7 век. 670 год. Северный Кавказ. Полукровка.

Я начал приходить в сознание от того, что кто-то из бутылки поливал моё лицо. Стоп! Мне в спину стреляли, я хорошо помню боль в спине, только потом потерял сознание. Или умер? Или что? Что там, япона мама, произошло? В меня стреляли из автомата, когда я ловко резал наёмников. Да это были точно наёмники, что-то кричали на своём языке, вроде польский и английский. Потом удар в спину, звук автоматной очереди и темнота. Я не должен был выжить. Но, клянусь соседским поросёнком, похоже выжил. Я открыл глаза, сразу почувствовал боль в левой руке, а ещё жутко ныла левая скула. Надо мной стоял…Что за хрень? Я вижу легионера. Настоящего, чтоб вас, легионера. И этот тип замахнулся мечом, чтобы что-то отрубить от моего любимого тела.

– Стоять! – прозвучал басовитый приказ, только пока не знаю чей, кто-то крикнул со стороны.

Легионер остался стоять с поднятым мечом, потом медленно опустил свой «великовозрастный» ножик, отступил на шаг в сторону. Я смог рассмотреть подходящего… Монаха? Да чтоб вам в берцы кошки насрали. Точно монах. Чтоб я так жил. Передо мной монах, который топает в мою сторону. Почему я решил, что это монах? Да, хрен его знает. Балахон на нём какой-то странный, типа сутаны с капюшоном. Хотя креста на пузе не видно. Если этот монах, чтоб его черти в кипящей воде полоскали, исповедует легионеров, то что? А то, что легионеры не страдали любовью к Иисусу Христу. У них вроде многобожие. Это что значит? А значит передо мной не монах, а жрец. Или ещё какой служитель божественного культа. Когда жрец чуток приблизился ко мне, подошёл совсем близко, он показался каким-то совсем огромным, как Останкинская башня в Москве. Или это так, кажется, пока я лежу на земле? Да нет, он точно здоровый. Мимо рядовых легионеров проходил, которые спешились и стоят рядом со своими лошадками. Жрец их на полголовы выше. Ух! Чёрт! Как рука ноет. Я повернул голову в сторону левой руки. Мать моя женщина! Какая-то сволочь ополовинила мою левую руку. Что за бред в моей голове? Культя перевязана верёвкой, чтобы кровью я не истёк. Рубль за сто, что это легионерская гнида мне руку оттяпала, который тут мечом замахивался. Вот же гадский папа. Так, а мне ведь положены выплаты за потерю руки и пенсия. Стоп! Какая на хрен пенсия? Какие выплаты по контракту? Здесь же легионеры стоят. Что, наёмники ВСУ резко заделались реконструкторами? Я вообще где? Что за глюки в моей голове? Додумать жрец мне не дал, он схватил меня за ушибленную челюсть. Ай, чтоб тебе на старости лет стакан воды не подали, как больно-то. Хватка у жреца будто в тиски мою морду зажал. Посмотрел слева, потом справа. Чего он там увидеть хочет? Что за беспардонность? Что, ни разу русского десантника не видел, собака сутулая? Креста на тебе нет, грешник!

– Не трогать волчонка, он полукровка. Упакуйте его, прижгите рану, чтобы точно не загнила. Клавдий, шевели своих легионеров, здесь задерживаться не стоит, авары или ещё какая тварь прискачет, – распорядился жрец и пошёл куда-то в сторону.

Эй дядя, куда пошёл? Ты кого, пёс в сутане, полукровкой назвал? Я родовой кубанский казак. У меня хоть только правая рука, но я ещё ногами махать неслабо умею. Ты чего, жук навозный, русского десантника оскорбляешь? За базар ответишь. Хотел выкрикнуть я, но моя пламенная речь пронеслась только в голове, а легионеры услышали только мычание. Здорово мне похоже врезал этот Клавдий. Пока я думал, где я, что со мной и прочие мысли прикидывал, принесли раскалённый ножик, прижгли мне рану. Здесь я сдерживаться от боли не стал, а загнул такой смачный русский мат, что у легионеров должны были уши повянуть. Но я этого не увидел, потому что потерял сознание.

Моё сознание плавает в какой-то мгле. Ничего вокруг не вижу, ничего не слышу. Только из глубин памяти поднимаются воспоминания. Мой батя замёрз в сугробе по пьяни. Когда немного подрос задал вопрос бабушке.

– Бабушка, а мой батя алкашом был, раз замёрз в сугробе?

– Кто тебе такую глупость сказал? Покажи пальцем на этого болтуна, я ему гляделки враз выцарапаю.

– А какой он был, отец-то?

– Твой отец был добрым казаком, сильным и жилистым, статью крепкой вышел, что твой бугай. Если в его породу пойдёшь, тоже будешь крепким, – отвечает бабушка Зина.

Вспоминается внешность бабушки, высокая и крепкая, характер железный. Жили мы на окраине города Темрюк, у самой реки. В том месте, где недалеко устье Кубани. Мать нашла ухажёра и отвалила на Дальний Восток. Даже не могу вспомнить, как она выглядит. В памяти всплывают только её руки и грудь, которой она меня кормит. Когда подрос до школьного возраста, стал самоутверждаться. Драться никогда не любил, сколько помню себя. Но приходилось это делать ежедневно, чтобы отвоевать своё место под Солнцем. В десять лет бабушка отвела меня к отставному майору. Кстати, тоже без левой руки, где-то в горячих точках потерял. Вот когда я понял, что даже однорукий тренированный боец может натворить дел. Начал меня тот майор тренировать. В драках дела пошли куда веселее. К старшим классам я подчинил под себя всю школу, в городе меня знали и не трогали. А сам я редко задирался. Бабушка умерла от сердечного приступа, когда я в Чечне воевал. Дембельнувшись, немного потусовался в городе. Работал у своего учителя и тренера младшим тренером. А потом свалил на Донбасс. За восемь лет многое повидал. Горе людей, когда убивают детей или родных. Сам немало вражеской крови пролил. Но нет у меня злобы к украинскому народу. Вот нацисты совсем другое дело. Те нелюди, если ещё не хуже. Неожиданно мои воспоминания оборвались и потекли совсем непонятно чьи. Вижу лицо восточной женщины. Красивая, глаза чуть раскосые, волосы, как смоль чёрные. Что-то ласковое мне поёт и грудью кормит. После этого всплывают виды какой-то толпы всадников, отары овец, табуны лошадей. Табор что ли цыганский? Да нет, какие-то кочевники. Меня садят на коня. Потом будто я скачу по степи с гиканьем и визгом. Стреляю из лука. Какой-то кочевник учит меня фехтовать саблей. А точно меня? Чьи воспоминания?

Воспоминания оборвались от боли в левой руке и челюсть болит ужасно. Я сразу пришёл в сознание. Чёрт, да меня же с лошади сбросили. Я ударился культей и лицом, как раз тем местом, по которому какая-то гнида стукнула. Вот сдаётся мне, что сделал это Клавдий, грёбаный легионер, только не помню, как произошло. Я сел на пятую точку, правой рукой прижал культю. Тут мой взор упал на правую руку. Стоп! Рука-то не моя. Я пошевелил здоровыми пальцами, шевелятся. Но рука точно не моя, выглядит по-другому. Или моя? Или что? Я переселился в чужое тело? А других предположений нет. Глянул на ноги. Какие-то сапоги странные. Мягкая кожа, каблука нет, от слова «совсем». Штаны имеются. На мне то ли кафтан, то ли халат. На правой руке кожаные наручи, точнее одна штука, левую-то оттяпали. Точно я попал в чьё-то тело, похоже молодое тело. Волосы на голове длинные, увязаны в хвост. Я что, чёртов попаданец? Читал я парочку таких книжек. Только там всё в царевичей, да в князей попадают. А здесь в кого попал? Мне-то за какие грехи такая невезуха? Сунули в чьё-то тело, к тому же без левой руки. Полукровкой обозвали. Стоп! А легионеры при чём? Я что, в Древний Рим попал? Ну надо, нет? На хрена меня в Древний Рим сунули? А где мой любимый «калаш»? Я что теперь луком пользоваться должен? Может прикажете начать камнями бросаться, как пещерные люди? Да великовозрастным ножиком махать? Ну хорошо, пусть саблей. Всё равно не айс. Нет, ножевому бою я обучен. Но ведь сабли и мечи длиннее простого ножика, пусть даже боевого. И как здесь выживать прикажете? Эй, кто там наверху? Отвечать на мои вопросы будут? Похоже нет. Я плюнул. Точнее хотел сплюнуть, но от жажды слюна так загустела, что даже через губу переплюнуть не смог. Вытер подбородок от не сплюнутой слюны здоровой рукой, осмотрелся. Легионеры уже костёр запалили, что-то там сейчас в кастрюле с ручкой варят, хотя это у них котелок, а не кастрюля. Ага, вижу ручеёк совсем рядом. Воду увидел ещё больше пить захотел. Попробовал встать, но меня сразу за плечо усадили обратно. Ага, сзади охранник стоит. То-то так воняет, а я понять не могу от кого. Даже стал грешить, что от меня.