Он просунул палец за воротник своего черного вечернего костюма. Слишком уж тесный крой, да и галстук-бабочка сидит как-то неровно.

— Не трогай, — строго сказала Иона.

— Но…

— Не трогай. Все хорошо.

Опустив руку, он с негодованием посмотрел на дверь лифта. Вместе с ними ехали два сержанта. Их присутствие создавало впечатление того, что лифт переполнен. Дверь открылась на двадцать пятом этаже орбитальной башни Сент-Оуэн. За ней оказался вестибюль гораздо меньших размеров, чем обычно. Апартаменты Парриса Васильковского занимали пол-этажа. На остальном пространстве размещались его офисы и жилища его сотрудников.

— Спасибо, что пошла со мной, — поблагодарил Джошуа, когда они подошли к двери апартаментов. Он почувствовал у себя в животе нервный холодок. «Сейчас все решится». Иона, выступая на его стороне, должна была произвести впечатление на Парриса Васильковского. Это будет еще одна маленькая, но бесценная услуга.

— Я хочу быть с тобой, — шепнула Иона.

Прильнув к Ионе, он поцеловал ее.

Открылась мембрана-мышца двери. За ней стояла Доминика. На ней было черное платье без рукавов с глубоким декольте и длинная юбка. Локоны ее слегка вьющихся льняных волос падали на плечи. Приоткрыв полный рот с алыми губами, она обняла гостей.

Джошуа с виноватым видом высвободился из объятий, хотя формы Доминики по-прежнему приковывали его блуждающий взгляд. Поток воспоминаний, который был вызван отнюдь не нейронными процессорами, пронесся в его сознании. Он вспомнил, что она была весьма впечатлительной девушкой.

— Не обращайте на меня внимания, — хрипло сказала Доминика, — просто я обожаю юных влюбленных.

Иона рассмеялась.

— Добрый вечер, Доминика.

Девушки обменялись поцелуями. Затем настала очередь Джошуа.

— Прижми-ка его к стенке, — весело предложила Иона, — может быть, тебе удастся выбить из него что-нибудь интересное. Один бог знает, чем он занимался на Норфолке.

— Ты думаешь, что он там плохо себя вел? — с улыбкой спросила Доминика, пропуская их внутрь.

— Ведь это Джошуа. Я знаю, что он плохо себя вел.

— Эй! — запротестовал Джошуа, — это была исключительно деловая поездка.

Обе девушки рассмеялись. Доминика повела их во внутренние помещения. Разрезы юбки, сшитой из длинных кусков, не скрывали ее бедер. Когда она шла, ткань развевалась, и Джошуа тайком посматривал на ее ноги и тесные белые трусики. Он едва сдержал сладострастный стон. Но это безумство, несомненно, должно было помочь Джошуа отвлечься, чтобы затем полностью сосредоточиться на переговорах.

Сквозь два овальных окна гостиной проглядывал тусклый полумесяц Мирчуско. Южнее экватора схлестнулись два огромных белых смерча, которые принесли циклон, продолжавшийся уже целую неделю. Окрашенные в теплые тона стеклянные панели, которые были вмонтированы в стены из полипов, занимали пространство от пола до потолка. На поверхности каждой из них посредством нанесения тончайших бороздок были выгравированы изображения животных. В основном это были земные животные — львы, газели, слоны, ястребы. Но имелось и несколько весьма экзотических изображений не наделенных разумом ксенокских видов. Бороздки двигались, хотя и чрезвычайно медленно. Благодаря этим движениям птицы махали крыльями, а звери бежали. Каждый цикл продолжался несколько часов. Стол был сделан из халкетового дерева, произраставшего на Кулу. На золотистой поверхности древесины ярко выделялись алые волокна. На полированной столешнице были расставлены три древних серебряных канделябра с тонкими белыми свечами, на концах которых горели крошечные огоньки.

За столом было шесть человек. Во главе сидел сам Паррис, который выглядел весьма неприступно в своем парадном черном костюме. Этот официальный вечерний костюм шел ему и в сочетании с серебром седых волос, придавал весьма респектабельный вид. За другим концом стола сидела его постоянная возлюбленная Симона — двадцативосьмилетняя красавица, обладавшая довольно смуглой кожей и волосами, которые были даже чуть светлее, чем у Доминики. Такой резкий и восхитительный контраст был обусловлен ее генинженированными хромосомами. Она была на восьмом месяце беременности, вынашивая третьего ребенка Парриса.

Джошуа и Доминика сидели рядом. В течение всего ужина длинные ноги Доминики терлись о его брюки, то поднимаясь по его ногам вверх, то опускаясь вниз. И хотя он изо всех сил старался не обращать на это внимание, однако по выражению его лица Ионе и, как он подозревал, Симоне было ясно, что происходит под столом.

Напротив них сидели Иона и Клемент. Восемнадцатилетний сын Парриса не был столь испорчен, как его старшая сестра. Юноша обладал спокойным и жизнерадостным характером. Иона считала, что он красив, но это была вовсе не грубоватая красота хищника, столь присущая Джошуа. Черты юного лица Клемента были мягче, а белокурые кудрявые волосы подчеркивали его сходство с Паррисом. Он только что возвратился с Кулу, где закончил первый курс тамошнего университета.

— Я еще не был на Кулу, — признался Джошуа, когда официант в белой куртке с помощью пары домашних мартышек убрал со стола десерт.

— А тебя бы туда пустили? — язвительно поинтересовалась Доминика.

— Все торговцы Кулу объединены в прочный картель, который не так-то просто расколоть.

— Расскажите-ка мне об этом, — несколько грубовато попросил Паррис. — Мне потребовалось восемь лет на то, чтобы вломиться туда с тканями, закупленными на Ошанко. До этого мои корабли, которые вывозили с Кулу нейронные процессоры, все время ходили туда порожняком. Это было весьма накладно.

— Я просто подожду, пока подвернется чартерный рейс, — сказал Джошуа. — Я не намерен собственным лбом пробивать такую мощную систему. Просто иногда мне хочется побывать там в качестве туриста.

— Но ведь сумел же ты проникнуть на Норфолк, — заметила Доминика. Ее широко раскрытые глаза невинно смотрели на него поверх хрустального бокала с шампанским.

— Эй, поаккуратнее с формулировками, — энергично возразил он. — Это был лишь пробный шар, разве не так? Во всяком случае, я не назвал бы это проникновением.

Она прикусила язык.

— Вы с легкостью ее осадили, Джошуа, — сказал Паррис, — мне же приходится целыми днями выслушивать ее колкости.

— А я-то думал, что она уже достаточно взрослая, чтобы жить отдельно, — заметил Джошуа.

— Да кому она нужна?

— Веский довод.

Размахнувшись, Доминика запустила в отца небольшой гроздью винограда.

Паррис со смехом поймал ее. Одна ягода упала на пол и покатилась по мохнатому ковру.

— Найдите мне для нее работенку, Джошуа, фьюзеодолларов на десять.

В глазах Доминики загорелся опасный огонек.

— Спасибо, но, боюсь, мне нечего ей предложить.

— Трус, — надувшись, сказала Доминика. Бросив виноград в тарелку, Паррис вытер руку салфеткой.

— И все же как вам удалось это провернуть, Джошуа? Мои капитаны не привозят по три тысячи ящиков, а ведь корабли «Линии Васильковского» совершают рейсы на Норфолк в течение вот уже пятидесяти лет.

Джошуа активировал память нейронных процессоров.

— Вы согласны не разглашать то, что сейчас услышите? — он обвел взглядом стол, занося в память процессоров образ каждого, кто ответил согласием. Теперь все они взяли на себя юридические обязательства не разглашать то, что услышат. Хотя в отношении Ионы все эти действия носили довольно сомнительный характер, поскольку ее мышление представляло собой юридическую систему Транквиллити. — Я привез то, что им было необходимо, — древесину, — он рассказал им об особенностях майопы.

— Весьма неглупо, — сказала Доминика, растягивая слова. В ее нарочито утомленном тоне все же слышались нотки уважения. — Все у него на месте, и то, что в голове, и то, что между ног.

— Мне это понравилось, — сказал Паррис, изучающе разглядывая свой хрустальный бокал. — Что заставило вас рассказать нам все это?

— Спрос и предложение, — ответил Джошуа. — Я нашел ценную нишу на рынке и хочу ее заполнить.