Светланка смотрела, и глаза ее округлялись, и ротик удивленно раскрылся. До нее ничего еще не доходило. У детей находились родители, писали, приезжали и забирали их, но она с Тоней никогда об этом и не мечтала. Они же знали, что матери их замучены. Она взяла фото: на нем была молодая, веселая, красивая женщина, как киноактриса на открытке, и подпись крупными буквами — «Твоя мама Зося».
— Какая красивая! — прошептала Светланка, но она еще не осознавала, что это — ее мама, родная мама! У нее есть мама! Но вдруг очень захотелось, чтобы так было на самом деле — чтобы эта красивая женщина оказалась ее мамой.
— Она приедет за тобой на каникулах, и ты поедешь к ней в Ленинград. Ты должна сегодня написать письмо своей маме.
— Я напишу, чтобы нас вдвоем с Тоней забрала, — обрадовалась Светланка. — Я побегу показать ей карточку, она уже не заразная!
— Беги, беги, — разрешила Марина Петровна, понимая, что лишь вместе с Тоней Светланка сможет прийти в себя. И вдруг, когда Светланка выбежала, Марина Петровна приложила руки к щекам, будто ее что-то поразило. Как воспримет это Тоня?
Если бы она видела, как Тоня схватила эту карточку, как улыбнулась, с каким восхищением рассматривала она эти загнутые кверху ресницы, локоны, берет! Через минуту девочка была уже пылко влюблена в «маму Зосю».
Письмо вечером писали, конечно, вдвоем, а праздновал, как всегда в таких случаях, весь детский дом.
— Моя мама жива, и папа жив, и мы с Тоней поедем в Ленинград! — сообщала всем Светланка, и дети дружно радовались, немножко, но откровенно завидовали — к родным папе и маме! И ничуть не удивлялись, что поедут вместе Светланка с Тоней.
А как могло быть иначе?
* * *
А как могло быть иначе?
Все было так просто и ясно для Светланки, и, конечно, она и представить не могла, как воспримут это мама Зося и папа.
«Мама Зося» цвела от счастья и не знала, как и угодить мужу за такое отношение к дочери. Он сам предложил:
— Малышка, вероятно, не помнит своего отца, ну, так и не говори ей ничего.
Они вдвоем читали старательно выведенные строки, и матери все еще не верилось, что это пишет ее Светланка, та пухленькая белокурая куколка.
«Со мной тут всегда Тоня. Мы еще с концлагеря вместе, и спали там вдвоем, и она поедет со мною в Ленинград, потому что мы дали слово не разлучаться, и что мы сестрички», — сообщала Светланка. И подпись была: «Ваши Светланка и Тоня».
— Какая это Тоня? — спросил муж. — Что за сестричка?
Зося, улыбаясь, пожала плечами.
— Обычные детские выдумки, — сказала она, — наверное, ее самая близкая подружка. Знаешь, у девочек постоянно какие-то фантазии, клятвы, дружба до гроба, тайны. Хватит с нас и одной доченьки, правда? А сынок у нас уже есть.
И она ласково прильнула щекой к мужу.
Но у мужа лицо не прояснилось. Почему оно вообще стало хмурым, когда она читала письмо?
Он хотел что-то сказать, но промолчал. Зося видела: что-то поразило мужа. Она засуетилась по комнате, начала собирать на стол завтрак, что-то говорила, рассказывала, чтобы развлечь его. Чем он все-таки недоволен? Почему он замолчал? Но муж замолчал совсем не по той причине, о которой думала Зося. Его поразили слова: «Мы еще с концлагеря вместе...». Бедные девочки... Их осознаваемое детство началось в фашистском концлагере. О, ему известно, что это такое! Он был несколько дней в плену, и лишь чудо помогло ему сбежать, хотя и пришлось поплатиться ногой.
Он замолчал, чтобы не говорить об этом с Зосей, не бередить ее материнской раны, он никогда не забудет, как она плакала в первые дни, когда узнала, что Светланка жива.
Когда Зося ушла на работу, он снова проковылял к стене, где висела карточка обеих девочек, и стал внимательно всматриваться, как делал уже не однажды.
Нет, на личике Светланки уже не было следов ужаса. И до чего же она похожа на Зосю!
Конечно, он будет любить ее, как и Светика, ведь ее отец — его боевой товарищ, его фронтовой брат, хотя они, вероятно, и находились далеко друг от друга, на разных фронтах Отечественной войны. А кто родители этой темноглазой тоненькой девчушки с таким глубоким, проникновенным взглядом?
— Спали вместе в концлагере... — прошептал он. — Сестрички... — Он хорошо знает, что это значит! А вот жизнь вас и разлучит, сестрички!
И вдруг он почувствовал неизъяснимую жалость к этой девчурке, так нежно положившей ручки на плечи Светланки, и с ненавистью взглянул на свой обрубок ноги, на костыли. Ведь все тянет Зося. Он — инвалид, еще не приспособился к жизни, не приобрел специальность, потому что все время болеет. Его вклад — лишь инвалидская пенсия. Какое он имеет право сказать Зосе:
— Возьми и эту девочку. Они вдвоем выросли в концлагере, они вместе спали где-то там, под нарами, согревая друг друга. Нельзя их разлучать!
Он не может этого сказать, не имеет никакого права.
И он поковылял к своему креслу, обессиленно опустился в него и уронил голову на руки.
* * *
Марина Петровна читала письмо и не знала, как показать его Светланке. Если Светланке, значит, и Тоне, а что будет с ними, когда они прочитают написанное «мамой Зосей»...
А «мама Зося» писала, что приедет за Светланкой, когда начнутся каникулы, раньше она не сможет, и не стоит прерывать Светланке учебу. Про Тоню — ни слова.
Не очень-то она спешит...
Марина Петровна вспомнила мать братика и сестрички Марковых, которая еще в 1945 году, в лютые морозы, узнав, что ее сын и дочь живы, немедленно приехала, отморозив себе в кузове грузовика руку. Но она ни на что не обращала внимания. «Деточки, деточки мои живы», — радовалась она и сразу забрала их домой.
Впрочем, неизвестно, что там дома у Светланкиной матери. Вот она пишет: «У тебя есть еще маленький братик Светик, ему всего год».
Да, Марина Петровна начинает догадываться. Вероятно, у нее другая семья, второй муж, не Светланкин отец. Но дальше идут слова: «Папа целует тебя крепко и мечтает поскорее увидеть».
А в самом конце Марина Петровна читает: «Поцелуй свою подружку Тонечку, пусть она считает нас своими родственниками, и, если она захочет, мы похлопочем и переведем ее в один из ленинградских детских домов, здесь тоже есть очень хорошие».
Марине Петровне стало больно. Она поняла, что там сложные обстоятельства. Но если бы кто видел этих двух девочек! Она вспомнила, как Тоня привезла шоколадные конфеты из санатория, как они прыгали вдвоем со Светланкой.
Как поступить, чтобы радость одной не обернулась большим горем для другой?
Стук в дверь прервал ее мысли.
— Можно, можно, заходите! — сказала Марина Петровна и, подняв голову от письма, увидела Лену, Катю, Асю, Розу и новую пионервожатую Машеньку.
Марина Петровна улыбнулась. В последнее время, когда она смотрела на своих старших девочек, на сердце становилось спокойно.
«Все, все будет хорошо!», — подумала она и в этот раз, глядя на родные, умные, озабоченные лица.
— Что-то случилось? Такое срочное? Очень важное? — спросила она, улыбаясь. — Садитесь на диван и рассказывайте.
Девочки расположились на любимом всеми детьми диване Марины Петровны и, перебивая друг друга, начали:
— В субботу мы хотим провести пионерский сбор.
— Пора уже переизбрать совет дружины.
— И сделать это нужно торжественно. Мы пришли с вами посоветоваться.
Отчеты и выборы совета пионерской дружины! Это же очень важное событие для всех. Недаром девочки так волнуются. С приходом Машеньки забурлила пионерская жизнь в детдоме.
Ася села за стол, чтобы записать все предложения, девочки горячо взялись обсуждать предстоящий отчет, выдвижение кандидатур.
— Надо хорошо наладить связь с шефами, — сказала Машенька. — Вот у вас и танковое училище числится, а пионеры никогда их не приглашают. А какие интересные встречи можно организовать, надо это поручить мальчикам. Мальчиков вообще следует активнее вовлекать в работу, а то у нас везде девочки впереди. Плохого в этом нет, только надо, чтобы и все мальчики принимали участие — не один Леня Лебединский.
