– Меня не было там, когда отца убили! – Симура вновь повысил голос.

– Я верю вам. – Катя подняла открытую ладонь, помня о знаке Фатимы на его кольце. – Вы убежали из дома от нетрезвого отца. Он пил из-за развода с вашей матерью?

– Он… тогда надрался. А раньше он нечасто пил. Мое ранее детство – оно, в общем-то, было счастливым. Отец меня любил и баловал. И мать тоже… Бабка – не очень. Но потом они все забили на меня… Они занялись выяснением своих отношений. И дома наступил мрак. Я даже из школы не хотел возвращаться, когда мать или отец меня забирали на машине.

– Расскажите о дальнейших событиях. Вы заблудились в лесу, гуляя? – продолжила Катя.

– Я бродил… Промок под ливнем, ослабел совсем, наверное, заснул в лесу. Я не помню. Потом как-то вышел на просеку. Меня подобрали.

– Кто?

– Добрые люди, наверное. – Симура криво усмехнулся.

– А затем?

– Меня привезли в Кукуев. Я сидел в пункте полиции.

– Стало известно об убийстве вашего отца. – Катя кивнула. – Кстати, как его звали?

– Геннадий Елисеев. Его труп нашли.

– Вас, ребенка, допрашивали местные полицейские?

– Сначала один. – Симура опустил голову. – Потом другие… дяди и тетя. Повезли меня в больницу. А после еще в одну больницу и оставили там.

– Какая больница? – Сердце Кати сжалось. Она отдавала себе отчет, через что прошел одиннадцатилетний мальчик…

– Психушка, наверное. Не хочу об этом говорить. – Симура нервно затряс головой. – Пожалуйста, не надо.

Можно было дожимать его дальше, беспощадно и настойчиво, ибо того требовала логика допроса… Долбить и долбить его мозг фразами. Ловить на несостыковках, допытываться, уличать… Особо напирая на то, что он тогда признался. Во всем признался! Но Катя сразу отступилась. Она не настаивала. И не собиралась пока касаться темы «признания». Она больше не работала в полиции. И полицейские правила – жесткие, даже порой жестокие – перестали довлеть. Она теперь ощущала свободу выбора и добровольного отказа от уголовно-процессуального протокола. Она сама решала, о чем его спрашивать, а с чем повременить.

Гектор не вмешивался. И Катя испытывала благодарность к мужу за понимание ситуации.

– О дальнейшем расскажите тогда своими словами – если не очень больно, – обратилась она к Симуре по-дружески.

– Учиться первого сентября в Тарусе я не пошел. Они… полицейские меня отвезли в спецприемник… или школу закрытого типа, с решетками на окнах. Я не знаю точно. Я все время ревел. И пытался удрать. Потом явились другие люди. И в их присутствии я встретился с теткой. Она меня оттуда забрала. Наступила уже осень – ноябрь. Я не учился. Меня в одну школу московскую отказались брать. Наверное, справки из психушки до них дошли. Или слухи про меня. А в новом году тетка отыскала частную школу-интернат. Я написал вступительную контрольную по математике. И меня сразу приняли. Спустя годы тетя мне призналась: ей пришлось продать одну из квартир, записанных отцом на мое имя, для оплаты учебы в частной школе. Вторую квартиру она тоже продала. Но я уже к тому времени поступил на бюджет на мехмат, она не потратила на меня ни копейки. Присвоила деньги. В третьей квартире-студии я живу. Она ее сбагрить не успела. Я стал совершеннолетним.

– В Кукуев наведаться придется, – после паузы лаконично объявил Гектор. – Ты готов? Заглянешь кошмару детства в глаза? Не сдрейфишь?

– Видно, без возвращения туда уже не обойтись, – ответил Симура. – Можем даже завтра рвануть. Я готов.

– Плюс-плюс. Тогда завтра вечером встречаемся с тобой в Кукуеве. Не явишься – наш уговор теряет силу и мы с женой выходим из игры. Пилить в ваш богоспасаемый град Кукуев вроде часа полтора, раз он недалеко от Тарусы. – Гектор усмехнулся. – Остальное спланируем уже на месте. Остановиться нам с женой в Тарусе?

– Лучше в экоотеле. Он расположен рядом с городком – прямо на Оке. Мы с родителями туда втроем ездили в ресторан, когда… все плохое еще не началось. Я помню: в отеле японский садик камней, и пруд с карпами, и еще мини-зоопарк. Я на пони катался. И ослика гладил.

– Ясно. Мы с Катей справимся в интернете, не схлопнулся ли кукуйско-японский садик-зоопарк.

– В Тарусе приличные отели, – Катя обратилась к Гектору. – Помню из поездки в музей Цветаевой. И потрясающие виды. Природа.

– Гостевой дом еще сдавали рядом с фермой отца в Лушево. Отцу ферма принадлежала, а гостевой дом построил его компаньон – Тигран. На ферму постоянно оптовики приезжали за мясом и молочкой, дом предназначался для их ночевки: двухэтажный, со всеми удобствами, – продолжил Симура.

– Ты такие подробности помнишь из прошлого, – усмехнулся Гектор. – Оптовики… ферма… торговля… Ты ж умный пацан был в свои одиннадцать. Продвинутый. Математику сек. Уравнения, наверное, словно семечки щелкал. И запоминал все. А сейчас нам здесь тумана напустил: не помню, не хочу… не трогайте меня…

– Я правду сказал вам.

– Мы не сомневаемся, – заверила его Катя. – Мы постараемся вам помочь, Серафим.

Она специально назвала его настоящим именем. Хотела ли она достучаться до него? Закрытого от реальности, отказавшегося даже от имени, данного ему при рождении.

Он не отреагировал. Смотрел в свой мобильный, который достал из кармана штанов.

– Разберемся, – светло пообещал ему Гектор. – Ты же сам к нам пришел, Бродяга Кэнсин. На ловцов и… волк. А на мертвечину – шакал.

Услышав последнюю фразу Гектора, Полосатик-Блистанов улыбнулся. И его вид в тот миг Катю неприятно удивил.

Злая улыбка на прежде открытом лице Полосатика.

Мстительная.

Катя внезапно поняла: дело ей категорически не нравится. Более того – оно пугает ее. Но она уже согласилась помогать. Работать, заниматься кукуевской тайной. И у нее имелись на то чрезвычайно веские причины. Отступать – поздно.

Симура – Серафим Елисеев ушел. А они втроем остались. На прощание он бросил небрежно:

– Все в силе. Завтра вечером встречаемся в Кукуеве. В шесть вас устроит? Я могу и днем. Мне все равно.

– Торопливость пагубна, Бродяга Кэнсин. Нам с женой жилье надо найти приличное, забронировать и вообще настроиться на кукуевскую волну. – Гектор вновь само спокойствие и безмятежность. – А тебе реально все равно?

– Нет. Я очень надеюсь на вашу помощь. – Симура низко натянул капюшон толстовки, словно озябнув. – Просто уповаю в отчаянии.

– Огрызается, – усмехнулся Гектор, когда, расставшись с новым знакомым, они втроем неторопливо возвращались домой, на Третью линию Хорошевского Серебряного Бора. – Итак, мы в деле. Да, Катеныш? – Он положил руку на плечи Кати, властно и крепко притягивая ее к себе. – Двигаем завтра в град Кукуев?

– С тобой хоть на край света, – ответила Катя. – Но… бродяга-то нам ведь сейчас лгал.

Полосатик-Блистанов метнул на них с Гектором взгляд-молнию. Хотя он давно стер с губ злую улыбку, выражение его лица осталось… сложным. Нечитаемым для Кати. Некогда восторженный, непосредственный, Арсений сильно тревожил ее сейчас.

– Или он многое недоговаривал, – заметил Гектор, еще крепче обнимая Катю за плечи. – А возможно, ни то ни другое. Третье.

– А именно? – поинтересовался Полосатик-Блистанов.

– Пока не знаю. Случай явно непростой. Заслуживающий внимания моей обожаемой жены. – Гектор помолчал. И выдал с чувством непередаваемым тоном: – Сеня, представляешь, она моя.

– Вам мой чат-бот свадьбу по зодиаку предсказывал. – Арсений Блистанов улыбнулся и внезапно стал прежним. – Союз Скорпиона – вас, Гектор Игоревич, – и Тельца – вас, Катя, – счастливейший. Мощнейшее обоюдное притяжение. Страсть. А на Оке, между прочим, места – отпад! Вы не пожалеете о поездке.

– Гек, а все же третье, по-твоему, чем может оказаться? – спросила Катя с любопытством.

– Точно не сформулирую. Я понятия не имею, понимаешь? Но у меня предчувствие… мандраж… словно столкнемся мы с чем-то неизвестным нам… Неслыханным. Небывалым.