^{Герб Сербского добровольческого корпуса}

Хотя англичане и мечтали «поджечь Европу» на Балканах[67], им так и не удалось разжечь пламя местной войны весной и в начале лета 1941 г. Группки офицеров югославской королевской армии лишь приступили к организации своих отрядов в мае 1941 г., но не решались перейти к нападениям на немцев, понимая все трагические последствия немецких репрессий, которые неминуемо обрушились бы на страну. Таких мучительных опасений не было у лидеров КПЮ, среди которых было несколько десятков опытных организаторов конспиративной и партизанской деятельности, получивших теоретическую подготовку в спецшколах Коминтерна, а практическую – на полях гражданской войны в Испании[68]. После организованного британской разведкой военного переворота 27 марта 1941 г. Г. Димитров (после консультации с В.М. Молотовым) посоветовал руководству КПЮ «…избегать вооруженных столкновений с властями… не поддаваться на вражеские провокации. Не ставить под удар и не бросать в огонь слишком рано авангард народа. Момент для решительной борьбы с классовым врагом еще не пришел», «готовить себя и массы»[69]. КП Югославии строго следовала рекомендованному «легальному» направлению, что видно из призывов ЦК КПЮ «Против капитуляции – за пакт о взаимопомощи с СССР» от 15 и 30 марта 1941 г.[70] С другой стороны, в прямом соответствии с рекомендациями ИККИ также проводилась и «нелегальная» линия действий. Подготовку «себя и масс» отразила радиограмма Тито Димитрову от 13 мая 1941 г.: «Организуем боевые отряды, воспитываем военные кадры, готовим вооруженное восстание в случае нападения на СССР»[71].

То, что коммунистическое движение готово нанести удар, было известно и немцам. Поэтому 18 июня 1941 г. глава гестапо Г. Мюллер разослал своим подопечным директиву о борьбе против коммунистического движения в оккупированных областях, в которой предупредил о том, что «внешнеполитические события требуют усиленного наблюдения и пресечения коммунистического движения», и указал, что аресты по широкому списку левых надо будет провести незамедлительно, сразу же после того, как из Берлина поступит с обозначением «сверхсрочно» пароль «Интернационал»[72]. Так как несколько десятков немецких сотрудников гестапо были не в силах обеспечить своевременное выполнение этого приказа, стало ясно, что решающую роль здесь должны сыграть местные полицейские силы (в одном Белграде их было около 900 человек), уже имевшие долгую традицию борьбы с КПЮ, входившей в список запрещенных партий до самого конца существования королевской Югославии. М. Ачимович, Т. Динич, Д. Йованович провели в МВД особое заседание, на котором были предложены чрезвычайные меры, в том числе: превентивные аресты 150–200 активистов и их заключение в специально созданный лагерь, возобновление действия довоенного Суда по защите государства, который решал дела по ускоренной процедуре, организация курсов подготовки оперработников и жандармерии к борьбе с коммунистическим подпольем и его боевиками, изъятие из открытой продажи и уничтожение левой литературы[73]. Кроме этого, были дополнительно увеличены полицейские кадры, гестапо стало выделять специальную денежную дотацию на антикоммунистическую акцию Специальной полиции из фондов «ариизированного имущества», реквизированного у еврейских собственников. Согласно месячному июньскому отчету МВД Сербии, в течение последней декады июня 1941 г. оперативные работники Специальной полиции и жандармерии арестовали около 400 коммунистов и сочувствующих, еще 300 человек были задержаны представителями гестапо и абвера. Однако, согласно оценкам сербской полиции, удалось арестовать менее половины подозреваемых, а остальные (в основном – в провинции) смогли перейти на нелегальное положение. В день нападения рейха на СССР М. Ачимовичем с ведома немецкого коменданта Белграда и руководства гестапо было подписано решение об организации концентрационного лагеря, который было решено разместить на периферии сербской столицы в районе Баница, в бывших казармах 18-го пехотного полка. Лагерь Баница заработал 5 июля, а первую группу коммунистов, арестованных Специальной полицией, принял уже 9 июля 1941 г. Согласно регистрационным журналам баницкого лагеря, в течение трех лет оккупации через лагерь прошли 23 288 заключенных, из которых 3 849 человек были расстреляны[74].

^{Повешенный патриот на одной из белградских улиц}

После того как 22 июня 1941 г. Германия напала на СССР, руководство КПЮ получило радиограмму Исполкома Коминтерна (ИККИ), в которой сообщалось о начале «отечественной войны в СССР», коммунисты были призваны к оружию, рекомендована ориентация на единство со всеми силами, борющимися против фашизма и нацизма, несмотря на идеологическую основу этих сил[75]. В.М. Молотов указал Г. Димитрову на то, что иностранные коммунисты должны решительно дезорганизовывать тыл врага и его армию. В тот же день ИККИ послал ЦК КПЮ следующие указания: незамедлительно организовать партизанские отряды, начать партизанскую войну, жечь военные фабрики, склады, нефтяные резервуары, аэродромы, уничтожать железнодорожное полотно, телефонные и телеграфные сети, срывать перевозки войск и боеприпасов, развязать кампанию террора против врага[76]. ЦК КПЮ незамедлительно опубликовал свое обращение к народу, почти идентичное посланию ИККИ[77].

Первые акции саботажа на территории Сербии, проведенные коммунистическим подпольем в конце июня 1941 г., отличались непрофессионализмом и малозначительностью. Кроме пары неудачных попыток поставить самодельные бомбы (один раз «адская машина» взорвалась на конспиративной квартире, а во второй раз была обнаружена раньше времени), подпольщикам 28 июня 1941 г. удалось перерезать кабели высокого напряжения на радиопередатчике Белграда, в результате чего крупная радиостанция, передававшая радиопрограммы не только для Балкан, но и для сил вермахта в Северной Африке, замолчала с 18.00 до 19.45, когда питание было восстановлено силами немецкой инженерной роты. В качестве акции возмездия по приказу Оперативной группы Белграда расстрельная команда Специальной полиции расстреляла 10 коммунистов и 3 евреев[78]. Вслед за этим начались массовые нападения коммунистически настроенной молодежи на уличных продавцов газет, у которых выхватывали всю пачку, а потом рвали или поджигали газеты.

Вскоре в ход вступили и подготовленные кадры КПЮ. Первое такое выступление в Сербии (и вообще в Югославии) организовал участник гражданской войны в Испании, недоучившийся студент филологического факультета (отделение сербской литературы), профессиональный боевик КПЮ двадцатишестилетний Живорад Йованович (Шпанац)[79]. В соответствии с решением Окружного комитета КПЮ в г. Валеве, он сформировал партизанский отряд и провозгласил себя его комиссаром. Поддерживаемый этим отрядом 7 июля 1941 г. в селе Бела Црква в районе г. Валева он обратился к народу с патриотической речью, воспользовавшись скоплением людей, собравшихся на сельский праздник. Когда два сербских полицейских, сержант Богдан Лончара и младший сержант Миленко Бракович, попытались разогнать несанкционированный митинг и задержать «смутьяна», он застрелил их из пистолета. Этот трагический случай лидеры КПЮ провозгласили началом вооруженного восстания, а современная историография оценивает как начало кровопролитной четырехлетней гражданской войны в Югославии. Как бы то ни было, со спокойной жизнью и «нормализацией» в Сербии было покончено. Немцы начали ускоренно вооружать пистолетами и винтовками сербскую полицию, которая до этого была вооружена лишь резиновыми дубинками, штыками и саблями[80]. В качестве меры пропагандистского воздействия 21 июля в центре Белграда был проведен парад сербской жандармерии, которая торжественным маршем прошагала перед немецким комендантом Белграда Э. Кайзенбергом, комиссаром МВД М. Ачимовичем и начальником белградской полиции Д. Йовановичем[81]. За новый крупный акт саботажа – перерезанный телефонный кабель поздним вечером 16 июня в пригороде Белграда – сербская жандармерия по приказу военного коменданта города вновь расстреляла 16 заложников из группы евреев и арестованных коммунистов из лагеря Баница. В дальнейшем такие расстрелы приобрели регулярный характер, однако не способствовали умиротворению. Согласно отчету администрации военного коменданта Сербии на имя командующего немецкими вооруженными силами на Юго-Востоке, в Сербии началось «настоящее коммунистическое вооруженное восстание»[82]. При этом стоит отметить, что на конец июля в активе повстанцев, кроме нескольких обрывов телефонных проводов и неудачной попытки подорвать мост в пригороде Белграда (с. Рипань), были лишь спорадичные обстрелы немецкого автотранспорта и поездов. Верхом достижений был поджог немецкой военной автомастерской в центре Белграде 27 июля 1941 г., в результате чего были повреждены (но не уничтожены) три легковых и одна грузовая автомашина. Куда успешнее развивались действия повстанцев против местных коллаборационистов: имели место 4 нападения на провинциальные участки жандармерии, закончившиеся их сожжением, нападение на администрацию в селе Горна-Трешневица, в результате которого были убиты 4 жандарма и глава местной администрации, происходили также многочисленные одиночные убийства сербских полицейских и мелких чиновников администрации в провинции. В результате только в июле погибли 25 сербских полицейских и еще 8 пропали без вести. Как возмездие за все эти нападения сербская жандармерия расстреляла свыше 412 человек. Особенно тревожным было то, что подобная же волна коммунистического террора стала подниматься и в сопредельных, населенных сербами областях – в Хорватии, Боснии и Черногории. При этом немецким представителям военных властей, а также гестапо и даже МИД в Сербии стало ясно, что бороться с этой волной имевшимися в их распоряжении силами немецких солдат и полицейских сложно и невыгодно. Единственный выход, очевидно, был в том, чтобы борьбой с коммунистами занимались местные коллаборационисты[83].