Господин Брюнель был необычайно весел и простодушен. Вот уж он действительно любил семью, не то что некоторые другие! Неттанкуры опять зачастили к дочери, у которой они было перестали бывать. Обедали, вечером играли в покер. Роберт довольно сильно проигрывал. Господин Брюнель драл его за уши и уводил на балкон покурить, после чего Роберт возвращался и проигрывал пуще прежнего.

Господин Брюнель и Кристиана очень скоро стали называть друг друга Жоржем и Кристианой. И Жорж поддразнивал её, говоря, что никак не может решить, кого выбрать — дочь или мать, что — ха-ха! — Диана не дурна, но в Кристиане есть нечто такое!.. Господин де Неттанкур для порядка хмурился, и Кристиана кричала тонким голосом, что же это на самом деле, она за двадцать четыре года супружеской жизни в первый раз видит, чтоб Эдуард ревновал!

Диана и Жорж пропали на три недели, а по их возвращении госпожа де Неттанкур объявила, что свадьба состоялась в Ирландии. Почему в Ирландии? Она довольно туманно объясняла, что по ирландским законам это гораздо быстрее и проще делается и что во Франции были бы какие-то трудности. Словом, этот вопрос так и остался невыясненным. Но Брюнели сняли огромную квартиру в районе Порт-Майо, над железной дорогой, совсем рядом с домом Раймона Пуанкаре, с которым у Жоржа было свидание по возвращении из Ирландии по вопросам, касающимся интересов Франции, как утверждала Кристиана в разговоре с полковником Доршем, — полковник Дорш пришёл её навестить в прежней квартире Дианы, которую она передала Неттанкурам.

Когда Брюнель за бесценок купил замок Неттанкуров, Кристиана стала произносить длинные речи о демократизме. Жорж — это не зять, а золото. Он всегда носил при себе гаванские сигары для Эдуарда. Он принадлежал к клубу «Вольней» и изредка покупал жанровые картины с голыми женщинами на фоне пейзажа. Вращался он в обществе военных и находил, что правительство ведёт себя слишком мягко в марокканском вопросе.

Гюи шёл шестой год в то лето, когда война была настолько близка, что Жорж поспешно вернулся из Эксле-Бэн в Париж, чтобы, как он говорил, отдать себя в распоряжение правительства. Гюи отлично ладил с «отцом». Его одевали в белый с чёрным атлас и он носил берет английского моряка с надписью: «H. М. S. Victoria» ⁸. Его учили играть на скрипке и декламировать стихи.

— Он будет вундеркиндом, — говорила Диана.

— Весь в отца! — говорил Жорж и подмигивал.

Полковник Дорш стал у них своим человеком. У Брюнелей он встречался с Виснером, фабрикантом автомобилей. Виснер влюбился в полковника Дорша, он положительно в него влюбился! Именно тогда Дорш был произведён в генералы. Госпожа де Неттанкур себя не помнила от радости. Она говорила исключительно о генерале! От «генерала» прохода не было.

Виснер устроил пышный завтрак у Фойо, на который он пригласил Диану и Жоржа, генерала и одного американского офицера — полковника Морриса. Полковник и генерал проговорили почти весь завтрак. Виснер уделял внимание главным образом Диане.

Потом генерал Дорш устроил для госпожи Брюнель, для красавицы госпожи Брюнель, стенд на благотворительном базаре. В генеральном штабе даже ходили слухи, что генерал… гм, гм! Когда это доходило до генерала, он очень сердился: «Что за неуместные шутки! Я друг её матери, мадам де Неттанкур, прекрасный замок в Турэни».

Машина госпожи Брюнель получила в этом году первый приз на шествии во время праздника цветов в Каннах. Генерал Дорш и она были вместе сфотографированы на скачках, а фотография помещена в журнале «Фемина», рядом с фотографией Мориса Барреса, разговаривающего с бельгийской княжной.

Возник вопрос о посольской службе для Роберта. Брюнели переехали на улицу д’Оффемон, они сняли небольшой особняк, завели лакея и стали брать из гаража машину. Туалетный прибор Дианы был выставлен в холле, так как он был весь из золота. Вероятнее всего, Диана у себя в ванной умывалась в чём-нибудь фаянсовом.

По дому, в необычайном изобилии, была разбросана ценная церковная утварь. Гербы именитейших французских родов украшали предметы домашнего обихода; неожиданно у Брюнелей появлялся новый столовый сервиз в несколько сот предметов. На одном из трёх роялей расстилались церковные ризы.

Что же касается Жоржа и Дианы, то другой такой дружной пары просто не сыскать. Гюи уже разучивал на своей скрипочке небольшую сонату. И генералы, столоначальники министерств, депутаты, дипломаты, банкиры, дельцы вечером после обеда восхищённо слушали довольно бойкое пиликанье молодого Моцарта, как его звали домашние.

Аплодисменты.

А как Диана умела материнским, чуть заученным, жестом положить свою голую руку на голову ребёнка! «Пора спать, мой мальчик». Мать, стоя около маленького скрипача-вундеркинда, была неотразима. Художник Ролль написал её портрет, который был выставлен в «Салон д’артист франсэ».

Волосы госпожи де Неттанкур стали ярко-рыжими. Она говорила, что Жорж должен был бы быть министром, и очень досадно, что для этого необходимо сначала быть избранным в депутаты; кстати, нет никаких причин, чтобы не попасть прямо в министры, не будучи депутатом. Жорж будет первым, который пойдёт против этой нелепой традиции, вот и всё. Разве Ришелье сначала был депутатом? Нет. А между прочим, он отлично умел распоряжаться французскими делами, и в Неттанкуре, где он провёл ночь, была прибита доска как раз в той комнате, которую отводили его преосвященству.

Кстати, её больше не отводили его преосвященству, оттого что политические друзья Жоржа не поняли бы этого. Приходится идти в ногу со временем.

Диана вздыхала — нет, спасибо, ей вовсе не хочется, чтобы Жорж стал членом правительства. Он только что подарил ей ожерелье из изумрудов. Сколько бессонных ночей оно стоило этому безумцу! Только она одна знает, сколько он работает, её Жорж. Да, приходится, если хочешь жить на такую широкую ногу. Она, конечно, вполне могла бы обойтись и без этого.

— А вот я бы не могла! — с гордостью говорила госпожа де Неттанкур.

III

В конце концов Роберт начал работать со своим зятем. Госпожа де Неттанкур могла говорить на эту тему без конца: «Совсем другое дело! Он работает. Между нами, мне это даже нравится. В нынешние времена молодой человек должен сам зарабатывать себе на хлеб. Эдуард никогда в жизни ничего не делал… Но теперь ведь не то время, и потом, когда мы познакомились, существовал Неттанкур, где Эдуард должен был вести себя соответственно своему положению: собаки, лошади, связи. Наконец, у меня было кое-какое приданое. О, далеко не княжеское. Но всё же его могло хватить на несколько лет. Позже появились ростовщики…»

Генерал Дорш уже слыхал эту историю. Но он был очень доволен, что Роберт работает: из этого молодого человека мог бы получиться прекрасный наездник.

— Да, — продолжала Кристиана, — Роберт незаметно превращается в паразита. Правда, Жорж человек широкого жеста, но вы сами понимаете, что он это делает для Дианы. Неттанкур, например, он подарил ей. Вы не подумайте, для нас это всё равно. И особняк на улице д’Оффемон тоже. Ах, вы не знали, генерал? Он только-только купил его. Я должна сказать, что для человека его происхождения, — между нами, Жорж совсем из простых, — это даже удивительно, какой он галантный! Конечно, Диана этому сильно способствует. Это ведь исключительная натура. Вы знаете, как мало она говорит, но улыбкой, совсем незаметным движением она направляет его, и как он быстро схватывает!.. Конечно, в нём сказывается природная тонкость натуры. Он даёт ей всё — всё для Дианы. Например, на днях за обедом, — он так занят, Жорж, что к обеду приходит когда придётся, мы уже кончали, — к десерту, как букет цветов, он принёс ей пачку суэцких акций. Ку-ку!

Генерал Дорш удивился:

— Ку-ку?

— Да, это немножко вульгарно. Но что же делать: десять суэцких акций стоят одного вульгарного жеста. Жорж подкрался сзади к Диане и закрыл ей глаза пачкой акций. Вы, конечно, были в Суэце, генерал?

Да, генерал бывал в Суэце. Англичане, те оказались куда умнее, чем мы с нашим Панамским каналом. Нет, госпожа де Неттанкур незнакома с Лессепсами ⁹. Она их видела несколько раз в Булонском лесу, верхом, в сюртуках, — отец ехал впереди. Истребитель перешейков — крупная фигура, да, фигура крупная, и он, конечно, ничего не знал и не понимал в делах, которые творились вокруг него. Но Жорж подарил Диане суэцкие акции, суэцкие, за которыми ничего не числится. Ах, этот Жорж поистине золотое сердце.