Мы сматывали шнуры, когда к нам подошёл Пол.

- Огромное вам спасибо, ребята! - прижал он руку к груди. - Я думал это будет самый скучный день фестиваля. Извините, но артисты, которых привезли из Советского союза это что-то... - он скорчил кислую мину. - Только один Магомаев, конечно соответствует лучшим мировым стандартам, а остальные.... Но вы спасли положение - публика в полном восторге! Ну, вы сами видели. Теперь об оплате...

- Подожди, Пол! - вставил я. - А что, артистам положены гонорары за выступления?

- Ну а как же, Саша!? - Пол искренне удивился. - А разве бывает по-другому?

- Бывает, Пол, бывает...

- Мы ведь уже заплатили вам за первый день выступления, - продолжил Пол. - Почему тогда ты сейчас удивляешься?

- Сань, чего там? - влез Виталий с вопросом.

- Он говорит, что нам заплатили за вчерашнее выступление.

- Ya, naturlich! - блеснул знанием немецкого Виталий и добавил с гордостью. - Zehn Mark!

- Чтооо?! - глаза Пола полезли на лоб. - Как это, десять марок? Каждому участнику вашей группы заплатили по четыре тысячи марок за участие в фестивале - четыреста марок за день выступления! Конечно, это не большие деньги, но это как бы фестиваль политической направленности, а за гастроли совсем другие расценки. К тому же, вы ещё малоизвестная группа.

- Сань? - Виталий требовательно смотрел на меня.

- Вот даже и не знаю, говорить тебе или нет? - нерешительно ответил я ему. - Ты получил четыре тысячи марок, как и каждый из нас. Проверь карманы, может завалились за подкладку? Неужели потерял?! Аааа! Я знаю - это тот откормленный товарищ вытащил их у тебя!

- Хорош, хохмить, я серьезно спрашиваю! - Виталий, кажется всерьёз обиделся.

- Какие уж тут хохмы, Виталь? - скривился я. Остальные парни подтянулись к нам, привлечённые видимо нашей бурной беседой. - Пол говорит, что каждому из нас заплатили по четыре тысячи Дойче марок - по четыреста за каждый день фестиваля. Извиняется, что мало, оказывается на подобных фестивалях платят очень немного!

- Чтооо?!

- Ни фига себе!...

- Чо, блин, правда что ли?

- Офигеть...

Пол молча переводил глаза на каждого, высказавшегося.

- Саша, что-то не так? - наконец спросил он меня.

- Ну ты сам слышал, что им заплатили вчера только десять марок. - пожал я плечами.

- И тебе?!

- Мне вообще не заплатили, - усмехнулся я. - За плохое поведение.

- И Габриэль?

- О, спасибо, что напомнил, Пол! - обрадовался я. - Свои деньги я вряд ли вырву у "заботливых чиновников", а вот за деньги Габи я поборюсь!

Я вспомнил, что в Советском союзе никому из артистов за зарубежные гастроли гонорары не полагались вообще! Всю валюту, что они зарабатывали забирало родное государство. Артистам платили только мизерные суточные, типа тех, что получили парни. Поэтому все, кто ехал на гастроли набирали с собой всё, что можно было продать хотя бы за центы - черную икру, водку, матрёшки. И вдобавок набивали чемоданы гречкой, тушёнкой, колбасой, чтобы питаться в номере отеля этой снедью, а суточные пускали на подарки, аппаратуру, шмотки. Но Габи не была гражданкой СССР и на неё "законный грабёж" не распространялся.

- Я заплачу вам сейчас по двести марок, - сказал Пол. - Это из резервного фонда на всякие непредвиденные расходы, которым распоряжаюсь я лично. А гонорары прошли по другим статьям, извините.

С этими словами он достал пухлую пачку Дойче марок и быстро раздал каждому по несколько банкнот. В этот момент из-за кулисы вышел Громов.

- Какие -то проблемы? - спросил он подходя и задержал взгляд на деньгах в руках Женьки. - А это что за деньги?

- Родину прода... - начал было я шутку, но вовремя остановился. - Степан Афанасьевич, кстати о деньгах. На каком основании наши шустрые деятели присвоили гонорар Габриэль? Ну ладно мы, люди государевы, так сказать, и ни на что права не имеем. Но она гражданка другой страны, не хорошо получается.

- Александр, ты знаешь, что эти вопросы не в моей компетенции.

Громов в присутствии посторонних всегда разговаривал со мной в официальной манере.

- Я знаю, Степан Афанасьевич, поэтому прошу вас, как нашего старшего товарища, помочь в решении этого вопроса. - я тоже перешёл на казённый язык.

- Не могу ничего обещать, - не очень охотно ответил полковник. - Но постараюсь выяснить.

- Постарайтесь, пожалуйста, - меня слегка задел его ответ. - А то не дай бог, это выяснит кто-нибудь из репортёров. Вы же знаете, какие они пронырливые. Представляете какой скандал будет? Какой вой поднимут продажные буржуазные газеты, чтобы облить грязью наше самое справедливое социалистическое государство!

Я выдержал взгляд Громова. Да пошли они все! Эти розовощёкие лощённые комсомольские и партийные деятели направо и налево швыряются деньгами, которые не заработали, а мы ещё должны перед ними пресмыкаться и молчать в тряпочку.

- Да, и мой червонец тоже зажали! Пусть отдадут по-хорошему. - я решил не уступать даже в малом.

- Хорошо, я думаю мы решим этот вопрос. - сухо ответил Громов. Я удержался от комментария.

- Саша, ну зачем ты с ним ругаешься? - прошептала Габи, когда Громов так же быстро ушел, как и появился.

- А я разве ругался, радость моя? - улыбнулся я. - Но твои деньги я этим дармоедам не отдам. Хватит им и тех, которые они присвоили у всех остальных артистов. Представляешь, сколько Германия заплатила Магомаеву, он ведь котируется намного выше нас или всему ансамблю песни и пляски? А зачем, спрашивается? Они их всё равно не увидят!

- Но они все молчат, а ты - нет! А если они тебе за это что-нибудь сделают?

- А что они мне могут сделать, солнце моё? Я теперь - гражданин Федеративной республики, ты забыла? Конечно я бы тоже молчал, если бы мне нужно было возвращаться в полк, но мы с тобой остаёмся здесь. Поэтому я могу говорить всё, что хочу. А деньги твои тебе очень даже пригодятся! И совсем скоро!

- Зачем? - не поняла Габи.

- А ты собралась в собор идти в мини-юбке? - с непроницаемым лицом спросил я.

- В собор? - переспросила Габи и тут же смущённо заулыбалась.

- Вооот! - назидательно поднял я указательный палец. - Ты слушай меня, не пропадёшь! Ну, скажи - "Болтун"!

- Болтун! - послушно повторила Габи и закинув руки мне на шею поцеловала, прижавшись всем телом.

- Значит это ты и есть, тот самый то ли прорицатель, то ли предсказатель? - таким знакомым мне голосом, но пока ещё без знаменитого причмокивания, спросил Генеральный секретарь.

- Я тот самый, Леонид Ильич, только ни прорицатель, ни предсказатель. - ответил я, устроившись в кресле по другую сторону от кофейного столика.

- Да? - слегка приподнял свои знаменитые брови Брежнев. - А мне доложили, что ты можешь предсказать мне будущее. Вот и канцлер это говорил и убеждал поговорить с тобой.

- Будущее я вам рассказать могу, - слегка наклонил я голову. - Причём, и ваше личное и всей страны, которой вы руководите. Только это не предсказание или гадание, а самая настоящая реальность, которая случится обязательно, если вы продолжите жить и управлять так, как делаете это сейчас.

- Ты так говоришь, как будто тебе не нравится, как я управляю!

- Ну, если говорить на чистоту, - я посмотрел Генсеку прямо в глаза. - Не нравится! Потому, что тот курс, который выбран вами и вашими коллегами по Политбюро приведёт страну к краху!

- Что значит, к краху?! - Брежнев даже выпрямил спину, как будто собрался вскочить с кресла. Но в его состоянии, это было уже очень затруднительно.

- А то и значит, - спокойно ответил я. - Был Советский союз и не станет его. Развалиться!

- Ты что такое несёшь?! - теперь уже по-настоящему, взбеленился Леонид Ильич. - Советская власть установлена навсегда!

- Ага, - кивнул я. - Только это "навсегда" закончится через 18 лет.

- И что ж, я на это буду спокойно смотреть? - с напором сказал Брежнев. - А вместе со мной и всё Политбюро?