Пожалуй, самый амбициозный из когда-либо предпринимавшихся ксеноисследовательских проектов — исследование целой расы от хромосом до вершин достигнутой ею культуры, — практически в одну ночь был похоронен, поскольку королевское казначейство прекратило финансирование, и почти все участвовавшие в исследованиях специалисты отбыли восвояси.

Что же касается самого Майкла, то из законного монарха семи богатейших звездных систем в Конфедерации он фактически превратился в собственника полузрелого хабитата-биотеха. Вместо бывшего прежде под его началом флота из семи сотен боевых кораблей — третьей по могуществу военной силы из всех существующих, — теперь в его распоряжении оказалось пять списанных транспортных посудин, ни одной из которых не было менее двадцати пяти лет. Потеряв абсолютную власть над жизнью и смертью одного и трех четвертей миллиарда верных подданных, он стал повелителем семнадцати тысяч необузданных и крайне ненадежных техников и их семей, недовольных своим положением. Из первого лорда Казначейства, ворочающего бюджетом в триллионы фунтов, он превратился в человека, вынужденного сочинить конституцию налогового рая, чтобы попытаться привлечь в хабитат богатых бездельников и получить возможность жить за их счет.

С тех пор Майкла Салдану звали не иначе как Повелитель Руин.

— Триста тысяч фьюзеодолларов за прекрасное растение. В самом деле, леди и джентльмены, вы только посмотрите — это великолепный образец. На нем более пяти нетронутых листьев, и этот вид еще ни разу не встречался, он даже еще не классифицирован.

Растение в вакуумном стеклянном пузыре появилось на столе аукциона: пыльный серый стебелек с пятью длинными поникшими папоротникообразными листиками, пожухлыми по краям. Собравшиеся в неопределенной тишине рассматривали образец.

— Решайтесь, вот это утолщение очень похоже на бутон. Его клонирование не представляет трудности, тогда вы станете эксклюзивным обладателем его генотипа, а это уже целое состояние.

Кто-то запустил в информационную сеть образов триста десять тысяч.

Джошуа Калверт даже не попытался посмотреть, кто это был. Здесь собрались эксперты, выражение лиц у всех, как у игроков в покер, с запущенной транквилизирующей программой. И сегодня они все пришли сюда, забили все помещение, в зале нет ни одного свободного стула. Люди в четыре ряда стоят у стены, проходы переполнены; просто любопытные, миллиардеры, ищущие острых ощущений, серьезные коллекционеры, маклеры из консорциумов, даже какие-то деятели из промышленных компаний, надеющиеся заполучить технологический образчик.

И все они пришли из-за него.

Заведение Баррингтона Гриера не было самым большим аукционным залом в Транквиллити. Оно занималось как предметами искусства, так и леймилскими находками, но в данном случае проходило особое выдающееся событие. В свое время Баррингтон Гриер обошелся с девятнадцатилетним Джошуа Калвертом, вернувшимся из своего первого мусорного полета, как с равным, как с профессионалом. С полным уважением. И с тех пор он пользуется только этим заведением.

Комната торгов находилась на пятидесятом этаже небоскреба Святой Марии, его полиповые стены были отделаны панелями из темного дуба, на обеих входных арках висели бархатные шторы цвета бургундского, и повсюду были постланы королевско-синие толстые ковры. Элегантные хрустальные светильники излучали яркое сияние, и Джошуа вполне мог представить себя находящимся в каком-то викторианском лондонском заведении. Баррингтон Гриер как-то раз сказал ему, что именно такого эффекта он и добивался: покой и достоинство, излучающие атмосферу доверия. Широкое окно за спиной аукциониста периодически создавало какие-нибудь эффекты; на полоске аквамарина лениво вращаются звезды, а Фальсия, шестой спутник Мирчуско, медленно пересекает панораму.

— Триста пятьдесят тысяч, раз.

Фальсия спряталась за грудью аукциониста.

— Триста пятьдесят тысяч, два.

Поднялся антикварный деревянный молоток. Снова появилась Фальсия, выглянув из-за плеча аукциониста.

— Продано!

Послышался удар опустившегося молотка.

— Продано миссис Милиссе Страндберг.

Когда уносили стеклянный пузырь с растением, комната наполнилась жужжаньем голосов; возбуждение и нервозность витали в воздухе. Джошуа сидел на своем месте во втором ряду и чувствовал, как эта атмосфера захватывает его, он беспокойно ерзал, тщательно стараясь не задевать ногами ноги соседей. Когда он слишком резко переносил вес на ноги, они все еще болели. Его ноги по колено были обложены медицинскими нейрологическими пакетами, которые казались какими-то странными сапогами, на пять размеров больше нормальных. Эти пакеты имели губчатую структуру, и при ходьбе у него создавалось впечатление, что он как бы подпрыгивает, пружиня на них.

Три помощника аукциониста вынесли на стол аукциона новый пузырь. Он был полутораметровой высоты, с тусклой золотистой короной из пластин термостабилизаторов на вершине, поддерживающих постоянную температуру ниже точки замерзания. Слабый налет конденсата немного затуманил стекло. Голоса в зале сразу стихли.

Джошуа бросил взгляд на Баррингтона Гриера, который стоял на краю сцены, мужчина средних лет с полными румяными щеками и рыжеватыми усами. На нем был неброский костюм цвета морской волны со свободными брюками и закрывающим шею пиджаком с расклешенными рукавами, на шелковистом материале поблескивали оранжевые спирали просвета. Он поймал взгляд Джошуа и подмигнул ему.

— А теперь, леди и джентльмены, мы подошли к последнему на сегодня пункту, лот номер сто двадцать семь. Думаю, я без опаски могу сказать, что это уникальный случай в моей практике. Стойка модульной информационной системы с Леймила, сохранившаяся во льду с момента катаклизма. Мы уже идентифицировали как процессорные чипы, так и большинство твердотельных кристаллов памяти, находящиеся внутри него. Все они в нетронутом состоянии. В этом одном цилиндре кристаллов в пять раз больше, чем мы их нашли с того момента, как было открыто само Кольцо Руин. Предоставлю вам самим представить то количество информации, которое содержится внутри этого экспоната. Это, несомненно, самая замечательная находка с тех пор, как мы впервые прикоснулись к остаткам Леймила более века назад. И я считаю за великую честь начать торг этого экспоната с двух миллионов эденистских фьюзеодолларов.

Джошуа весь сжался, но не услышал даже шепотка протеста со стороны толпы.

Цена быстро и отчаянно поднималась, увеличиваясь каждый раз на пятьдесят тысяч фьюзеодолларов. В зале вновь поднялся шепоток. Головы закрутились, покупатели пытались взглянуть в глаза своим конкурентам, стараясь определить их предел возможностей.

Когда цена перешла за четыре миллиона, Джошуа крепко сжал зубы. «Давай, поднимайся. Четыре миллиона триста тысяч. Там мог лежать ответ, что случилось с Леймилом. Четыре с половиной. Вы сможете решить самую большую проблему, перед которой стояла наука с того момента, как был преодолен световой барьер. Четыре миллиона восемьсот тысяч. Вы будете знамениты, это открытие назовут вашим именем, не моим. Давайте, гады. Торгуйтесь».

— Пять миллионов, — спокойно объявил аукционист.

Джошуа откинулся на спинку стула, и из его горла вырвался вздох облегчения. Он опустил взгляд и увидел, что руки у него сжаты в кулаки, ладони вспотели.

«Я это сделал. Я смогу начать восстанавливать «Леди Мак», набирать команду. Узлы для ремонта надо будет привозить из Солнечной системы. Это займет, скажем, месяц, если воспользоваться чартерным черноястребом. Она будет готова к вылету в космос через десять недель. Господи!»

Он снова вернул свое внимание к аукциону — как раз в тот момент, когда цена перевалила за шесть миллионов. На секунду ему показалось, что он ослышался, но нет, Баррингтон Гриер улыбался ему так, как будто запустил через свой нейронный компьютер сумасшедшую стимулирующую программу.

Семь миллионов.

Джошуа слушал, находясь в полном рассудке, но в трансе. Он мог теперь позволить себе больше, чем просто заменить и отремонтировать узлы. «Леди Макбет» теперь можно было полностью перевооружить самыми лучшими системами, не задумываясь о расходах; новые термоядерные реакторы, может быть, новый космолет, не хуже, чем ионный флайер из Кулу или Новой Калифорнии. Да!