Как много они говорили, как много выслушали друг от друга и, наконец, как много решили за это время!

Было совершенно ясно, что потребуется еще месяц-другой, чтобы сломанные кости Крота срослись, а раны зажили настолько, чтобы он мог отправиться домой.

— Дальше осени тянуть нельзя, — говорил Брок. — Зимы здесь суровые, и не с вашим здоровьем путешествовать зимой. Но осенью вы вполне оправитесь для того, чтобы отправиться в путь.

Рэт же был очень озабочен тем, что они оставили Берег Реки на гораздо более долгий срок, чем собирались, и что Выдра и Барсук наверняка уже очень волнуются, а возможно, и снаряжают спасательную экспедицию. Тем более что через день-два после того, как Рэт спасся от Щуки, он, дрожа, подполз к краю обрывистого берега и бросил в воду несколько березовых веток в надежде, что их обнаружит Выдра и поймет, что произошло серьезное несчастье.

— Я понятия не имел, жив ты или нет, Крот, и решил, что это лучшее, что я могу сделать. Если Выдра обнаружил ветки, то он, конечно, отправится вверх по течению, подвергая опасности себя и тех, кто поплывет с ним. Поэтому я должен возвращаться, чтобы перехватить его по пути и рассказать нашим друзьям, что ты еще слаб, но скоро поправишься.

Но Крот и слышать не хотел о том, чтобы Рэт отправлялся один, и некоторое время друзья яростно спорили. В конце концов мудрый Брок предложил компромисс — не то чтобы удобный для всех и совершенно лишенный риска, но ничего лучше никто из них не смог придумать.

— Конечно, — сказал Брок, — у меня нет особого желания возвращаться на Берег Реки. Этот период моей жизни кончился. Но в то же время я не могу отказать сыну в желании знать прошлое семьи. И я думаю, будет правильно, если он погостит немного на Берегу Реки, в Ивовых Рощах, и повидается с дедом, о котором вы рассказываете столько хорошего. Может быть, тогда и залечатся старые раны. Поэтому я предлагаю вот что: я провожу Рэтти домой и прослежу, чтобы он благополучно добрался — без всяких щук и прочих чудовищ. Дома я помирюсь с отцом. А мой сын, который так хорошо ухаживает за вами, Крот, останется здесь и составит вам компанию. Я уверен, что он многому у вас научится, мне уже известны ваша мудрость и ваша стойкость. Когда вы оба решите, что пора пускаться в путь (но, думаю, это будет не раньше осени), он поведет вас, будет охранять и поможет добраться домой. Такое приключение пойдет ему на пользу. Приходит время, и я боюсь, как бы оно не ушло, когда отец должен дать своему отпрыску возможность проявить самостоятельность.

Как отрадно было слышать такие речи Брока и видеть в глазах его сына воодушевление и радость, какие испытывают подростки, когда им доверяют что-то по-настоящему серьезное.

— Но, — возразил Крот, который уже поправился настолько, что мог позволить себе строить планы на будущее, — как же быть с Латберийской Щукой? Разве нам не придется снова пересечь Щучье Озеро, чтобы выйти в Реку?

Брок весело засмеялся:

— Мы с Рэтти пешком пройдем через лес к тому месту, где вы оставили вторую лодку. Мы поплывем оттуда.

— А мы? — спросил Крот. — Вдруг я не смогу идти пешком так далеко?

Внук Барсука засмеялся:

— Отец уже много лет назад нашел управу на Щуку. Он построил ялик, обил его медью и перетянул железными обручами.

— Тот самый ялик, который мы видели у водопада, — пояснил Рэт.

— Он доставит нас невредимыми, когда вы поправитесь настолько, что сможете путешествовать, — заключил Внук.

Через день-другой Рэт и Брок отправились в дальнюю дорогу, и, попрощавшись, Крот и Внук все махали и махали им, пока путешественники не скрылись из виду.

— Это очень далеко? — спросил Внук.

— Так далеко, как только можно представить, — ответил Крот. — Давай-ка посидим немного на солнышке…

— А вы мне расскажете сказку про Берег Реки.

Крот засмеялся и сказал:

— Ты, наверное, уже все их выслушал, если не от меня, так от Рэтти. Ведь ты только и делал, что заставлял нас рассказывать о доме, так что…

— Ну пожалуйста, еще одну!

Крот поглядел на тени деревьев, на горы вдали, послушал отдаленный рев воды и попробовал вспомнить знакомый смех, громкий и самодовольный, хвастливый и эгоистичный.

— Я ведь рассказывал тебе о мистере Тоуде, верно?

— Немного, — ответил Внук.

— А не говорил я тебе о том, как он украл автомобиль и его посадили в тюрьму?

— Нет! — воскликнул Внук в полном восторге. — Мистер Тоуд, значит, очень умный и изобретательный, да?

— Нет, — сурово ответил Крот. — Он очень неразумный, очень тщеславный, очень самонадеянный и большой озорник.

— Но, несмотря на все это, вы любите его, ведь правда, Крот? — порывисто спросил Внук.

— Несмотря на все это, — сказал Крот, — я действительно люблю его и именно поэтому расскажу тебе о том некрасивом случае с автомобилем, из-за которого Тоуду и пришлось познакомиться с Городской тюрьмой.

X INLOCOPARENTIS[2]

Едва Тоуд, взяв сына Мадам на буксир, устремился из дома его светлости на свободу, как обнаружилось, что кто-то недобрый спустил-таки с привязи гончих. Тоуду уже доводилось встречаться с этими псами, и он знал, какие они слюнявые и свирепые. В последний раз собаки не разорвали его только потому, что Тоуд оказался не лисой, а жабой. Но сейчас, волоча юного Графа через лужайку, Тоуд не очень-то надеялся, что ему опять повезет. Он бежал к месту, где оставил катер, но, услыхав за собой злобное тявканье и рычание, резко изменил тактику и помчался прямо к реке. Там, надеялся Тоуд, гончие потеряют их след, и они с молодым другом окажутся в воде, но на свободе. Бежать было недалеко. От морды самой резвой гончей до Тоуда с его сообщником оставалось чуть больше дюйма, когда они наконец добрались до реки и неуклюже плюхнулись в воду. Быстро отнесенные течением вниз, они оказались вне опасности, а растерянные собаки метались по берегу, не зная, что теперь делать.

— Ха! — воскликнул Тоуд, плывя по течению. — Славно я обдурил их! Можете расслабиться, юноша, со мной вы в безопасности!

Находясь посреди реки, в холодной воде, граф, видимо, усомнился в этом. К тому же плавал он куда хуже, чем фехтовал, и все же вынужден был признать, что все это было гораздо приятнее и забавнее, чем ледяные формальности судопроизводства в доме Председателя суда.

— Куда мы направляемся, месье?

— К моему катеру, — радостно выпалил Тоуд. — Так что держитесь правой стороны.

О том, как они доплыли до места, как запутались в обрывках проволоки, которой его честь надеялся преградить путь в свои владения, с каким трудом вскарабкались на борт судна, не стоит долго распространяться. Во всяком случае, это заняло больше времени, чем рассчитывал Тоуд. Они сильно замерзли, но, когда на реку опустилась ночь, они были уже в безопасности и успели обсушиться.

Вокруг слышались крики и вспыхивали огоньки поисковых фонариков, а поздно ночью показались и зловещие очертания набитой констеблями шлюпки, направлявшейся вниз по реке на поиски беглецов. Не исключено, что они и дно прощупывали в надежде обнаружить их трупы.

— Большой риск — плыть этой дорогой, — услышали они голос констебля. — Но от такого матерого преступника, как мистер Тоуд, всего можно ожидать! Одно скажу: лучше бы ему сейчас потонуть, потому что его просто вздернут, если поймают.

— Точно! Вместе с этим французишкой — его сообщником!

— Что они там говорят? — прошептал Граф, который не все понял в высказываниях констеблей. Он дрожал всем телом и начинал подозревать, что приключение не так уж забавно.

— Они говорят, — пояснил Тоуд, подкрепляясь бренди, — что я — широко известный джентльмен, а вы — никому не известный граф.

— Что же нам теперь делать, месье? До сих пор удача не изменяла Тоуду, и в кои веки раз, возможно под действием любви к матери Графа, он проявил завидную выдержку и здравый смысл.