И вот тут машина заглючила. Двигатели взвыли на повышенных оборотах, сенсоры показывали разбегающихся с дороги прохожих. Мимо протопал беспорядочно отстреливающийся штурм-механоид. Лемер подал на процессор движка команду «глуши мотор», но толку не было никакого.

В этот момент «ретро» открыл огонь по патрульным машинам. Чем бы он ни был вооружен, белое пламя пробивало броню как бумагу, полосуя колеса и подвеску. Послышался тот неповторимый и незабываемый звук, который издаст металл перед лицом гибели. И Лемер вдавил кнопку ручного отключения двигателя.

Машину занесло, она ударилась об ограждение и отскочила, врезавшись в одно из высаженных вдоль дороги деревьев регри. Взвыла аварийная сирена, оглушив и без того ошеломленного Лемера. Крышка сбросового люка отскочила, и водительское кресло выехало из смятой кабины на телескопических рельсах. Окружавшие кресло толстые защитные лепестки рассыпались, оставив взвывшего сержанта один на один с сенсорно-подавляющим барражем. Нейросеть Лемера не могла отправить взбесившимся штурм-механоидам команду на отключение. И последним что увидел рухнувший наземь сержант, было валившееся на него дерево регри.

Пальба зарядами сенсорного подавления не прошла бесследно даже для Капоне. Безумное веселье при виде разлетающихся патрульных машин быстро прошло под натиском света, звука и запаха. Его энергистический дар помог отразить большую часть атаки, но Аль все же вынужден был развернуться и броситься, спотыкаясь, ко входу в пассаж. Позади него штурм-механоиды, шатаясь, точно пьяные, продолжали поливать улицу бесцельным огнем. Два из них столкнулись и упали, бессмысленно суча щупальцами, точно перевернутые жуки.

Тротуар усеивали распростертые тела. «Не мертвые, — решил Аль, — просто оглушенные». Бо-оже, но эти механические солдатики — поганая штука! И это не живые полицейские, их не купишь.

Может, не такой и рай эта Новая Калифорния.

Пробежав пассаж из конца в конец, Аль влился в толпу пытающихся уйти подальше от места перестрелки. Костюм его сгинул, обнажив мерзкий комбинезон Лавгрова.

Аль подхватил плачущую девочку и посадил на плечо. Приятно помогать людям. Эти безмозглые свиньи могли бы сначала детей с дороги убрать, а уж потом палить во все стороны. Дома, в Чикаго, он бы такого не допустил.

Остановился он в двух сотнях ярдов от входа в пассаж, достаточно далеко, чтобы эффекты сенсорно-подавляющих зарядов не ощущались. Там уже собралась небольшая толпа перепуганных, измученных людей. Семьи теснились вместе, кто-то искал родных и любимых.

Аль поставил девочку на землю — она еще плакала, но скорее от кайзерского газа, чем от какой-то раны. Подбежала мамаша, стиснула ребенка в объятьях и долго и многословно благодарила спасителя. Приятная дама. О детях заботится, о семье, как положено. Жалко, шляпы нет — снять перед ней.

«А как вообще в этом мире люди выражают свое вежливое отношение?»

Лавгров не понял вопроса.

Пройдя еще ярдов сто пятьдесят, Аль вышел из пассажа. Через пару минут тут плюнуть будет некуда от полиции. Он двинулся вперед — куда, неважно, лишь бы подальше. Видимость комбинезона Лавгрова он оставил. Никто не обращал на него внимания.

Что делать дальше, Аль не знал. Слишком все странное — этот мир, его положение в нем. Да странное — не то слово! Уж скорее ошеломительное… или попросту жуткое. И то плохо, что попы-то правы оказались насчет того света, рая и ада. Мама не зря горевала, что он в церковь не ходит.

«Может, я расплатился? — подумал он. — Долги Богу отданы? И меня поэтому вернули? Но если перерождаешься, то ведь в младенца, нет?»

Мысли были непривычные.

«В отель», — бросил он Лавгрову. Надо отдохнуть и обдумать, что делать дальше.

Оказалось, что в большинстве небоскребов можно было снять комнату. Но за нее приходилось платить.

Рука Капоне сама нырнула в брючный карман, нашарив кредитный диск Юпитерианского банка — монету-переросток, серебряную с одной стороны и лиловую — с другой. Лавгров послушно объяснил, как эта штука работает, и Аль ткнул в нее большим пальцем. По серебряной стороне загуляли зеленые светящиеся черточки.

— Черт!

Он попробовал еще раз, сосредоточившись на желаемом… колдуя.

Черточки начали складываться в фигуры, поначалу невнятные, потом четкие и ясные. «В такой диск можно упаковать казну целой планеты», — намекнул Лавгров, и Аль навострил уши. А потом он ощутил нечто неуместное, неправильное. Чье-то присутствие.

Он как-то упустил из виду остальных. Тех, кто был рядом, когда он вошел в тело Лавгрова. Тех, кто бросил его в заброшенной лавке. Но стоило закрыть глаза, отрешиться от городского шума, и Аль слышал дальний вавилонский гомон — это из царства кошмаров взывали к нему души, страждущие вернуться, вновь жить и дышать.

И то же особенное чувство открывало ему город с другой стороны. В серой мгле — стены черных теней. И среди них незримо двигались люди — гулкие шепотки, слышимые призраки. Некоторые отличались от прочих — они были громче, яснее, но их было немного.

Аль открыл глаза и обернулся. Участок дорожного ограждения сложился, и в проеме остановилась пулевидная машина. Поднялась дверь-крыло, и внутри Аль заметил настоящее авто — взаправдашний американский автомобиль, натянувший обличье новокалифорнийской машины точно костюм. Тачка оказалась шикарная, вся в хроме, низко посаженная, с очень широким тентом. Модели Аль не признал — в двадцатые годы таких не делали, а тридцатые и сороковые вспоминались ему смутно.

— Ты залезай, — дружелюбно кивнул ему с кожаного водительского сиденья мужчина. — На улице полиция тебя в два счета засечет. Чем-то мы их здорово достали.

Аль огляделся и, пожав плечами, влез в авто. Иллюзорная пулевидная машина изнутри была прозрачна, точно темное стекло.

— Меня звать Бернард Олсоп, — бросил водитель, выворачивая руль. Позади поднималось дорожное ограждение. — Всегда мечтал о таком вот классном «олдсмобиле», да пока в Теннесси жил, денег все не хватало.

— А сейчас она что — настоящая?

— Кто ее знает? Потрогать можно. Я уже тому рад, что порулить в такой могу. Мне-то, можно сказать, казалось уже, что такого шанса не будет.

— М-да. Это я понимаю.

— Тут такой шорох начинается, не приведи бог. Здешние «свиньи» на ушах стоят. Мы прослушивали то, что здесь сходит за радиочастоты.

— Я всего-то такси хотел вызвать! Да кому-то всегда неймется.

— По этому городу просто так не пройдешь, чтобы полиция не узнала. Я тебе как-нибудь покажу этот фокус.

— Буду рад. А куда мы едем?

Бернард Олсоп ухмыльнулся и подмигнул своему пассажиру.

— На встречу с нашей группой. Добровольцы всегда нужны, а их как-то не хватает все время.

Он рассмеялся пронзительно и дробно — на слух Капоне, точь-в-точь поросенок.

— Они меня бросили, Бернард. Мне им сказать нечего.

— Ну да… но ты знаешь, как бывает… Ты был не в себе. Я говорил, что надо бы тебя прихватить. Все же родня, хотя мы и не родственники, понимаешь? Все же рад тебя снова видеть в здравом уме.

— Спасибо.

— Так как тебя звать-то, приятель?

— Аль Капоне.

«Олдсмобиль» занесло. Бернард так стиснул рулевое колесо, что у него побелели костяшки пальцев. Бросив на своего пассажира осторожный взгляд, он увидал на месте юноши в бордовом комбинезоне латинского щеголя в двубортном синем костюме и сизой шляпе.

— Без байды?

Аль Капоне полез во внутренний карман и вытащил на свет Божий миниатюрную бейсбольную биту. Перепуганный насмерть Олсоп взирал, как в руках гангстера бита приобретает обычные размеры. Не требовалось большой фантазии, чтобы догадаться о происхождении украшавших биту темных пятен.

— Да, — вежливо подтвердил Аль, — без байды.

— Господи Иисусе! — Олсоп попытался выдавить смешок. — Аль Капоне!

— Он самый.

— Го-осподи! Аль Капоне в моей машине! Это что-то!

— Определенное что-то.

— Очень рад! Аль! Боже, я серьезно! Я в восторге! Черт, ты же был лучшим, Аль! Ты был боссом! Это же все знают. Я сам этой херней занимался, пару обломов гонял, но ты — ты всем городом крутил! Господи… сам Аль Капоне! — Олсоп хлопнул ладонями по рулевому колесу, задыхаясь от восторга. — Черт, ну посмотрю я на их лица, когда мы приедем!