Ведь всемогущему Богу ничего не стоило предотвратить «падение» первых человеков. В сущности, эта история аморальна, как и некоторые другие библейские тексты. Об этом и других странностях этих текстов много писал Лев Толстой, искренний почитатель Христа, отлучённый, однако, от церкви за такого рода недоумения[15] … Во искупление греха, к свершению которого Бог в сущности сам подтолкнул Адама и Еву. Он пошёл на новые жертвы, послав Христа на казнь. А затем десятки тысяч людей пали жертвой инквизиции, и за несколько веков около миллиона женщин (и маленьких девочек) были сожжены заживо к вящей славе божьей. Как мог всесильный Бог допустить это? Да, такого рода случаи в России были редки, но по взятии стрельцами Соловецкого монастыря засевшие там староверы (христиане и соотечественники!) были преданы разнообразным видам мучительной казни.
В Ветхом Завете имеются утверждения, что некоторые положения (например, заповеди, почти тождественные Нагорной проповеди Христа) были непосредственно продиктованы Богом пророку Моисею. Однако с той далекой поры непосредственного контакта Бога-отца с людьми, насколько известно, не отмечалось. Всевозможные мистические видения вполне можно отнести на счёт воспалённого воображения и экзальтации, им могут верить только те, кто уже заведомо и безоговорочно верит в сверхъестественное. Евангелия и Послания апостолов написаны людьми, биографии которых более или менее известны, и очень хорошо известна история создания основных постулатов христианства к IV веку, таких как догмат Троичности — они созданы людьми, а не Богом! Он бы не допустил многовековой и часто кровавой борьбы за утверждение тех или иных деталей «единственно верного учения» — истин для одних и ересей для других. Утверждения об особой «духовности», о высшей морали, даваемой христианским учением, по меньшей мере спорны. Все знают, что века безоговорочного господства христианства не были веками безоговорочной моральности паствы.
В защиту светской морали здесь будет уместно сказать, что дарвиновскую «борьбу за существование» не следует понимать буквально, его слово «competition» вообще надо переводить как «состязание», а не борьба. Отмечая это, П.А. Кропоткин в работе «Взаимопомощь как фактор эволюции» подчеркивал, что тенденция к взаимопомощи у коллективных животных отбирается эволюцией — выживают сообщества, в которых больше «добрых» сочленов, и они передают свои гены потомкам. Да, побеждают наиболее приспособленные, но стремление помогать сородичам и есть лучшее приспособление к жизни! У общественных животных эта линия выживает неосознанно, а у людей религия должна бы в принципе освящать не «всякую власть», а сознательное поведение людей, нацеленное на взаимопомощь. Представляется, что этому учил и Христос.
О спорности морального совершенства современных православных и их начальства свидетельствует освобождение «жертвователей» на воссоздание храма Христа Спасителя от налогов на ту же сумму, каковая была ими внесена (якобы пожертвована). Было в то же время объявлено, что храм строится из внебюджетных средств. Неплохо было бы у этих якобы бескорыстных благодетелей изъять, наконец, эти суммы в госбюджет. Незадолго до открытия этого храма (сентябрь 1997 г.) был проведён опрос на улицах Москвы; одна старушка сказала, что вот когда люди будут сытые, тогда и на народные деньги можно было бы храм построить, а сейчас дети в школе падают в обморок от голода. Другая же старушка ответила, что ходит в чужих ботинках, так что сначала надо пенсию достойную дать, а потом уж храмы строить. Этого не сделано до сих пор, хотя существует немало способов дать людям достойную жизнь и без роста инфляции. И не только старикам.
Церковь, спустя почти 20 лет с начала её возрождения, начинает говорить о бедственном положении бедных и неимущих, но когда она заявляет о своём желании помочь людям или осуществить какую-то моральную акцию, то трудно отделаться от впечатления, что она при этом больше думает об увеличении своего влияния и в конце концов идеологического господства. Не случайно ведь, что она начала не с моральных проповедей, а с материального обогащения и укрепления своей связи с государственной машиной.
Религиозность — отнюдь не всегда признак высокой моральности. Великое множество безбожников показало образцы достойного поведения, жертвуя своими интересами и даже жизнью на благо других людей. Вспомним солдат, отдавших свои жизни на фронтах Великой Отечественной войны. В подавляющем большинстве случаев они были нерелигиозны и умирали не во имя Бога, а во имя Родины, своих детей, матерей и отцов. Нормы морали отнюдь не ниспосланы свыше. Конечно, они содержатся и в Десяти заповедях, и в Нагорной проповеди; та же мысль — не пожелай другому того, чего не желаешь себе — имеется и у Конфуция, и у Будды. Правила обращения с себе подобными выработались в процессе эволюции, а не ниспосланы свыше. Сообщества, в которых была развита взаимопомощь, имели больше шансов на выживание и передачу этой нормы потомкам. Изначально этика вытекает из социального опыта, а не даётся как манна небесная.
А как же Достоевский — «если Бога нет, значит всё позволено»? Однако буквальное понимание этой фразы унижает Бога, низводя его до роли полицейского надсмотрщика, унижает заодно и человека, который якобы только из страха наказания может вести себя морально. Любопытно, что обращение к Сети, к поисковым сайтам неожиданно показало, что именно этой фразы у Достоевского нет, хотя имеются близкие соответствия.[16]
Прислушаемся и к мнению Эйнштейна: «В их борьбе за этическое добро, учители религии должны вырасти до отказа от доктрины персонального Бога, то есть отказаться от этого источника страха и надежды, который в прошлом вложил столь огромную власть в руки священников. В своих трудах им следовало бы использовать те силы, которые способны воспитывать Добро, Правду и Красоту в самом человечестве. Это, конечно, более трудная, но и неизмеримо более достойная задача» (А. Einstein in Science, Philosophy, and Religion. A Symposium, published by the Conference on Science, Philosophy, and Religion in Their Relation to the Democratic Way of Life, Inc. N.Y., 1941).
