Эл помолчал, прежде чем заговорить осторожно и небрежно.

- Ты имеешь в виду, что-то щекотливое?

Денвер засунул большие пальцы в петли ремня, не сводя глаз с аппарата.

- Что-то во мне напоминает то, что, как я думаю, произошло с ним.

Признание повисло в воздухе, тяжелое и неловкое. Они с Эл были приятелями. Они не говорили об этом. Они перебрасывались друг с другом дерьмом и использовали друг друга, чтобы избежать таких вещей, как ответственность и реальность. Даже сейчас, когда Эл по-взрослому встречался, они по-прежнему были спасением друг для друга. Это простое заявление прозвучало как нарушение некоего негласного соглашения о том, что они будут вести себя непринужденно.

Денвер очень надеялся, что все обойдется.

- Я думаю, - сказал Эл после долгого молчания, и от его обычного сарказма не осталось и следа, - это, возможно, неплохая идея. Но тебе следует делать это только в том случае, если ты чувствуешь, что это поможет и тебе. Нет ничего хуже, чем быть к чему-то не готовым и делать это для кого-то другого по неправильным причинам.

Денвер не удержался и бросил взгляд на руки Эла, ища вездесущие никотиновые пластыри.

Эл рассмеялся, но это было почти грустно.

- И потом, иногда случаются вещи, к которым мы никогда не будем готовы, но все равно делаем, потому что они важны для людей, которых мы любим.

Тоже смеясь, Денвер отлепился от машинки и кивнул в сторону скамеек.

- Давайте же. Я хочу услышать, как прошел экзамен у Пола и как вы его отпраздновали.

- Ты же знаешь, я не умею целоваться и рассказывать, - ответил Эл.

- Если ты это сделаешь, я расскажу тебе, что я сделал с Адамом за магазином мороженого.

На этот раз обе брови Эла поползли вверх.

- Договорились.

АДАМ схватился за кружку со слишком горячим чаем, чувствуя, как обжигает ладони.

- Я должен ему сказать. - Ему не нужно было поднимать голову, чтобы увидеть, как Луиза нахмурилась. Он и так все слышал.

- Я думала, мы это уже обсуждали. Несколько раз.

- Знаю. Но я действительно должен ему сказать.

- Почему? По крайней мере, почему ты должен говорить ему так, что это тебя так расстраивает? - Луиза постучала покрытыми лаком ногтями по своей кружке с латте. - ОКР - это часть тебя, Адам. Это не все, что ты собой представляешь, но это часть тебя. Пусть это естественно войдет в разговор.

- Не получится, потому что я не могу смириться со всей этой историей с чужими домами. Я ненавижу это. Вчера я поклялся на все сто, что поеду с ним к нему домой, что я все расскажу, что я приму это всерьез, потому что это глупо, и я не должен позволять чему-то подобному управлять моей жизнью. Я обсудил это со своим психотерапевтом, исключив публичный секс. Она уговаривает меня не торопиться. - Луиза подняла руку в жесте видишь?, но Адам просто отмахнулся. - Никто из вас не понимает. Если я не исправлю это, я потеряю его. Я это чувствую. Ой! - пожаловался он, когда Луиза сильно ударила его по лбу.

- Адам Эллери, я думала, ты умнее этого. Ты прекрасно знаешь, что это говорит твоя тревога, которая пытается убедить тебя, что под твоей кроватью прячется монстр.

- Но он есть. - Теперь Адам начал волноваться. - Никто этого не понимает. Моя тревога? Это не всегда так. Мой первый хороший психотерапевт в старших классах сказал мне, что тревожный мозг - это обычное явление, потому что люди, у которых он есть, умеют выживать. Пещерные люди, которые беспокоились о том, откуда последует следующая атака, обычно оказывались правы, потому что атака была. Моя самая большая проблема в том, что проблем нет, поэтому я их придумываю. Хотя иногда мне и не нужно этого делать. Иногда я прав. Это как раз тот случай. - Луиза скрестила руки на груди, и он вздохнул. - Ладно. Возможно, это не так страшно, как я боюсь. Но пришло время признаться. Я чувствую это.

Луиза немного расслабилась.

- Если он тебе подходит, ты же знаешь, что он не будет против.

Адам повернул свою чашку ровно на девяносто градусов вправо, затем влево, затем снова вправо.

- Знаешь, я даже не думаю, что больше расстраивает меня. Я думаю, это то, что я говорил себе, что я боюсь, что он меня бросит. Правда? Я ненавижу то, что мне вообще приходится это делать. Я ненавижу то, что я такой, какой есть. Я ненавижу то, что мое беспокойство о том, кто в чьем доме, может контролировать меня. Я ненавижу то, что в большинстве случаев моя тревога и мое ОКР побеждают. И прежде чем ты скажешь мне, что я могу поработать над этим, сделать это лучше, я знаю. Я прошел долгий путь после того, как потерпел крушение в старшей школе, когда был ребенком, из-за которого всей моей семье пришлось переехать. За исключением того, что иногда трудно быть тем, кто всегда так усердно работает. - Он вздохнул. - Я знаю, что у каждого есть свои трудности. Я сижу здесь и жалуюсь трансгендерной женщине. Это просто... - Не в силах выразить словами свое разочарование, он выдохся.

Луиза схватила его за руку и сжала ее с твердостью, которая придала ему уверенности. Он поднял на нее глаза и увидел в них не осуждение, не жалость, а только глубокое, страстное сочувствие.

- Иногда, - сказала она своим красивым тихим голосом, - быть тем, кому приходится очень усердно работать, чтобы хотя бы приблизиться к тому, что для всех остальных дается без усилий, действительно паршиво. Ты это хотел сказать?

Это сосредоточенное чувство расширялось, корни его переживаний переплетались с ее собственными.

- Да.

После этого они ничего не говорили, только взялись за руки и допили свои напитки в тихом, обоюдно расстроенном молчании.

Глава 14

ЧЕРЕЗ три дня после его исповеди Луизе, во время которой они обсудили все возможные способы поднять эту тему, Адам написал Денверу и попросил встретиться с ним вечером за ужином. Чтобы убедиться, что он не сможет уйти от ответа, он упомянул, что хотел бы ему кое-что сказать.

Ничего драматичного, добавил он, на случай, если Денвер подумает, что это последняя встреча. Просто кое-что обо мне, о чем я хочу, чтобы ты знал.

Он отправил сообщение, а после нескольких минут беспокойства отправил еще одно.

То, что во мне есть что-то особенное, не имеет большого значения. Я не убийца с топором.

Через несколько минут он добавил еще одно.

Извини . Я перестану писать тебе постоянно.

После этого он почувствовал, что больше не может писать, и стал варить свой личный коктейль из паранойи. В конце концов, это привело к тому, что он вычистил лабораторию, сначала с помощью дезинфицирующего спрея и бумажных полотенец, затем с помощью щетки, которую он нашел в подсобке, чтобы вычистить грязь из самых отдаленных уголков, и, наконец, зубной щетки, которую он украл из чьего-то шкафчика. Когда Брэд вошел в лабораторию, Адам вычищал зубной щеткой аккуратные крошечные круги на столе, ближнем к микроскопам.

- Не надо, - отрезал Адам, увидев, кто вошел в комнату. - Ничего не говори. Ничего не начинай. Просто. Не. Начинай.

Брэд молча направился к своему лабораторному столу, но бросил испепеляющий взгляд.

Понаблюдав с минуту, чтобы убедиться, что Брэд действительно оставил его в покое, Адам вернулся к своей навязчивой уборке.

Брэд ничего ему не сказал, но остальные мальчики-жуки - это совсем другая история. Они пришли вскоре после того, как Адам убедил себя, что Брэд оставил его в покое, Мик, Олли, Ким и Эндрю.

- Привет, Адам, - позвал Олли, но его улыбка была немного тусклой. - Как дела?

Адам как можно незаметнее убрал зубную щетку с глаз долой.

- Ничего особенного. А у тебя?

- Ким хотел проверить кое-какие лабораторные работы. - Это сказал Мик, уроженец южного Айдахо, коротко стриженный блондин с постоянным Черт-возьми-я-хороший-мальчик лицом. - Мы здесь для того, чтобы убедиться, что он выйдет на свободу до следующего вторника. - Он приподнял брови, глядя на Адама. - Мы думали сходить в боулинг попозже. Хочешь пойти с нами?