— Не знаю. Найду что-нибудь. Я же разносторонний.

— Не найдешь. В Транквиллити для тебя ничего нет. Ничего постоянного. Сколько раз можно тебе говорить, что ты капитан космического корабля? А Транквиллити — это всего лишь твой порт, а не дом. Если останешься здесь, будешь, как твой отец.

— Не вмешивай сюда моего отца.

— Хорошо, Джошуа, не буду. Он, как и ты, был великим капитаном, и он остался здесь, в Транквиллити. С тех пор, как ты родился, он так и не полетел больше. Это его и погубило.

— Неправда.

— Я же знаю, что он больше не летал.

Джошуа посмотрел на нее. При всем своем чутье и опыте он каждый раз терялся перед этой красивой женщиной. Какие мысли были в ее голове, этого ему никогда не узнать.

— Хорошо, — сказал он. — Я скажу тебе. У него было все, и он потерял это. Вот поэтому он и не летал больше. Сердце его разбилось не из-за того, что он здесь остался. Оно разбилось раньше.

— А что он потерял?

— Все. То, ради чего летают капитаны. Настоящий полет, равного которому уже не будет. И у меня так было с Норфолком. Я был близок к этому, Иона, и мне нравилось это. В тот раз я мог заработать сотни миллионов. И стал бы одним из плутократов, наводнивших это проклятое обиталище. Тогда стал бы ровней тебе. Мог бы управлять собственной империей. Купил бы целый флот, как Паррис Васильковский. Вот этим бы и занимался в течение дня. Тогда мы смогли бы пожениться и никаких вопросов о том, насколько я достоин, не возникло бы.

— Достоинство тут ни при чем, Джошуа. Не говори об этом никогда, слышишь? Ты не допустил использование Алхимика. Разве я могу смотреть на это свысока? Неужели пыльный, приросший к стулу президент компании может сравниться с тобой? Джошуа, я так горжусь тобой, что мне даже больно от этого. Вот почему и захотела, чтобы ты стал отцом моего ребенка. Лучше тебя нет никого. И дело не в твоей интуиции или в генах. Просто не может быть лучшей наследственности, чем от тебя. И если бы я хоть на одну секунду поверила, что ты сможешь стать счастливым здесь, со мной, в качестве мужа или партнера, или даже если бы я сама стала одной из жен твоего гарема, то отправила бы «Леди Макбет» на переработку, лишь бы не дать тебе уехать. Но ты не будешь здесь счастлив, ты и сам это прекрасно понимаешь. А кончится тем, что ты будешь винить меня или самого себя, а, может, и того хуже — ребенка, за то, что ты сидишь на одном месте. Я не перенесла бы этого, я желаю тебе счастья, Джошуа. Тебе всего двадцать два года, ты не приручен, и это прекрасно. Так и должно быть. У тебя своя судьба, а мое дело — управлять Транквиллити. Наши жизни соприкоснулись, и я благодарю за это Бога. Судьба подарила нам двоих детей. Вот и все. Мы с тобой корабли, разминувшиеся в ночи.

Джошуа поискал в душе гнев, пылавший так ярко еще мгновение назад. Но гнева больше не было. Душа онемела, и было немного стыдно. «Я должен завоевать ее, доказать ей свою необходимость».

— Я ненавижу тебя за твою правоту.

— Я вовсе не желала оказаться правой, — в голосе ее была нежность. — Я просто надеюсь, что ты простишь мне мой эгоизм. Думаю, он передался мне по наследству. Все Салдана поступают по-своему, и им наплевать, что люди от этого страдают.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся?

Плечи ее устало ссутулились.

— Джошуа, я собираюсь притащить тебя обратно. Я ничего тебе не запрещаю. Ведь я не запрещаю тебе быть отцом. И если хочешь остаться в Транквиллити, оставайся. Никто лучше меня не поддержит тебя в этом. Но я не верю в то, что это будет хорошо. Извини меня, но не верю. Самое большее — это несколько лет, но потом ты увидишь свою ошибку. И это отразится на нашей жизни, и ребенок наш окажется в зоне эмоциональной войны. Я не смогу это пережить. Разве ты не слышал, что я тебе только что сказала? Ты должен нести радость в жизнь нашего ребенка. Он с нетерпением будет ждать твоего приезда, твоих подарков и рассказов. Время, которое вы будете проводить с ним, станет волшебным. Душевно мы с тобой никогда не расстанемся, и это станет одной из великих любовных историй.

— Отчего жизнь всегда так запутана?

Сочувствие к нему было сродни физической боли.

— Думаю, она всегда была такой. Судьба — злая ведьма, разве не так?

— Да.

— Ну же, улыбнись. У тебя будет радость без груза ответственности. Мечта мужчины.

— Не надо, — он предупредительно поднял вверх палец. — Не шути с этим. Ты изменила мою жизнь. Это верно: встречи всегда приводят к переменам. Вот что делает жизнь такой удивительной, особенно при моих-то возможностях. Ты совершенно права насчет моей тяги к путешествиям. Встречи случайны, ты же все сделала совершенно осознанно. Так что не старайся относиться к этому легко.

Какое-то время они сидели молча, прислонившись спиной к дюне. Даже Транквиллити молчал, ощущая нежелание Ионы обсуждать то, что между ними было сказано.

Потом они прижались друг к другу. Джошуа обнял ее за плечо, а она опять заплакала. Оба ощущали если не печаль, то неохотное смирение.

— Останься сегодня на ночь со мной, — сказала Иона.

— Я тебя никогда не пойму.

Приготовления походили на религиозную церемонию. За окном спальни темно, свет едва мерцал. Видели только друг друга. Они разделись и, взявшись за руки, медленно спустились по ступеням в минеральный источник. Там мыли друг друга душистыми губками, а потом перешли к эротическому массажу. Секс поначалу отличался нежностью, а потом постепенно дошел до страсти, граничившей с грубостью. Они прекрасно понимали друг друга и делали все, чтобы доставить друг другу наибольшее удовольствие.

Единственное, чего у них теперь не было, — это эмоционального единения. Секс походил на первые их опыты: они испытывали лишь физическое удовлетворение, потому что душевно отдалились друг от друга. Джошуа осознал наконец, что она права: они прошли полный цикл.

Иона лежала, прижимаясь щекой к его груди.

— Я думал, что Повелители Руин растили из своих детей адамистов, — сказал он.

— Дети отца и дедушки стали адамистами, это верно. Я решила, что со своими детьми поступлю по-другому. Разумеется, их желания я буду учитывать. Прежде всего хочу дать им хорошее воспитание.

— Как это называется — революция сверху?

— Наша жизнь постоянно меняется. Среди бури не видно поначалу маленьких пузырьков. Но семья, в какой бы форме она ни была, приближает меня к моему человеческому наследию. — Ранее Повелители Руин были ужасно одинокими фигурами.

— Так, значит, ты выйдешь замуж?

— Ты все об одном и том же. Понятия не имею. Если встречу кого-то особенного, и если мы оба этого захотим, и если будет для этого возможность, то, конечно же, выйду. Но я собираюсь иметь множество любовников, а друзей у меня будет еще больше, и у детей будет много друзей, и они будут играть с ними в парке. Может, и Хейл вернется и будет им подружкой.

— Все это похоже на волшебную страну, в которой и я бы не прочь оказаться. Вопрос лишь, сбудется ли все это? Сначала нужно пережить кризис.

— Переживем. Наверняка есть какое-то решение. Ты сам это когда-то сказал, и я абсолютно с этим согласна.

Он пробежал пальцами по ее позвоночнику, радуясь ее счастливым вздохам.

— Да. Посмотрим, подскажет ли нам что-то Бог тиратка.

— Так ты, выходит, уже думаешь о будущем полете? Я же говорила тебе, кто ты такой, — она придвинулась к нему ближе, погладила его бедро. — Ну а ты? Женишься? Уверена, Сара будет не прочь.

— Нет!

— Хорошо, пусть это будет не Сара. Да, есть ведь еще и фермерская дочка с Норфолка. Как, кстати, ее зовут?

Джошуа засмеялся и, повернувшись к ней, завел ей руки за голову.

— Ты прекрасно знаешь, как ее зовут — Луиза. Уж не ревнуешь ли до сих пор?

Иона показала ему язык.

— Нет.

— Если уж мужем твоим стать не могу, вряд ли захочу всю жизнь обрабатывать землю.

— Это уж точно, — Иона наградила его быстрым шутливым поцелуем. Он все не выпускал ее руки. — Джошуа?