— Присмотри за моей женой, а я сбегаю…

— Нет, — сказал Бедом, — я сам схожу.

Бедом шёл к гаражу Боден. Он встретил бегущих людей, они кричали ему — «берегись!». В темноте раздались выстрелы. Из гаража Коланж на подмогу товарищам выбежал с револьверами в руках целый отряд корсиканцев консорциума. Они стреляли. Бедом видел, как они повернули на улицу Кормей.

В эту минуту просвистела пуля. Появившийся было обалдевший полицейский отскочил в сторону.

— Что это значит? — крикнул он Бедому.

Бедом ответил:

— Они спрятались на улице Кормей, они стреляют оттуда!

Оба направились к перекрёстку.

Там, по одну сторону улицы, стояли друг за другом вдоль стены какие-то мужчины. Первый из них, бритый, молодой, небольшого роста, в синей куртке и в чём-то вроде серой кепки, крикнул:

— Стой! Стрелять буду!

Раздался выстрел, и Бедом упал к ногам полицейского. Тот нагнулся над телом, а пока что стрелявшие с улицы Кормей исчезли, и подоспевшие люди могли подумать, что Бедома убил полицейский.

Леваллуа кипело. Несмотря на мелкий дождичек, который превращал переулки в нечто вроде холодной паровой ванны, всё население было на улице. Вчера ранили Гиншара, сегодня шофёра. Неужели он умер? Никто не хотел этому верить. Но он был несомненно мёртв. Кто же его всё-таки убил — фараон или штрейкбрехеры? Корсиканцы? О них говорили с дикой ненавистью. На Корсике набирают большую часть полиции. Виктор и Жаннетта не пошли смотреть Ригадена. У Жаннетты начались боли в животе. Они вернулись домой.

На следующий день депутат-социалист Вилльм подал в бюро палаты заявление с просьбой, чтобы правительство возобновило переговоры с консорциумом. Убийство в Леваллуа вызвало большое волнение. На этот раз убийцы были не анархисты. В консорциуме опасались последствий этого дела. В тот же день всем стали известны внутренние нелады в полиции. Сам начальник Сюртэ, Гишар, не хотел больше скрывать положение и объявил журналистам:

— С тех пор как я работаю в Сюртэ, провалили два дела: дело улицы Мелей и дело улицы Орденер. Для того чтобы занимать должность помощника начальника Сюртэ, недостаточно быть хорошим полицейским — отличительное свойство мосье Жуэна — нужно также быть хорошим чиновником, то есть уважать распоряжения начальника, и чиновником дисциплинированным, как это полагается подчинённому. Нужно, кроме того, уметь распоряжаться людьми. Я не спорю, что всё дело улицы Орденер, с начала до конца, вёл мой сотрудник, мосье Жуэн, и это делает ему честь. Официальная причина, скорей предлог, выставленный моим сотрудником, — это состояние его здоровья. Но есть и другие причины, которые я не могу вам здесь изложить. Я являюсь и буду начальником Сюртэ, и я требую, чтобы мои подчинённые меня слушались.

В этот критический момент новое кровавое нападение шайки Бонно дало правительству Пуанкаре возможность действовать. Около восьми часов утра, через два дня после убийства Бедома, в Сенарском лесу произошло нападение на автомобиль; шофёр убит, спутник его ранен. Шесть человек захватывают машину и исчезают. В десять часов они оказываются в Шантильи. Четверо из них проникают в агентство «Всеобщей компании», убивают одного служащего, ранят двух других; четвёртый служащий спасается бегством. Бандиты уносят содержимое несгораемых шкафов и под охраной одного из бандитов, который стоит на улице с винтовкой, садятся опять в машину. Собравшиеся зеваки не смеют вступиться. Человек с винтовкой влезает в машину. Один из его товарищей вырывает у него винтовку и стреляет в толпу. Машина уезжает.

В палате выступает с запросом Франклин-Буйон:

— Нас никто не охраняет. Что такое происходит между Жуэном и Гишаром? Царит полная анархия, это не может продолжаться. Я требую гарантии, что завтра же порядок будет восстановлен в префектуре полиции.

Отвечает министр Стег. Он обещает всё что угодно. Он обещает то же, что он обещает уже которую неделю, чего требует вся пресса: «Полиция будет усилена». В эту минуту, когда палата дрожит при мысли об опасности, в которой находится собственность, министр внутренних дел требует ассигнований. Увеличение бюджета полиции — вот что наладит отношения между её начальниками. Собрание выражает министру доверие.

Немедленно, как по волшебству, нелады между Жуэном и Гишаром улеглись. Вечерние газеты успокаивают общественное мнение. Оно никогда не знало сути дела, оно никогда её не узнает. Но нелады улеглись, и это главное.

Убийство Бедома оставалось единственным тёмным пятном на всей этой идиллии. В кулуарах консорциуму дали понять, что в данный момент повторение таких фактов нежелательно. Придётся кое в чём уступить шофёрам. Господин Лепин ещё не забыл похорон в Аэрну несколько дней тому назад, на которые собрались согни тысяч трудящихся. Он ни за что на свете не хотел, чтобы подобные похороны повторились в Париже, а что же делать, когда тело лежит в морге? Запретить похороны — ещё хуже.

Во время заседания парламента Стег ответил Вилльму:

— Правительство считает, что оно должно выступить в роли примирителя, а в случае необходимости — как арбитр.

Шофёры бастовали целых четыре месяца, прежде чем правительство заговорило с ними в таком тоне.

— Префекту Сены были даны соответствующие распоряжения, — добавляет Стег, — чтобы довести до сведения консорциума о том, что шофёры внесли предложение об арбитраже. Консорциум автомобилей ответил, что он не может принять это предложение, и правительству оставалось действовать только убеждением.

Но правительство приняло проект резолюции и решило вмешаться в это дело, как только палата выразит такое желание. И палата поспешила выразить такое желание.

Пока что Лепин велел перенести тело Бедома из морга в Леваллуа. Это значило — не допустить, чтобы похороны были использованы рабочими. В тот же день палата поставила на голосование добавочные ассигнования полиции. Депутаты-социалисты, за исключением одного только Вайяна, голосовали за кредиты правительству, которое, понятно, могло действовать лишь силой убеждения!

Двадцать восьмого, в день похорон Бедома, на улицах Леваллуа было двадцать пять тысяч рабочих. Виктор, бледный как полотно, смотрел в окна своей комнаты на красные знамёна и на кортеж. Он не мог отойти от Жаннетты, она слегла в тот вечер, после событий около кафе «Барер», и теперь стонала в жару. Он видел далеко, сколько хватало глаз, море рабочих кепок, сдерживаемое домами. Среди него двигался катафалк, заваленный венками белой сирени. Жаннетта стонала.

Жёны забастовщиков шли все вместе и в первом ряду несли огромный венок, перехваченный лентой, красной, как кровь убитого. Они оделись в лучшее, что у них было, чтобы почтить память усопшего. На них были большие шляпы с перьями, высокие и величественные, — такие тогда были в моде. На них были тёмные платья, чёрные или синие, длинные и широкие книзу. Тем, которые несли венок, приходилось, чтобы свободнее было идти, одной рукой подбирать юбку. Их длинные жакетки или пальто были схвачены в талии. Многие женщины плакали. Виктор увидел идущих за гробом представителей профсоюза и социалистической партии. Был тут и Вайян, — тот, что не согласился давать деньги полиции. На Фиансетте был крахмальный воротничок и белый галстук. Толстый Гиншар, оправившийся после ранения, надел широкий чёрный галстук «лавальер», закрывавший всю рубашку.

— Виктор!

Он обернулся: на кровати Жаннетта, отбросив простыни, откинувшись на изжёванных подушках, в отчаянье глядела на свои ноги, по которым стекала кровь вперемежку с какими-то кровавыми кусками. Виктор не сразу понял. Потом, как будто ему нужно было видеть, чтобы убедиться, он подошёл к кровати и поднял рубашку. Да, она истекала кровью. Он заплакал.

На следующий день консорциум через господина де Сед-де Лиеу довёл до сведения сотрудника «Тан», что он отклоняет арбитраж правительства. «Убеждение» не подействовало.

XIX

Господин Марсель Габер, муниципальный советник Парижа, боялся, что ласковые речи господина Стега так и останутся одними речами и что полиция не будет усилена. Он говорил о своих сомнениях в муниципалитете с господином Лепином, и тот его успокоил. Полиция будет усилена. Деньжата уже в кармане. А пока что следовало завоевать общественное доверие. Покушение в Шантильи произошло 25-го. И уже 29-го, через четыре дня, комиссар Ломени получил телеграмму с извещением о том, где найти одного из бандитов, участвовавшего в покушении. Эти необычайные темпы слишком были на руку определённым политическим кругам, чтобы они могли кого-нибудь удивить. Это было лишним доказательством того, что шайка действует с разрешения полиции. В этих бунтовщиках, рисковавших головой, было своего рода геройство, но в их тени прятались Лепин и Гишар и наживались на этой игре.