По дороге купил цветы: явиться на первое свидание без букета — заранее обречь себя на неудачу. Цены в цветочном магазинчике на проспекте были аховые, но времени искать, где дешевле, у Олега не оставалось. Ничего, не разорится на букетике роз! Даже самых красивых.
— А теперь можно побыстрее? Чтобы к восьми успеть, — неуверенно попросил он таксиста.
— Опаздываешь? Не на свидание, случаем?
— Да, на свидание.
— Тогда устроим «побыстрее».
У ворот парка машина остановилась ровно в 20.00.
— Спасибо! Сколько с меня? — Таксист назвал сумму. И Олег охнул мысленно. — Почему так дорого?!
— А за сервис? А за точность? Хотел без опоздания — получил.
Можно было поспорить, поторговаться — но время, время! Что если Наташа пришла на минуту раньше, и уже ждёт? Олег вытряхнул из кошелька содержимое. Десятки не хватало.
Таксист скривился недовольно:
— Что ж ты шикуешь, когда денег нет? Мог бы и поскромнее веник купить.
Сгрёб деньги, отвернулся, дожидаясь, пока пассажир покинет салон.
Утрата всей имеющейся наличности застигла Олега врасплох, — вылетело из головы, что пять сотен отдал «на взаимопомощь». Некстати выскочила из какого-то уголка памяти песенка из старого мультфильма: «Кто людям помогает, тот тратит время зря...» Нда... Интересно, в «Шоколаднице» карточкой расплатиться можно? Нет, лучше не рисковать, обналичить в первом банкомате, какой попадётся по пути.
Он взглянул на часы — «опаздываю!» — и побежал к условленному месту.
Часы показывали, что до конца существования мира осталось четыре часа.
Наташа пришла на свидание в 20.23. Олег уже извлёк телефон из кармана, готовый звонить — не случилось ли что? — когда увидел фигуру в лимонно-жёлтой тунике на аллее. Это была та самая туника, в какой Наташа пришла в офис в свой первый рабочий день два месяца назад. Туника была короткая, едва до середины бёдер, к тому же по низу шла кружевная полоса. Сквозь кружева длинные стройные ноги девушки были видны целиком, до самого основания. Наташе сделали замечание за нарушение офисного дрескода и отправили переодеваться. Её мало кто и не увидел в этой тунике. Олег увидел. Запомнил. И влюбился, кажется. В этой тунике Наташа походила на юную Гебу.
— Заждался? О, это мне? — она приняла букет, оглядела придирчиво. — Вообще-то я орхидеи предпочитаю. Но и розы сойдут. Дорогие?
— Ерунда... — отмахнулся было Олег, но увидев, как носик девушки начинает недовольно морщиться, поправился: — Не стану же я на тебе экономить?
Такой ответ Наташе понравился больше, она улыбнулась поощрительно, взяла под руку, поинтересовалась:
— Куда мы пойдём?
— Прогуляемся по парку, можем посидеть в «Шоколаднице».
— Хорошо, в «Шоколадницу», так в «Шоколадницу». Только гулять давай не долго. Видишь, какие у меня каблуки высокие?
Первая треть плана сокращалась, потому вглубь парка, в самую его малолюдную часть, где можно без помех обнять, поцеловать девушку, они не пошли. Прогулялись до центрального фонтана, полюбовались светомузыкой, затем — по мостику и на аллейку, что ведёт к кафе. Развлекать Наташу разговорами не требовалась, — она успешно сама с этим справлялась. Олегу оставалось лишь вставлять короткие реплики, глубокомысленно угукать, восхищённо огокать и вовремя менять гримасы на лице.
— А прошлым летом мы с подругами поехали... ой, смотри!
Девушка остановилась так резко, что Олег с шага сбился. Они как раз поравнялись с пустующей скамейкой, и там, под этой скамейкой, сидел котёнок. Серенький, усатый, полосатый, хвостатый — всё, как положено. Он тоже увидел людей, стал на четыре лапки, смешно заковылял к ним.
— Миленький какой! — восхитилась Наташа.
— Мяв! — подтвердил котёнок.
Девушка присела, погладила малыша по спинке:
— Ты голодный, да? (Мяв! Мяв!) А у нас для тебя ничего нет.
— Потерялся, наверное, — предположил Олег.
— Выбросили. Брали ребёнку поиграть, потом надоел. Или у кошки котята родились, а утопить сразу рука не поднялась.
Наташа выпрямилась, вынула из сумочки влажную салфетку, тщательно вытерла руки. Бросила комочек в траву. Взяла Олега под руку, потянула:
— Пошли, чего застрял? — взглянула через плечо, скривилась недовольно: — Не надо было его гладить, увязался теперь.
Олег тоже оглянулся. Котёнок семенил за ними, жалобно мяучил. В сердце больно кольнуло. Такой маленький, месяца два от роду, а успел почувствовать на себе, что такое предательство и безразличие. Уйти, бросить его сейчас — не то ли самое, что убить? Да, подобрать и спасти всех котят мира невозможно. Но как поступить именно с этим, он знал.
— А давай его Маше подарим?
— Какой-такой Маше?
— Да нашей, из отдела рекламы. У неё кот умер, она всё утро плакала. Ей обязательно нужен котёнок!
Он высвободил руку, шагнул навстречу котёнку. Подхватил. Тот испуганно растопырил лапки, но почувствовав тепло, тут же успокоился, прижался к груди.
— Мы же в кафе идём! Ты что, его с собой тащить собираешься?
— Он маленький, не помешает. Или давай в «Шоколадницу» в другой раз сходим. А сегодня...
— Что?! Значит, из-за какой-то там Машки мы уже никуда не идём?! Я вообще не поняла, чего это ты о ней вспомнил? Я думала, ты на свидание со мной пришёл! Выбрось эту гадость немедленно!
Котёнок словно понял, что от него хотят избавиться, уцепился коготками в рубашку. Олег погладил его, успокаивая:
— Какой же он «гадость»? Ты сама сказала, что он миленький...
— Миленький?! Может для тебя и эта... эта... — девушка никак не могла подобрать достойный эпитет для копирайторши и от того злилась сильнее: — эта выскочка «миленькая»?! Тогда её на свидания и приглашай! И розы свои вонючие ей дари! На!
Она ткнула букет Олегу чуть не в лицо. Инстинктивно стараясь защитить малыша, он отпрянул, прикрылся плечом. Наташа швырнула цветы ему под ноги, да так неудачно, что сама укололась об шип, засипела от боли, развернулась, поспешила прочь. Она бежала бы, если бы не шпильки!
— Наташа, подожди! — закричал вдогонку Олег. — Нельзя его здесь оставлять, он пропадёт! Его собаки бродячие загрызут!
— А мне плевать! Целуйся с ним, если хочешь! И со своей Машкой!
Свернула на первую попавшуюся дорожку, исчезла. Наверное, нужно догнать её, остановить? И что дальше? Все аргументы Олег выложил. И они оказались недейственными. Слова часто бессильны, когда человек не желает разделить твои чувства. Не принимать чужое несчастье близко к сердцу — отличное правило. Чужое, оно и есть чужое.
Олег попытался представить мир, в котором уровень эмпатии повысился бы до крайней верхней отметки. Мир, в котором каждый ощущал бы чужие страдания, как свои собственные. И, наоборот, радость. Сделал хорошее — и тебе хорошо, сделал плохо — и сам мучаешься. Каким получился бы сегодняшний день в этом мире? Во-первых, Наташа не устроила бы глупую ссору. А ещё что изменилось бы? Дмитрий признал бы свою вину, а не размазывал её на весь отдел. Санька не жмотился бы на взаимопомощь, оправдываясь, что каждый сам виноват в своей беде. Возможно и не понадобилось бы собирать деньги — не смог бы карманник своим ремеслом промышлять, слишком дорого каждый кошелёк обходился бы. И Машин сосед не выстрелил бы в кота. И на том злосчастном переходе стало бы безопасно! Санька не устраивал бы скандал кассирше, и она не обсчитывала бы клиентов, и чужая война не казалась бы офис-дамочкам чем-то далёким и неважным... Да не было бы никаких войн! И заодно — умышленных убийств, ограблений, изнасилований, предательств, подлости...
Он усмехнулся. Утопия! Осознавать, как твой поступок отзовётся на эмоциональном состоянии другого человека, это одно. Это даже полезно — помогает манипулировать окружающими, позволяет выглядеть тем, кем ты хочешь выглядеть, а не тем, кто ты есть на самом деле. Полностью погрузиться в чужие ощущения — совсем иное. Человек на это не способен в принципе. Защитный механизм, выработанный в ходе эволюции, должно быть. Мозги наши так устроены, тут ни воспитанием, ни принуждением не поможешь, нечего и пытаться. Разве что припасены у тебя «излучатели ПБЗ» или «вакцина для бетризации».
