Когда я останавливаю машину и снимаю блокировку с дверей, она выскакивает на улицу, на ходу с себя жилетку снимая. Наблюдаю за тем, как она смотрит по сторонам, дожидаясь, когда машины проедут, затем перебегает полосу, остановившись посередине трассы, аккурат в том месте, где несколько раздавленных животных лежат. Что-то поднимает, закутывая в свою жилетку, которая, надо сказать, до этого была приличного вида.

– Он живой? Это ёж? – спрашивает Рита, как только Эмма к нам возвращается со своей находкой. – Дашь посмотреть? А потрогать? А как ты рассмотрела, что он не раздавленный?

С непривычки у неподготовленного человека голова от неё разболеться может. Эмма держится стойко.

– Спасибо вам за то, что подождали, – Эмма устраивается на заднем сидении, крепко держа в руках сверток.

Разворачиваюсь, продолжая одной рукой держаться за руль, и смотрю на Эмму. В шоке пребываю. Нет, с её внешностью не обязательно быть стервозной, роковой соблазнительницей, но такие чудеса в проявлении милосердия я вижу впервые.

– Он не убежит. Ничего Вам в машине не испачкает, я крепко держу, – заверяет меня с детской наивностью.

Не помню, чтобы меня кто-то так удивлял за последние лет десять, если отца не считать, вернее, его выходку с грандиозным празднованием Ритиного трехлетия. Больше тысячи приглашенных гостей – от эстрадных звезд до верхушек структур силовых, арендованный гостиничный комплекс на Красной Поляне. Уровень «всё включено» – максимальный. Всё бы ничего, но он в тот момент находился в федеральном розыске. Но сейчас удивление иного плана. Я вижу то, что не видел до этого.

– Рита, малыш, его ручками трогать не стоит. Я не уверена, что он здоров полностью. Ежи могут заразу переносить. Не всегда, но тобой рисковать точно не

стоит, – произносит Эмма мягко, когда Рита носиком заныривает (тут можно уточнить куда заныривает), чтобы посмотреть.

Уже через мгновенье Рита начинает сыпать новыми вопросами, что нисколько меня не удивляет. Эмма спокойно и подробно отвечает на каждый. Алина, прислушиваясь, кладет руку на грудь, еле заметно головой покачивая, мол, какая благодать, что пытают кого-то другого. Дальше мы с ней едем молча, стараясь не привлекать внимания к себе. Я параллельно прислушиваюсь к допросу.

– Эмма, а что ты есть любишь? – спохватывается Рита в какой-то момент, да с таким энтузиазмом, как будто мы сейчас отобедаем вместе.

– Хм, дай подумаю, – наша спутница недооценила спектр интересов нашей малышки, не ожидала, что с обсуждения гимнастики до жрачки один только шаг. – Я рыбу очень люблю, в любом виде.

– Разве её можно любить? Я думала, что ты сладенькое что-нибудь назовешь! Мы вот с дядей Тимуром пончики любим. Когда он меня с занятий забирает, мы с ним едем в Останкино. Там самые вкусные пончики! Объедение просто. – Палит нас. Специально не смотрю на Алину. Рите, как и другим гимнасткам, нужно контролировать свой рацион, поэтому мама запрещает ей мучное и сладкое есть. Только по дням определенным и в небольшом количестве. – Ты пробовала? Они очень вкусные! Перед тем как их есть, нужно потрясти бумажный пакет, тогда сахарная пудра равномерно распределится. Тимур меня научил! – у Риты на каждом слове взрывы эмоций, пропеллер ни на секунду не затихает.

– Ритуль, я в Москве всего два с половиной года живу. Почти всё время провожу у нас в Долгопрудном. Не представляю, где вкусные пончики продаются.

Собственно, Рита не просто так такой общительной стала, гены мамы не спят в ней. Алине, судя по всему, надоедает молчать, оставаясь с краю от эпицентра событий. Она разворачивает на сидении в полкорпуса, подгибая одну ногу под себя.

– Доченька, ты же знаешь, вам – гимнасткам, нельзя есть такое. Надо всегда оставаться худенькими, стройными. Бери пример, Эмма не ест, и ничего страшного не происходит, – боковым зрением вижу, как Алина улыбается Эмме, в надежде, что та её поддержит.

– Да, когда занималась спортом профессионально, ничего лишнего не позволяла себе. Четыре года прошло, но пищевые привычки так и остались, – девушка на лету схватывает.

– Ты уже четыре года, как завершила карьеру спортивную? Удивительно, больше двадцати лет тебе и не дать. Выглядишь младше своих лет. – Всё, Алинка точно увлеклась диалогом.

– На свой возраст и выгляжу, – усмехается Эмма. – На момент последних соревнований, в которых я участвовала, мне было шестнадцать. Только начинала в сениорках выступать.

Видели, как свеча резко тухнет? Сейчас такое же с Алиной случилось. Рита нам жужжала, что Эмма «Вау какая!». Уверен, Алина уже обдумывала, как уговорить Эмму, чтобы та дала интервью на Ютуб канале одной из подружек нашей блогерши.

– А когда ты успела чемпионкой мира стать? – включается Рита.

– Малыш, чемпионкой мира я только среди юниоров была. Во взрослом разряде я успела только этап Кубка мира выиграть и выполнить программу мастера спорта.

– А Женя сказала, – малая панибратски вспоминает своего тренера. – Что ты не просто чемпионка была, а абсолютная чемпионка. Вынесла всех, – подытоживает. Слышу, как она хлопает себя по коленкам ладонями. Рита так делает в знак высшей степени удовлетворения, у деда своего научилась. После еды они обычно так делают. – А ещё она сказала, что серебряных медалей у тебя нет совсем.

– Вот тут Женя переборщила, – произносит Эмма, смеясь. Я в этот момент слышу звон колокольчика. Ничего особенного, просто маразм пришел старческий. – Я в детстве была неуклюжая очень. До восьми лет я и мечтать не могла о серебряных медалях. Третья с конца в слабейшей из групп.

– А потом?

– А потом были труд и упорство. И потрясающий тренер – Алия Нурбек кызы.

– Я о такой у нас в федерации не слышала. – Рита с Алиной по очереди задают вопросы. Настала очередь мамы.

– А она и не в России. С моих шести до шестнадцати мы с семьей в Кыргызстане жили. Я там выступала. У нас было двойное гражданство, проблем не возникало. После возвращения в Россию у меня не пошло дело со спортом.

– А почему? – дрожа от интереса, Рита спрашивает.

– Так вышло, – вижу, как Эмма пожимает плечами. – Приоритеты сместились. Решила, что пора учиться нормально начинать. Когда у тебя тренировки по десять – двенадцать часов на дню длятся, учебники ты видишь только за день до того, как зачеты сдавать приходится. До десятого класса я прилежностью в учебе не отличалась. В этом я точно плохой пример для сравнения.

– А после десятого?

– Начиная с десятого, десятый – одиннадцатый, взялась за ум. У меня была цель поступить в определенный институт.

– Поступила?

Думаю о том, пожалела ли Эмма, что села в машину ко мне. Не отрываясь от дороги, слушаю их разговор. Не думаю, что мне самому удалось бы узнать о ней больше за час, чем Рита за десять минут вытягивает.