемые НД попытки вступить со мной в разговор. Находка спецификации была моим, хотя и небольшим, триумфом.

Часть гостей уже пила кофе и беседовала с Кристиной, исполнявшей в секретариате обязанности хозяйки.

– Кажется, ты обещал назвать общую сумму стоимости марок, которые мы сегодня здесь видели, – напомнил генерал моему шефу.

– Об этом пусть лучше скажет НД, – ответил полковник.

– Общая сумма стоимости марок достигает нескольких миллионов франков но Иверу или нескольких десятков тысяч долларов по Скотту, – начал НД. – То, что является имуществом наследницы, согласно закону, должно вернуться в ее коллекцию. Если же говорить о том, сколько можно получить за марки, являющиеся собственностью музея…

– Будь добр! – прервал с нажимом полковник.

Он оглянулся, пододвинул генералу кресло.

Наступил момент, когда должны были начаться «переговоры на высшем уровне», в ходе которых полковник и НД запланировали уладить свои, только им ведомые дела.

– Может быть, дорогие гости пройдут в соседнюю комнату выпить кофе? – предложил медовым голосом полковник.

Он выпроваживал гостей обеими руками, как чрезвычайно заботливый хозяин.

Кристина, участвовавшая в заговоре, незаметно закрыла дверь.

Мы остались среди своих…

Только теперь я до конца ощутил размеры своего поражения. Сейчас должно прозвучать повествование о том, как было раскрыто дело. А между тем Аль, Трахт и Мингель ожидают очередного допроса. Я теряю время, надо же в конце концов поговорить с наследницей, а также выяснить, кто организовал спасительную для меня телеграмму из США.

НД смежил веки и как будто дремал. Был занят своими мыслями. Очевидно, в его голове рождались идеи!!!

Емёла с Ковальским освобождали круглый столик, куда должны были подать кофе.

Наш неоценимый шеф развлекал заместителя министра. Через минуту Кристина внесла дымящийся кофе.

– Итак… – обратился генерал к НД.

Тот очнулся от дремоты, в которую впадал на совещаниях, открыл портфель и не спеша начал:

– Здесь предложения разных фирм. Я позволил себе частным образом запросить о цене этих марок на рынках Лондона и Нью-Йорка. Поскольку мои запросы расценивались как предложение продать марки, то начали поступать депеши… – Он положил на стол пухлый скоросшиватель.

Заместитель министра взял из рук полковника скоросшиватель и стал внимательно изучать его содержимое. Покашливая от волнения, он менялся в лице, Не в силах сдержать удивление, он чуть не свистнул.

– Значит, все стоит около трехсот тысяч долларов?

– Да-да, – поспешил подтвердить полковник. – И теперь ты можешь должным образом оценить общегосударственное значение работы моего, гм, скромного отдела!

– Все, что я здесь услышал, поистине необыкновенно!

– Послушай, дорогой мой. – Полковник подошел к письменному столу. – Есть у меня одна проблема. Целый год прошу тебя помочь, а ты ссылаешься на сокращение штатов. Речь идет о пустяке, всего лишь об одном повышении. Пожалуйста, вот тебе ручка. Мне нужна твоя подпись, – говорил он, обольстительно улыбаясь.

«Согласен. К исполнению», – успел я прочесть резолюцию заместителя министра. Полковник тут же спрятал бумагу в карман.

– Ты пользуешься моей слабостью. Так не годится, – говорил генерал. – Ну, уж поскольку меня взволновали марки… Ход развития событий мне известен, – обратился он ко мне. – Но скажите, капитан, откуда вам стало известно, что нападение будет совершено в Д звонах?

– Мингель и Трахт передали Алю письменные указания с помощью шифра. Каталог Минкуса, как наиболее удобный и к тому же весьма редко встречающийся, особенно подошел для их личной корреспонденции. Не имея под рукой этого каталога, я попал в затруднительное положение… И тогда неожиданно из Нью-Йорка пришла телеграмма. В ней содержался перевод номеров Минкуса на соответствующие номера Ивера, который у нас есть. Только благодаря этой телеграмме нам удалось вовремя попасть в Дзвоны. В расшифрованном виде записка выглядит так… – Я подал генералу листок. – В скобках названы изображения на марках: PD4 (цифра 5), РР5 (поезд), СМ354 + СМ354 (мосты), SD6 (велосипед), СМ72+ СМ72 (колокола[6] ).