Один раз она пошла на площадь Коланж посмотреть на забастовочные пикеты. После этого она целых два часа провела с Виктором. Странно всё-таки, как он поручился за неё. Немного легкомысленно, может быть? Да что там, он был уверен в ней: он спас ей жизнь. В Леваллуа всё шло как по маслу. Но в гараже Шаронн были замечены лисицы ⁵. В субботу Дегенен должен был быть там в семь часов утра, чтобы помочь товарищам. Будет дело! «Можно мне с вами?» Он не знал, что сказать. Впрочем, пускай! Эта барышня, которая просто-напросто превратилась в товарища, была ему симпатична. Пускай посмотрит, как они расправляются в таких случаях.

Она встретилась с ним в трактирчике напротив гаража. Шофёры целой группой стоя пили кофе с коньяком.

В предутреннем свете, по другую сторону бульвара, перед гаражом, темнела группа полицейских. Виктор разговаривал с высоким рыжим парнем, он познакомил его с Катериной: Башеро, из гаража напротив. Говорили, будто компания, чтобы штрейкбрехерам не помешали пройти в гараж, оставила их там ночевать.

Но пока что одного поймали, и группа товарищей привела его в кафе. Он был немного бледен. Старик, бывший извозчик, с седыми усами. Ему было не по себе. Войдя, он осмотрел тех, что стояли у стойки. Его беспокойные глаза встретились с глазами Катерины.

— Ну что ж, выпьем? Смотри веселей, папаша. Ведь мы только поговорить. Что ты будешь пить?

Хозяин вопросительно смотрел на него. Старик как будто с сожалением сказал:

— Мазагран ⁶.

С ним разговаривали, может быть, немного напористо, но больше для смеха. Рыжий, Башеро, который знал его, спорил с ним. Как это можно после четырёх дней забастовки… Что же он этим выиграет? Разве он не голосовал за забастовку со всеми вместе? Старик стоял опустив голову. У него дети. Жена больна. Дети не его, сына, а сын в больнице, вдовец. Накануне он получил письмо от компании: его предупреждали, что забастовка негласно закончена, — зачинщики будут рассчитаны. От него зависит доказать, сделать первый шаг…

Он вытащил письмо. Все вокруг нагнулись над хозяйской писулькой, дрожавшей в старческих руках.

— Дай мне это, — сказал Башеро, — для центрального забастовочного комитета…

Старик протянул ему письмо. Он как будто решился. Покачал головой. Потом вдруг сказал:

— Ладно, не пойду.

С другими было не так просто. На бульваре шёл довольно крупный разговор с долговязым шофёром, — он во что бы то ни стало хотел пройти, злился. По ту сторону полицейские уже начинали приходить в движение. Ему говорили:

— И у тебя хватит совести? Полицейских на товарищей натравливать?

— Пропустите, я вам говорю, плевать я хотел на вашу забастовку. Я хочу жрать, не знаю, как вы.

Пришлось ему объяснить, что пройти в гараж — дело небольшое, а вот как он выйдет, за это уж никто не ручается.

Кстати, может быть, в гараже действительно находились штрейкбрехеры, но факт тот, что они оттуда не выходили. К восьми часам ворота внезапно распахнулись и выскочили две машины. Тогда стало заметно, что на бульваре Шаронн собралось человек триста. Такси были похожи на крыс, выскочивших из норы и вдруг оказавшихся среди бела дня в комнате, полной народа. Заколебавшись, они повернули и покатили в разные стороны.

Свистки полицейских разорвали утренний воздух. Почти в ту же минуту, пока фараоны наваливались на забастовщиков, зазвенело разбитое стекло: одно из такси неудачно решило свернуть с бульвара, и на углу улицы в него полетели камни.

Полиция завертелась, как рой синих мух. Казалось, что она ищет труп. Но лисица бежала без оглядки. Катерина, стоя у окна кафе, смотрела, как полицейские, не зная на что решиться, оглядывали улицу: зайти в кафе? Задержать кого-то из многочисленных прохожих, которых легко было узнать по форменной шофёрской одежде, но кого? Она вдруг заметила, что Виктор и Башеро исчезли. А тут как раз фараоны со всех ног бросились бежать в обратную сторону по бульвару. Катерина вышла посмотреть.

В двухстах метрах посреди мостовой второе такси жалобно лежало на боку и горело в белых облаках дыма. Человек пятьдесят забастовщиков мчались по бульвару, сворачивая направо и налево. Рядом с машиной стоял выброшенный из неё обалдевший штрейкбрехер и смотрел на случившееся несчастье. Вокруг него жестикулировали полицейские. Он с трудом отвечал, воздевая руки к небу. Катерине было плохо видно, но, верно, его проучили, так как он тихонько потирал морду.

Тут она заметила Башеро.

Сидя верхом на каменной стене, ограждавшей гараж, размахивая кулаками, в кепке набекрень, он говорил с теми, которые находились внутри. Его голос раздавался по всему бульвару. Он воспользовался тем, что полиция, растерявшись, никого не оставила у ворот гаража. Подсадил его, видно, Виктор, стоявший у стены. Кулак там, наверху, подчёркивал фразы. Но это длилось недолго. Полиция возвращалась. Виктор потянул Башеро за ногу, тот спрыгнул, и они оба бросились бежать. Фараоны кинулись за ними; но как раз, совершенно случайно, целая группа шофёров переходила улицу. Может быть, они спокойно возвращались в гараж… Это умерило пыл полицейских.

Катерина нашла Виктора в Леваллуа. Завтра делегация шофёров собирается на похороны супругов Лафарг. Пойдёт она с ними? Они сговорились встретиться.

VIII

Около десяти часов неожиданно на улице Блез-Дегофф появилась Марта. Катерина совсем про неё забыла: ей казалось почти невероятным, что только неделю тому назад она вернулась в Париж исключительно из любви к этой сумасшедшей.

Кстати, всё прекрасно наладилось: с Жорисом оказалось чистое недоразумение. Какой-то болван этот судебный следователь. Инспектор полиции тоже перестарался. Жорис обратился к Клемансо, прекрасно знавшему заслуги голландца перед Францией, и Клемансо заступился за него перед министром юстиции.

Ни слова о покойниках. При имени Клемансо Катерина нахмурилась. При чём тут усмиритель Вильнёв-Сен-Жорж? Зачем ему было покрывать спекулянта наркотиками? Так она теперь про себя называла Жориса де Хутен, не столько из уверенности в том, что он действительно спекулянт, сколько из-за Клемансо. И потом в четверть первого она должна была встретиться с Виктором и делегацией шофёров у выхода из метро Ар-э-Метье. Она одевалась, плохо слушая Марту. Нет, она не может пойти с ней завтракать на Марсово поле. Она отделалась от своей единственной подруги и пришла на свидание за четверть часа до назначенного срока. Погода была омерзительная.

В колонне забастовщиков было человек триста. С Виктором были Башеро и очень молоденькая маленькая женщина, брюнетка, которую он держал под руку. Катерина сразу подумала, что, если б её хорошо одеть, она была бы совсем красивой.

— Моя приятельница, — представил её Виктор, — товарищ Катерина, о которой я тебе рассказывал.

Просто смешно, как хочется плакать. В течение этих нескольких дней Катерина совсем не думала о том, есть ли кто-нибудь у Виктора. Это её не касалось, не влюблена же она в него в самом деле. Жаннетта Бернар работала на улице Мира, у Ворта. Это имя напомнило Катерине былой блеск её матери, госпожи Симонидзе. Жаннетта было одета по моде, как Катерина, но разница была настолько очевидна, что с первого взгляда платье разделило их как пропасть. Несмотря на это, они сейчас же оказались вместе, несколько особняком в толпе шофёров, и Виктор смотрел на них обеих с некоторой гордостью. Жаннетта была так же хороша собой, как и Катерина. На ней была новая шляпа с широкими полями и целой горой чёрного мятого тюля: это тогда называлось «аннюажеман». Виктор и Жаннетта жили вместе немножко больше года.

Шёл дождь с самого утра. Ветра не было, но стоял пронизывающий туман, который время от времени разрезал холодный ливень. Колонна по улице де Фонтен вышла на улицу Тампль. Улица Дюпети-Туар была оцеплена, там набился народ — от улицы Кордери до улицы Франш-Контэ. Катерине показалось, что собралась огромная толпа: тысяч пятнадцать человек. Башеро был недоволен.