После развала союза добыча песка постепенно остановилась, песчаные кучи пропали, а местность, где они находились заросла травой и кустарником. И к моему пятидесятилетию о былом великолепии свидетельствовала только узкая полоска песка, тянущаяся до полуразрушенного причала бывшей хлебной базы. На этом самом причале когда-то баржи загружались зерном, передаваемым от элеваторов до берега по длинной транспортировочной ленте, подвешенной высоко над землей. Все это ушло вслед за канувшей в Лету страной.

И сейчас я всеми силами стремился вновь увидеть былое великолепие, былую бурную деятельность и широкий песчаный берег, заполненный загорающими и купающимися людьми. Именно поэтому я и давил что есть сил на педали своего оранжевого Орленка.

И вот уже последний поворот, который скрывает от меня столь желанную картину. Я еще не видел те огромные песчаные горы, которые скрывались за кромкой соснового бора, но уже слышал крик чаек, многочисленные радостные возгласы отдыхающих и плеск волн, накатывающих на песчаный берег от очередного прошедшего по фарватеру корабля.

А еще я услышал рев двигателя. Его невозможно было не узнать. Это был бульдозер, на котором работал дядя Боря, отец Мишки Борисова. Если говорить уж совсем начистоту, то это был совсем не бульдозер, а Польский фронтальный колесный погрузчик L-34 (Стальная воля). Но мы все его называли просто «бульдозер». И Мишкин папа был не против. Он лишь ухмылялся и качал головой, когда, порой, слышал, что его чудо-машину сравнивают с обычным бульдозером.

И сейчас я определенно и без каких-либо сомнений был уверен, что в этот субботний летний день дядя Боря вновь, как много лет тому назад, с серьезным видом сидит за рулем своего погрузчика, и засыпает огромными ковшами песок в кузов очередного КАМАЗа.

Мы с Серегой вылетели из-за поворота и я, разинув рот от переполнивших меня чувств, резко затормозил и уставился на открывшуюся моему взору картину. Яркие солнечные блики искрились на водной глади, широкий белый песчаный пляж тянулся примерно на полкилометра вдаль, над водой носились крикливые белоснежные чайки, а в воде плескались, казавшиеся с дороги совсем маленькими, человеческие фигурки. Воздух был наполнен веселыми криками отдыхающих, отголосками музыки, несущейся из радиоприемников и плеском волн, разбивающихся о песчаный берег.

Вокруг царила настоящая, радостная, яркая и счастливая жизнь. Я вдохнул полной грудью и широко улыбнулся. В моем новом молодом теле я не чувствовал ни грамма усталости, ни единого очага недомогания, ни малейшего намека на приближавшуюся еще вчера старость. Сердце билось ровно, сил было хоть отбавляй, а впереди была целая жизнь, такая же широкая и яркая, как раскинувшаяся передо мной река.

— Егорка, ты чего⁈ — крикнул Серега, увидев, что я остановился. — Смотри, вон там наши пацаны, погнали к ним! — И он показал налево, где у самой воды раскинулся широкий песчаный участок, свободный от наваленных куч песка.

Я пригляделся и отчетливо увидел оранжевый велосипед «Эврика-2», лежащий на песке.