- А вот и вы, предатели Сенона.
Йимира от этих слов переполнила ярость, так что саткар чуть было не вырвался наружу:
- Это мы-то предатели?! Да ты посмотри, во что превратился Сенон! Во что превратился ты сам! Что, место советника тебе было мало? И ты решил стать кольером?
- Отнюдь, мой дорогой. Отнюдь. Видишь ли, когда ты ушёл к своим друзьям на пятый остров, весь Сенон буквально погряз в проблемах, которых ты допустил. Террор саткаров, нехватка места в Финтарисе, нескончаемые вендетты октаров и безмятежность зентеров буквально заполонили всех нас. Сенонцы приходили ко мне и умоляли решить их проблемы. Они отвергли тебя и сказали, что теперь я буду их посредником, а не ты. И я согласился им помочь, но лишь с одним условием – если они признают меня не посредником, а властелином. И так кольер стал далодом. Теперь я – Констабаль, далод Сенона. Когда это произошло, мои глаза как будто бы открылись. Я увидел, как можно решить все их проблемы. Я разрешил открытое изучение пятой стихии, а также разрешил Финтарам строить на территории октаров. В Октарисе пришлось ввести новое правило, которое запрещало настаивать на родственных связях. Теперь все водные чародеи были вольны сами избирать себе, как жить. А в Зентерисе и менять-то ничего не пришлось. Маги земли приняли все три изменения, и теперь все живут так, как нужно, так, как давно хотели. Ты оказался слишком замкнут в самом себе, чтобы увидеть это всё. Я же научился видеть шире, и…
Йимир не мог слушать его самовосхваления, а потому перебил:
- Ты лишь привёл весь Сенон к падению. То, что сдерживало развращение нашего народа, теперь сломано. Ты ответишь за всё это.
Йимир готовил магию для того, чтобы напасть. Но его остановило то, что сделал Констабаль дальше. По его мановению руки вдоль стен открылись огненные порталы саткаров, из которых выбрались существа, что раньше были его соглядатаями. Псары, смешанные с саткарами, выглядели достаточно ужасно. Они были всё такими же скрытнями, которые прятали свои лица за масками, да вот только светящиеся глаза будут мешать им скрываться в тенях. Тем более у кого-то были крылья за спиной, у кого-то – хвост, у кого-то рога. Всё это, со слов Зандра, будет мешать им оставаться незамеченными. Йимир спросил у него:
- Что думаешь, их ещё можно спасти?
- Нет, - уверенно заявил единственный из оставшихся псаров, - Сенонцы сами приняли эту участь и не воспротивились ей. Их не обманули и не ввели в заблуждение.
После того, как Зандр это высказал, Йимир явил часть своих саткарских сил и одни только пожеланием воли изгнал всех осквернённых псаров в Хор. Точнее, в Хор ушли зеражи саткаров. Псары уже давно отдали свои жизни им в жертвы. Кажется, такой оборот событий удивил Констабаля:
- Ах вот оно что? Значит, ты не саткар, а саткар[1].
Йимир отвечал ему голосом, в звучании которого прорывалось рычание второй сущности:
- Послушай себя, безумец, ты уже не понимаешь, что говоришь несвязные вещи. Готовься к смерти.
И, нагнетая силу пламенного существа, напал на него.
Саткар с мечом Дракалеса – это неимоверная сила. А тем более после того, как Йимир начал не покорять его, а учиться сосуществовать со своей новой сущностью, он мог оставаться ещё и чародеем. Но и Констабаль не был прост. В самом начале их сражения в глазах далода блеснула его настоящая магия – лазурная, и призрачная волна его силы прокатилась по мрачному дворцу. Всякий, кого эта волна коснулась, тут же утерял связь со своим телом и обратился марионеткой адепта этой сферы магии. Какими бы сильными ни оказались Олия, Сименторий и Зандр, всё их сопротивление ломалось этой грубой магической властью, и они делали то, что желал новый господин. Как они рассказывали потом, в голове поднялся сумбур. Невозможно было собраться с мыслями. Воспоминания, планы и действительность смешивались в один большой ком, так что нельзя было разобрать, что вообще происходит сейчас. Они не могли восстановиться, они не могли остановиться, они не могли даже просто испугаться. Но Йимиру пришлось противостоять им всем. Кольер признал, что, даже находясь под властью этого лазурного свечения, они были достаточно искусными, что значит лишь одно – эта власть помогала не просто ковыряться в мыслях или воспоминаниях, но вообще во всём. Констабаль получил власть над всем естеством его друзей и мог использовать их навыки, чтобы сразить своего врага. Так, Олия, приняв облик высшего финта, насылала на своего возлюбленного целый каскад нематериализованной магии. Однако, в отличие от Йимирона, который в обличии саткара, знал больше, чем она, эти приёмы не смогли достигнуть своей цели. Сименторий, мастерски изучив молнии финта, ниспровергал всю мощь этой стихии на своего друга. А тайны нематериализованных сфер прибавляли к его молниям ещё больше опасности. К примеру, из-за этого было очень сложно отследить, с какой стороны будет нанесён настоящий удар, потому что октар постоянно водил два потока финта. У него получалось делать эта так хаотично, что для успешного определения момента настоящего удара, приходилось направлять достаточно много внимания именно туда. И эта уловка была очень действенной в плане того, что Йимиру нужно было впустую растрачивать довольно много времени, ведь Сименторий мог очень долго водить потоки просто так, а удар произвести в тот момент, как его друг отвлечётся на что-то другое. Например, на псара, для которого темень нового Кольена была очень кстати. Он мог, не особо стараясь, легко скрыться, чтобы тут же вынырнуть с другой стороны и нанести удары своими парными мечами исподтишка. Несмотря на то, что шкура саткара становилась как будто бы покрытой доспехами, всё же намётанный глаз и ловкая рука находили удобные для удара места. Лэн до конца боя скрывалась за пределами мрачного дворца.
Сам же Констабаль находился рядом со своим престолом и подбавлял к бедствиям кольера дополнительные, ниспровергая на него довольно сложные приёмы из различных сфер магии. Больше своей лазурью он никак не пользовался. Быть может, берёг её. Быть может, эта магия больше ни на что не способна, кроме как подчинить себе существо. А может также быть и то, что просто-напросто он недостаточно хорошо изучил эту непонятную стихию и знал только лишь один приём. За то сколько из-за него проблем. Разум владыки-саткара защищал его от того, чтобы стать марионеткой в руках Констабаля, хотя, конечно, лазурная волна не прошла бесследно, ведь Йимирон почувствовал, как содрогнулся его разум и как по всему телу пробежалась неприятная дрожь, когда волна коснулась и его. Йимир старался какое-то время восстановить пошатнувшийся разум, пока его друзья и его враг осыпали его своими ударами. Но всеми этими приёмами они могли сломать только лишь два, в лучшем случае три рубежа его сущности из порядка двадцати. И то все эти сущности разрушали его друзья, потому что только они могли нанести достаточно изощрённый и сильный урон. Далод хоть и ниспровергал на саткара мощные чары, но всё это ни в какое сравнение не шло с тем, что давали высшие знания четырёх стихий. Неизвестно, понимал ли это сам Констабаль, но он ни на миг не останавливал свой град из всевозможных стихий в разных проявлениях и комбинациях. Многочисленные известные и уникальные самодельные приёмы позволяли ему быть непредсказуемым и достаточно опасным противником. Истинным чародеем. Именно таким и должен быть сын Йора. Жаль только то, что Констабаль избрал путь скверны.
Окончательно придя в себя, Йимир тут же метнулся в его сторону, готовя Прокладывателя смертного пути. Противник до последнего стоял на месте, производя до десяти приёмов в одно мгновение. Однако, когда до удара оставалось такое же одно мгновение, финтар подменил себя на иллюзию. Однако зоркий глаз саткара успел увидеть это, а сила Орха позволила ему не потратить драгоценный миг для того, чтобы нанести удар по обманке. Вместо этого Йимир перенаправил импульс удара в ту сторону, где оказался Констабаль. Если маг и растерялся, то лишь на краткий миг. Не успев сосредоточиться для нанесения следующего града ударов, он поменялся местами с Олией. Теперь он оказался среди друзей, которые преследовали Йимирона, а возлюбленная кольера стояла перед ним в обличии ветра-чародея. Казалось бы, ничего страшного не может произойти. Будучи в таком обличии, она неосязаема. Но вот только это не работает с артефактом из Атрака. Орх мог нанести ей урон. Так что Йимиру снова пришлось приложить усилия, чтобы перенаправить импульс удара на Констабаля. Однако сделать такую мощную дугу у саткара не хватало мастерства, а потому клинок снёс одну из колонн Кольена. Немедля ни мгновения и не давая противнику собраться с мыслями, Йимирон снова ринулся на него, готовя Орха и уже сплетая новые магические приёмы. Констабаль прятался за спинами Зандра и Симентория, одновременно готовя противовесы. Однако ему так и не удалось пустить их в ход по трём причинам. Во-первых, Йимир сплетал что-то невообразимое, из-за чего было даже сложно понять, какие именно контр чары нужно применить, чтобы уравновесить его нападение. Во-вторых, это было что-то очень могущественное, и даже всех знаний и сил далода не хватит, чтобы составить достойный противовес. Где-то приблизительно половина эффектов всё-таки материализуются. В-третьих, прошло достаточно времени, чтобы дух войны, источаемый оружием Дракалеса, просочился в него и начал влиять на его разум. А ведь разум чародея – это его единственная сила. А этот самый дух войны смешивал все мысли и препятствовал тому, чтобы принимать верные решения и творить полноценные чары. Это же, кстати, сподвигло Констабаля пойти на этот риск и постараться создать противовес. Пока он был сосредоточен на том, чтобы разобрать сплетение чар Йимира, сам кольер совершил фуруварат. Этот приём был успешен по двум причинам. Во-первых, он был не магическим. Во-вторых, клинок задействовал физические силы, в которых никто из сенонцев не был умудрён. А потому данный манёвр был очень и очень успешен. Прокладыватель смертного пути всё-таки нанёс удар по настоящей цели. И хоть Констабаль в последний момент успел использовать финта, чтобы попытаться отклонить удар саткара, но это была жалкая попытка. Йимир же не хотел убивать его, а лишь ранить. В его сердце всё ещё жила надежда на то, что весь этот ужас, который его бывший суран сотворил с Сеноном, можно было обратить вспять. Он даже замедлил удар, чтобы нанести его не в полную силу, так что острие Орха оставило глубокую рану на груди и животе оппонента. Йимирон желал было продолжить натиск, однако сенонец остановился. Ветер отшвырнул Констабаля от Йимира. И тот, видя, что саткар остановился, тоже не стал судорожно искать пути отступления, но использовал образовавшееся время для того, чтобы залечить раны, оставленные холодным оружием. Успокоились и те, кого он пленил своей лазурной магией. Но то, что их глаза всё ещё сияли лазурью, говорило о том, что они находились под его управлением. Воспользовавшись образовавшейся передышкой, Констабаль заговорил, и в его словах чувствовался взращиваемый артефактом гнев:
