— Хватит ли этого?
— Возможно. Зависит от того, какова цель операции.
Пока Аралия просматривала записи с зондов-шпионов, за «Сальваторе» последовало уже двенадцать кораблей. Еще семьсот сорок неумолимо скользили к точке прыжка на Арнштадт.
— Нет, Джеральд! — одернул его Янсен Ковак тоном, каким родители обращаются обычно к особенно шумным детям. Пальцы его крепко сжали плечо Скиббоу.
Вместе с другим санитаром он вел Джеральда в салон, где тому полагалось обедать. Дойдя до двери, Джеральд осторожно оглянулся. Под мешковатым свитером напряглись мускулы.
Симптомы были Коваку знакомы. В последние дни Скиббоу впадал в бешенство без малейшего повода. Все что угодно — от безобидно брошенной фразы до длинного коридора, ведущего, как казалось Джеральду, к свободе, — заставляло его бросаться с кулаками на санитаров и всех, кто подворачивался под руку, в попытках вновь и вновь вырваться из клиники. Понятие кодовых замков было ему словно бы незнакомо.
Губы Скиббоу судорожно дернулись, и он послушно вошел с санитарами в салон. Первым делом он покосился в сторону барной стойки — не включен ли голоэкран. Экран сняли вовсе (к большому неудовольствию прочих пациентов). Доктор Доббс хотел исключить возможность еще одного инцидента такого масштаба.
В глубине души Янсен Ковак считал, что пытаясь реабилитировать Скиббоу после психологического шока, они попросту тратят время зря. Парень уже напрочь съехал с катушек и теперь погружается все глубже в собственный, персональный ад. Следовало бы перевести его в психбольницу на лечение и, может быть, провести избирательное стирание памяти. Но доктор Доббс настаивал, что психоз можно излечить на месте, а технически Скиббоу вообще находился на попечении королевского разведывательного агентства, что создавало дополнительные сложности. Неприятное выходило дежурство.
Когда все трое вошли в салон, наступила тишина. Собственно, отдыхающих в этот час было немного — четверо или пятеро пациентов и дюжина работников. Джеральд принялся испуганно озираться, вглядываясь в их лица, потом удивленно нахмурился. Ему сочувственно улыбнулась незнакомая женщина с раскосыми глазами и медно-рыжими кудрями.
Янсен торопливо усадил Скиббоу на диван на полпути между окном и баром.
— Что есть будешь, Джеральд?
— Э… то, что и вы.
— Тогда принесу салат.
Ковак встал и повернулся в сторону барной стойки. Это была его первая ошибка.
Что-то врезало ему между лопатками и сбило с ног. Санитар рухнул наземь, запустив от боли одновременно усилитель равновесия и программу рукопашного боя. Наведенным движением он перекатился на бок и ловко вскочил.
Джеральд вцепился во второго санитара, пытаясь повалить его на пол. Янсен выбрал подходящую опцию из программного меню. Сделав два шага вперед, он перенес центр тяжести тела и размахнулся. Удар пришелся Джеральду в плечо, отчего тот потерял равновесие, и, прежде чем он успел оправиться, Янсен осторожно провел подсечку. Скиббоу грохнулся на спину, повалив второго санитара на себя, и здорово, если судить по приглушенному воплю, ударился локтем.
Когда Джеральд поднял голову, первым, что он увидал, была дверь салона — всего в пяти метрах, так близко!
— Отпустите! — молил он. — Она моя дочь. Я должен ее спасти!
— Заткнись ты, хрен моржовый, — буркнул Янсен.
— А вот это невежливо.
Янсен Ковак обернулся. За его спиной стояла рыжая красотка.
— Э-э… я… Да. — От стыда у него непривычно загорелись щеки. И нейросеть почему-то не погасила реакции. — Простите. Это было… неэтично. Но он нас всех уже достал.
— Попробовали бы вы с ним пожить лет двадцать.
Янсен поднял брови в вежливом недоумении. Эта женщина не была пациенткой, судя по ее одежде — стильному синему платью. Но среди работников он ее раньше не видел…
Коротко улыбнувшись, красавица схватила его за грудки и одним движением отшвырнула метров на шесть. Ковак взвыл не столько от боли, сколько от изумления — до того момента, пока не приземлился. Боль была ужасной, а нейросеть, как назло, вышла из строя, позволяя обжигающим волнам прокатываться по каждому нейрону.
Второй санитар, все еще сидевший на Джеральде, успел только хрюкнуть от изумления, прежде чем кулак рыжей красавицы сломал ему челюсть. Волосы Скиббоу забрызгала кровь.
К этому моменту у кого-то из отдыхавших в салоне работников клиники хватило соображения датавизировать сетевому процессору сигнал тревоги. Завыли сирены. Из пола начала подниматься стальная решетка, перегораживая открытые двери на балкон.
Пока Джеральд промаргивался, на рыжую красотку бросились трое крепких санитаров. Та, подмигнув Скиббоу, воздела руку, ткнув в потолок пальцем. На ее запястье вспыхнул бело-огненный браслет.
— Черт! — взвыл старший санитар и едва не упал, разворачиваясь. — Она одержимая, тля!
— Назад! Все назад!
— Откуда она взялась?
— Вломи им, детка! — торжествующе взревел кто-то из пациентов.
С пальцев ее сорвалось белое пламя, рассыпаясь сотнями шариков, прожигавших потолок, стены, мебель. Фейерверком взмывали искры, заклубился черный дым. Занимался огонь, и пожарные сирены добавили свой голос к воцарившейся какофонии. Потом погас свет, и грохот стих.
— Пошли, Джеральд, — пробормотала женщина, поднимая его на ноги.
— Нет! — в ужасе взвыл Скиббоу. — Ты из них! Отпусти меня! Пожалуйста! Я не могу больше быть среди вас! Я не вынесу! Прошу… моя дочь…
— Заткнись и беги. Мы должны отыскать Мэри.
У Джеральда отвисла челюсть.
— Что вы о ней знаете?
— Что ты ей нужен. Очень. Пошли!
— Вы знаете? — прохныкал он. — Откуда, как?
— Пошли!
Она двинулась к выходу, волоча Джеральда за собой. Ощущение было такое, словно в него вцепился манипуляторами механоид-погрузчик.
Бармен осторожно выглянул из-за стойки. Пациенты и работники попрятались за остатками мебели. Одержимое чудовище целеустремленно шагало к двери, волоча за собой трясущегося Скиббоу. Бармен датавизировал двери приказ запереться, попробовал открыть аварийный канал доступа к сетевому процессору — безуспешно. Пальцы его сомкнулись на рукояти дубинки-парализатора, готовые…
— Эй, ты! — окликнула рыжая.
В лоб ему ударила струя белого огня.
— Паршивец, — мрачно заключила она.
— Господи, — тихонько продребезжал Джеральд, глядя, как заваливается вперед труп бармена. Из развороченного виска струился дымок. — Что же вы такое?
— Не подведи меня, Джеральд.
Женщина встала перед дверью. По комнате загулял ветерок, трепля ее рыжие кудри, и вдруг, разом обретя мощь урагана и каменную плотность, ударил в двери, ломая многослойный композит.
Одержимая шагнула в пролом, таща за собой Джеральда.
— Теперь, — радостно бросила она, — бежим!
Поскольку клиника официально принадлежала королевскому космофлоту, охранники были вооружены, но толку им от этого было немного — со штурмовыми войсками они не выдерживали сравнения. Стоило любому из них приблизиться, как одержимая с убийственной мощью выплескивала свой белый огонь. Штаб внутренней безопасности астероида мог отслеживать ее перемещение исключительно по катившейся перед беглецами волне разрушений. Белое пламя пожирало электронику и силовые кабели, раздирало двери, раскалывало и ломало воздуховоды, превращало в обгорелые груды мусора механоидов. Похоже, что одержимая действовала инстинктивно, выжигая любой предмет, способный представлять угрозу, — тактика грубая, неэффективная.
На астероиде немедленно была объявлена тревога второй степени. Поднятые по ней морские пехотинцы ринулись из казарм в клинику.
Но, как и на всех астероидных поселениях, на Гайане жилые помещения были упакованы по возможности плотно. На то, чтобы из салона добраться до ближайшего выхода из клиники, у одержимой и Джеральда Скиббоу ушло ровно полторы минуты. Сенсоры и камеры в общественном переходе увидели, как они выходят из разбитых дверей, окруженные языками всепожирающего белого огня. Разбегались в ужасе прохожие, рыжая красавица использовала подвластное ей пламя, чтобы подгонять их, точно бичом. Потом изображение померкло, когда огонь пожрал сенсоры.
