Красные буквы начертали на стреле мальчики гибелинги, освобождавшие Паку. Красные смертные буквы, как струйки Раиной крови, палили сознание Мити. Теперь красный развеивает Передонов, красный факел на Сапожок, творя заклинание: «Чур-чурашки, чурки-болвашки, веди-таракашки. Чур меня. Чур меня. Чур, чур, чур. Чур-перечур-расчур».
Вот что сделал из жизни Сологуб: «Вот вам, милые современники!»
Чур-перечур-расчур!
V
Но он не колдун. Правда, он гноит людям зубы, оставляет на теле блошьи укусы, разводит у мамзели клопы в постели; все это довольно неприятно: но пусть ходят почаще к зубному врачу, почаще отмывают пыль, покупают в аптекарском магазине персидского порошку; обывателям Сапожка полезно привить элементарные культурные правила.
Колдовство Сологуба – химера, не более: ведь сам-то он, такой большой в благих намерениях, в демонизме своем умаляется бесконечно. Он в демонизме своем маленький, измученный ёлкич, у которого украли жизнь, зеленую елку. Вот и жалуется нам бедный ёлкич, скулит, забирается под одеяло: куснет здесь, куснет там; а мы храпим, мертвецким храпом храпим: не слышим ёлкича. И ёлкич бранится, шипит, ерепенится, ерошится, пугает.
Для нашего устрашения – нам в назидание, себе в утешение сладкую он придумал, сладкую усладу: измыслил фокус-покус с разложением действительности. Прикинулся колдунком – прыг на стол: сбежались к столу дети, а он им со стола: «Фу-фу-фу: все разложу, ничего не останется». Дети заплакали. «Чур-чур-чур». Подошла мама и сказала:
Елкич, миленький лесной
Уходил бы ты домой.
Елку ты уж не спасешь,
С нею сам ты пропадешь.
Кто-то из детей чихнул: и от чиха взвеялся ёлкич: ножками в воздухе: лёеп-лёп; и пропал («Январский рассказ»).
В чем же фокус бедного ёлкича? А вот в чем.
Елкичева задача
Дано: Атом жизни – недотыкомка (символизируемая то водородным атомом, то Лейбницевой монадой, то теорией Босковича[2], а то и бациллой); сумма всех атомов или мир; мы, глотающие миллиарды недотыкомок (в Сапожках дворники метлами взвеивают самум перед носом прохожего как раз в час его прогулки; прочее время дня пьют чай с калачами); управа, во власти которой вырыть колодцы для водоснабжения и орошения города.
Требуется доказать: Обыватель может чувствовать себя обеспеченным от пыли только сидя в глубоком колодце: до сих пор, проваливаясь в колодец, там и оставались, нисходя в мир прохлады и тени – в Аид. Требуется доказать нисхождение, в Аид.
Такова задача зеленого ёлкича. Доказывает он ее трояким образом, разбирая мир природы, мир бессознательной стихии сапожковца и далее: разбирает он сознательную стихию сапожковца.
Ход доказательства
Природа.
«Горицвет раскидал белые полузонтики, и от них к вечеру запахло слабо и нежно» («Земле – земное»)
Тезис
«Изгибался паслен с ярко-красными ягодами» («Земле – земное»).
«Радовался и улыбался… и любил каких-то добрых людей… за рекой в золотисто-лиловых грезах» («Утешение»).
Антитезис
«Оторвал стебель и поднес к носу. Поморщился от неприятного, тяжелого запаха» («Мелкий бес»).
«Посреди поля была когда-то для чего-то вырыта канава… ненужная и безобразная» («В толпе»).
Бессознательное
«И когда Людмила целовала его колени и стопы нежные, поцелуи возбуждали томные, полусонные желания»… («Мелкий бес»).
Тезис
«И одежду, и Сашино тело облила она духами – густой, травянистый и ломкий у них был запах… странно цветущей долины» («Мелкий бес»).
«Все было в ее горнице – перед этой белизной мерцали алые и желтые тоны ее тела, напоминая… оттенки перламутра и жемчуга» («Красота»).
Антитезис
«Людмила повалила Сашу на диван. От рубашки, которую она рванула, отлетела пуговица. Оголила плечо… – „Озорница“… – „Занюнил, младенец“… („Мелкий бес“)».
«Она поспешно разделась и нахально улыбалась… Всю эту ночь ему снились дамы всех мастей, голые и гнусные»… («Мелкий бес»).
Сознательное
«Был бы Пака весел, мил, любезен, не подходил к опасностям и к чужим, нехорошим мальчикам, и знался только с детьми семей из их круга» («В плену»).
Тезис
«Махал похвальным листом: „Все пятки, даже четверок мало“».
«А в лесу-то как славно! Смолой пахнет».
«Хозяйственный мужик Влас готовился загодя, наварил пива, накупил водки, зарезал барана».
Антитезис
«Что ж, на стенку повесишь?» («Земле – земное»).
«А я дохлую ворону под кустом видел» («Жало смерти»).
«Сказала Аниска Сеньке: „Давай играть в баранчика?“ Полоснула по Сенькиному горлу» («Баранчик»).
«В замке тихом и волшебном там, вдали, за очарованной рощей, обитает нежная царевна, Селенита, легкий Призрак летних снов».
(«Два Готика»)
«Казалось, что предметы, нелепые и ненужные, возникали из ничего. Из глупой тьмы возникало неожиданное, нелепое».
(«В толпе»)
«Дым от ладана клубится по деревне, синеет и подымается вверх. У алтаря ходит Рая, полупрозрачная… Вся она, как никто из живых, и прекрасная…».
(«Утешение»)
«У мамзели клопы в постели…».
(«Мелкий бес»)
«На ком же… невинная кровь?» Отвечал ангел: «На мне, Господи».
(«Баранчик»)
«Твердили… о том, что бог, которому доныне мы поклонялись, только зверь, таящийся в лесу…».
(«Дикий бог»)
Синтез Синтез Синтез
«В поднятой руке… парня, задавленного толпой, светилась в солнечном свете кружка. И рука была странно воздвигнута к небу, как живой шест» («В толпе»).
«Не бойся… Влез на подоконник в четвертом этаже… начиная падать уже, он чувствовал облегчение…» («Утешение»).
«Я не хочу жить» («Жало смерти»)… «Ты звал меня, и я пришла… И будет смерть твоя легка и слаще яда» («Смерть по объявлению»).
Смерть Смерть Смерть
1-я ступень сознания – сознание плена: Пака и мама; Саша в плену у Людмилы и Передонова; Скворцов, плененный Радугиным; Женя Хмаров в условиях среды и т. д.
2-я ступень сознания – видение недотыкомки: Шуткины зло шутят («В толпе»), Лепестинья, Руслан-Звонарева с бородавкой на носу, Стригал и К°, Лихорадка и т. д.
3-я ступень сознания – приход смерти: она приходит к Рязанову; Митя, Коля кончают самоубийством; Лешу давят; Симочку убивают солдаты и т. д.
Вывод. Золотая заря природы – золотая заря смерти. Бессознательный зов любви – бессознательный зов к смерти. Смертная ясность сознания – смертная ясность смерти: сама смерть. Мы не мы: мы пыль, озлащенная зарей недотыкомки, золотеющая только в предчувствии смерти. Мы думаем, что мы люди, а мы или прах, или сознательные смертеныши. Вот какой фокусник Елкич!
Ах ты фокусник-покусник! Покусничает, волшебник, надел армянский халат, двумя помахивает бутылочками: «Вот у меня какие, детки, две бутылочки; из одной хлебнешь – станешь бессмертен… пыльцой попрыскивать, пыльцой попискивать; хлебнешь из другой: и смертное, смертеныш, предстанет небытие». Посматривает армяшка, застращивает: из халата буку выделывает.
