Через несколько секунд прозвучал сигнал перерыва. Андрей скатился со льда, следуя за своими товарищами по команде, но на мгновение оглянулся в мою сторону. Я не могла видеть его лица, но была уверена, что он подмигнул мне. Тепло разлилось по моему телу, и я помахала ему в ответ.

— Вы двое… — Карина закатила глаза, наблюдая за нами. Я не осознавала, что она наблюдает за мной. — Всё ещё строите друг другу глазки.

Я скрывала, что мой муж, мужчина, с которым я была почти десять лет, сегодня без всякой причины прислал мне цветы. Темно-фиолетовые и кремовые гортензии — мои любимые.

Я стояла.

— Хочешь подняться на перерыв в «Люкс»? — спросила Карина. Люкс — это «Комнаты жен», места, куда допускались только жёны игроков или серьёзные подруги, приглашённые женой. Это было не совсем по мне, но Карине это нравилось. В последнее время она приходила сюда больше ради бесплатной еды, чем ради компании. И для меня там было вино.

Карина схватила меня за руку.

— Пойдём метать бисер перед свиньями, девочка.

Через восемнадцать минут мы вернулись на свои места. Команда соперников захватила инициативу, и мы, вцепившись в края сидений, вытянули шеи, надеясь, что «Сталь» снова забьёт гол.

Нам не пришлось долго ждать. Другая команда получила пенальти, и команда Андрея вернула себе контроль над игрой. Когда счёт внезапно стал равным и в их команде появился новый игрок, притихшая толпа с рёвом вернулась к жизни. Мы с Кариной вскочили. Моё сердце бешено забилось, когда Андрей получил шайбу. Он катился по центру, острые края его лезвий разбрызгивали лёд при каждой смене ног. Достигнув сетки, он замахнулся клюшкой назад.

Внезапно появился защитник и ударил Андрея слева с такой силой, что тот взлетел в воздух.

— Андрей! — его имя вырвалось из меня.

Мир замедлился.

Андрей взлетел в воздух.

Ещё один защитник появился справа.

Андрей попытался сгруппироваться, пытаясь подготовиться к падению.

Но гравитация не ждала никого.

Он ударился об лёд. Сильно.

Одна нога вытянулась вперёд, а другая откинулась назад, согнувшись таким образом, как не должна была сгибаться ни одна нога.

Мой муж закричал, и его вой эхом разнёсся по арене.

Толпа затихла.

На мгновение я перестала дышать. Тогда я бросилась на лёд.

Я психиатр, а не врач отделения неотложной помощи. Но я училась в медицинском, и мне было достаточно знаний, чтобы понять, что мы направляемся прямо в больницу.

Глава 5

Сейчас

Спустя неделю я уже хорошо знаю его график. Встаю рано и начинаю прогулку по улицам города, которые только начинают просыпаться вокруг меня. Но я не спешу. Просто брожу, зная, что у меня есть время до того, как Глеб покинет своё здание.

Кое-что на стенде на углу — я просматриваю новости, пока жду свой круассан. Наблюдаю, как постоянно меняющиеся листья меняют цвет с жёлтого на оранжевый и красный, каждый день понемногу.

Жую круассан с лососем, намазанный сливочным сыром, и думаю о докторе Аверине и его совете перестать преследовать Глеба. Но я не считаю это преследованием. Не совсем. У меня нет злых намерений. Мне просто нужно знать …

Проглатываю то, что у меня во рту, и останавливаюсь, представляя лицо Глеба, озарённое счастьем.

Мне нужно знать, что это реально.

Оставшуюся часть круассана складываю в бумагу и выбрасываю в ближайший мусорный бак. Остатки моего кофе уходят вместе с ним, издавая приятный звук, когда они достигают дна.

Книжный магазин находится через два дома отсюда, и, бросив быстрый взгляд на часы (Глеба не будет ещё минут двадцать), я ныряю внутрь. Магазин только открылся, и двое сотрудников перешёптываются за прилавком, сортируя книги.

Прохожу мимо них и направляюсь к разделу книг по саморазвитию.

Создайте жизнь, о которой мечтаете. Секреты счастливого брака.Жизнь — боль. Смиритесь. Последнюю я бы и сама написала…

Мой взгляд скользит по стойке у кассы. Полки полупусты, но кое-где ещё остались блокноты в спиральных переплётах, пестрящие кричащими всплесками цвета — радуги, рассветы и прочая мишура.

Протягиваю руку и беру один. На лицевой стороне написано Никогда не поздно начать писать новую главу. Смотрю на него, возвращаясь обратно в мир, в котором мне довелось встречаться со своими пациентами. Когда я просила их выбрать блокнот и писать в нём каждый день в рамках терапии. Доктор Илья не ставил такой задачи, но немного самостоятельного домашнего задания никогда не повредит. Смотрю на кассу, где два сотрудника болтают, не обращая внимания на посетителей. Принимаю опрометчивое решение и кладу блокнот в сумочку. Моё сердце начинает колотиться, безумный свист крови наполняет мои уши. Я никогда ничего в жизни не крала. И я уверена, что у меня в кошельке есть несколько тысяч, не говоря уже о двух или трёх кредитных картах. Понятия не имею, какого чёрта я это делаю, но у меня такое чувство, будто я иду по лезвию с каждым шагом к двери. Выйдя на улицу, продолжаю идти, почти гигантским шагом, пока не дохожу до конца квартала, поворачиваю направо и ныряю в дверной проём магазина, который ещё не открыт. И я ничего не могу с этим поделать. Я улыбаюсь. Это волнующе.

Моему сердцебиению требуется несколько минут, чтобы замедлиться. Взгляд на часы подсказывает мне, что пора. Итак, я направляюсь к своему посту, останавливаюсь на одном из ежедневных турне Глеба Соловьёва. Он, как обычно, выходит вовремя.

Достаточно легко остаться незамеченной, пока я слежу. Утренняя суета людей, направляющихся на работу, в спортзал, в метро — мой возраст выступает дополнительной маскировкой. Он идёт по тротуару, засунув руки в кожаные перчатки и ничего не держа в руках, направляясь на север. Я пропускаю его, жду пять секунд и следую за ним.

Через пару минут я уже знаю, куда он направляется — туда же, куда он ходил вчера. Вместо того, чтобы продолжить путь в сторону университета, он поворачивает налево, затем ещё раз. На этот раз я останавливаюсь через дорогу и прижимаю телефон к лицу, частично отворачиваясь. Он входит в здание из красного кирпича с десятками маленьких окон, которое представляет собой мини-склад, и исчезает за стеклянной дверью. Свет загорается там же, где и вчера. На этот раз я считаю — двенадцать крохотных окошек от входа. Я ещё не заходила так далеко, чтобы пойти за ним внутрь. Я слишком боюсь, что он меня увидит. Хотя мне интересно, что он там делает. У многих жителей города есть кладовки для хранения вещей. В небольших квартирах это часто является необходимостью. Но вчера он пришёл и ушёл с пустыми руками. Он разбирал коробки? Сортировал вещи? Искал что-то конкретное? Полагаю, что бы это ни было, он не нашёл. Может быть, поэтому он снова вернулся.

Поднялся ветерок, хлестнул моими волосами по лицу. Я тянусь к ним, собираю их на затылке и рискую взглянуть на небо. Всё утро было пасмурно, но тучи потемнели. Вокруг меня высокие здания, и это вызывает клаустрофобию — как будто небо действительно может упасть на меня, и выхода нет. Но затем, довольно скоро, появляется Глеб, и у меня начинает расти пульс — так же, как тогда, когда я сунула этот блокнот в сумочку и вышла из книжного магазина воровкой. Он снова с пустыми руками, снова направляется в центр города, в сторону университета, — и я спешу за ним, чтобы не потерять.

Его занятия одинаковы по вторникам и четвергам, поэтому, когда он войдёт в своё здание, я знаю, что у меня есть два часа до того, как он выйдет и сделает перерыв на обед. Я нахожу скамейку и сажусь, достаю украденный блокнот и нащупываю в сумочке ручку. Вокруг меня студенты идут в класс, сжимая в руках сумки или рюкзаки. Лишь немногие одеты достаточно тепло для прохладного осеннего дня.

Внезапно я чувствую на себе взгляд, пристальный взгляд, и поднимаю глаза в поисках его источника. Но там только кучка студентов, группа девушек из женского общества, все блондинки, все в одинаковых толстовках — никто особо не смотрит. Наверное, мне это кажется. Вполне логично, что я чувствую себя параноиком, учитывая то, что я сделала в книжном магазине, и что я сижу и жду, когда выйдет мужчина, который не знает, что я слежу за ним. Ещё раз осматриваюсь вокруг, но по территории ходят только студенты университета.