— Рад стараться!

— Ну-ну, — поморщился Крюгер, — не усердствуйте. Не люблю этого.

Право слово, странный человек. И все же эсэсовец, враг… об этом я не забывал ни на мгновение. И все же принял стойку «вольно», чуть расслабив в колене правую ногу.

— В общем слушайте внимательно, — штурмбаннфюрер подошел ко мне ближе. — Я всю ночь думал, и вот что надумал. Наш фюрер говорил: «Искусство есть единственный бессмертный результат человеческого труда». А уж он-то разбирается в вопросе. Шекспир — уже не актуально. Поставить нечто масштабное не получится, для тингшпиля у нас недостаточно людей.

Я не знал этот термин и неопределенно пожал плечами. Крюгер уловил жест и пояснил:

— Тинг — это древнегерманское родовое собрание. Тингшпиль — представление под открытым небом, где главным героем выступает сам народ, человеческие массы. Ох, вы бы видели то представление в тридцать девятом в Грюневальде, когда одних лишь статистов было семнадцать тысяч человек, а зрителей — шестьдесят тысяч! Такое больше не повторить…

— Но вы что-то придумали?

— Придумал, — с немалой долей гордости согласился Крюгер. — Более того, я уже заручился поддержкой коменданта Кайндля. Но у меня не хватает актеров для постановки.

— Уж не думаете ли вы?.. — с ужасом начал я, представив на мгновение, что меня пытаются завербовать в актеры.

— Нет-нет, что вы, господин Шведофф, — улыбнулся Крюгер, догадавшись о ходе моих мыслей. — Вы мне нужны в ином качестве.

Я облегченно выдохнул, а штурмбаннфюрер продолжил:

— Вчера вы зарекомендовали себя в моих глазах, как тонкий ценитель искусства, человек понимающий. Таких здесь мало, мне буквально не на кого положиться, а сделать все в одиночку невозможно. Я уже сообщил доктору Риммелю, что временно вы переходите в мое распоряжение. Теперь к сути вопроса: актеров-мужчин у меня в избытке, проблема в достойных актрисах.

Вчера на представлении все женские роли играли женщины, а не переодетые в женское платье мужчины, но играли они… скажем так, весьма посредственно. Впрочем, на месте Крюгера я бы радовался, что кто-то вообще мог играть в подобной обстановке. Находясь в гнетущей атмосфере страха и ужаса, каждый день ожидая собственной гибели, переживая за родных и близких — люди еще умудрялись дарить себя театру.

Нет, не для того, чтобы повеселить лагерное начальство или выпросить себе лишний кусок хлеба. Я долго думал и понял. Они играли, чтобы сохранить человеческое достоинство. Только так они могли доказать себе, что есть вещи, стоящие выше страха и смерти. Дух и воля.

— Так вот, — Крюгер торжественно пожал мне руку, — я назначаю вас своим поверенным. Ваша задача — набрать женский актерский состав для следующей пьесы, которая будет поставлена в нашем лагере.

Я слегка растерялся.

— А где же я их наберу?

— Вы поедете в Равенсбрюк. Разумеется, не в одиночку. У меня договоренность с комендантом, так что вы сможете отобрать самых достойных и забрать сюда. Обещайте им все, что угодно, кроме, разумеется, свободы. Мои полномочия довольно широки. Усиленный паек, теплая одежда, горячая вода… да, работать они не будут. Их задача — играть в театре.

Мои мысли лихорадочно забегали. Про женский и детский лагерь Равенсбрюк я слышал многое и прекрасно представлял, как живется тамошним обитательницам. За те блага, которые обещал Крюгер, любая согласилась бы стать актрисой на время. А тем более, если пообещать защиту детям…

— Господин штурмбаннфюрер, а что на счет детей? — тут же решил уточнить я этот очень важный вопрос.

— Детей в новой пьесе не будет, — не понял Крюгер.

— Я имею в виду, могу ли я выбирать женщин с детьми, не разлучая их?

Крюгер задумался, потом кивнул.

— Если вы, Шведофф, посчитаете, что отыскали настоящий талант, пусть и обремененный ребенком, то привозите обоих. Найдем дело для каждого. Но смотрите, не злоупотребляйте! Детский сад я тут устраивать не намерен!

Спасибо и на том. Если хотя бы пару ребятишек я сумею прихватить с собой и дать шанс выжить, уже все не зря.

— Выезжаете немедленно. С вами отправится капо Виндек, трое солдат охраны и унтер-офицер Ревер. Но за подбор актрис отвечаете лично вы, и никто иной. Это понятно?

Дьявол, только Виндека мне и не хватало. Я бы с радостью не видел его морду хотя бы пару дней, но судьба вновь и вновь сводила нас друг с другом.

— Так точно, господин штурмбаннфюрер! Все сделаю в лучшем виде! Вот только…

— Что еще? — терпение Крюгера, как видно, уже иссякло. Театр интересовал его в достаточной степени, но все же основные его мысли витали вокруг совсем иных дел.

— Я не имею чести знать, какую пьесу вы намерены ставить? Соответственно, не могу посчитать число женщин, необходимых для ролей.

— Ах, это… вы, и правда, не можете знать пьесу, поскольку она существует пока лишь в моей голове. Но могу сказать, что нам потребуется пять… нет, лучше восемь женщин. Желательно, молодых девушек. Проследите, чтобы они соответствовали арийскому типажу, были красивыми и с зубами. Евреек не брать… впрочем, их в Равенсбрюке уже не осталось. Полячек тоже не берите, Шведофф, они бездарны. И проверьте, чтобы все в достаточной степени говорили по-немецки. Не подведите меня, я очень на вас полагаюсь. Мы обязаны прославить германскую женщину, ее мужество и героизм! И мы сделаем это!

— Так точно, господин штурмбаннфюрер!

Крюгер потерял ко мне интерес и ушел к дальним баракам, мне же оставалось лишь вернуться к проходной в Малый лагерь.

Это новое задание было интересным и давало мне возможность, наконец, покинуть территорию лагеря, но штурмбаннфюрер дал его мне совершенно не вовремя. Я все никак не мог сообщить Зотову те новые данные, которые узнал, а несвоевременный отъезд еще более отдалял выполнение этой задачи. Оставалось надеяться, что группа сопротивления справится и без меня. Как минимум, о приезде Гиммлера они знают и приготовятся к этому событию, насколько это возможно. Но хотелось бы подключить еще и Якова Джугашвили, это был бы идеальный вариант. За ним люди пойдут исключительно благодаря его знаменитой фамилии.

Виндек ждал меня у проходной с недовольной мордой. Я чувствовал исходящую от него злость и раздражение. Сначала я не понял, из-за чего он взъелся на меня, но после первой же его фразы дошло.

— Что, Шведофф, выбился в начальники?

Завидует, собака. Крюгер назначил главным меня, а не его, хотя, по логике вещей, Виндек служил капо гораздо дольше и явно претендовал на лидерство. Но до обер-капо его никак не повышали, и этот факт ему явно не нравился.

— Знаешь, Виндек, — я впервые перешел с ним на «ты», — я не напрашивался. Но если у тебя есть вопросы, иди прямиком к господину штурмбаннфюреру. Он все объяснит.

Виндек сплюнул в снег и отвернулся.

— Где сопровождающие? — резким тоном спросил я. Пора его дрессировать, а если будет сопротивляться, что же, у меня найдутся для него особые методы. Знай свое место, тварь!

— У проходной, — после некоторой паузы соизволил ответить капо. — Господин Ревер как раз оформляет пропуска и предписание у коменданта.

— Транспорт?

— Обещали выделить грузовик…

— Так чего мы ждем?

Я, не оборачиваясь, двинул в сторону проходной. Виндек, сопя, потопал следом. Ничего, ты у меня еще будешь бегать по струнке, обещаю!

Опять пошел снег, причем густой. Такими темпами к полудню все вокруг будет в сугробах. И ехать при подобной погоде на машине — не самое лучшее решение. Благо, Равенсбрюк располагался примерно в часе-полутора езды от Заксенхаузена, но если заметет дороги, можем застрять.

У проходной я увидел Ханнеса, того самого унтера, снявшего скальп с Хельги Браун. Он громко выговаривал что-то солдату-эсэсовцу, а тот замер по стойке смирно с каменным выражением на лице.

Кажется, Ханнес и был тем унтер-офицером Ревером, о котором говорил Крюгер.

— Наконец-то, капо! Я жду вас уже добрых четверть часа!

Ханнес переключил свое внимание с солдата на меня.