Пока все чародеи пытались расширить своё сознание, мне, моей Кхилиамин, Катиаре, её Абру и Зандру приходилось защищать троих чародеев от белов, которые продолжали подкрадываться к нам. Так как Йимир и остальные были полностью сосредоточена на своём дело, то никто из них не мог защищать себя сам. И нам приходилось делать это за них. Всем, кроме нас с гарпией, нужно было проявлять внимательность, чтобы отследить осторожные передвижения белых комочков по белому снегу. А мы, как творения смерти, могли ощущать их, потому что они живые. Нежить немного поохотилась на них, из-за чего я выяснил, что ловкость её приближается к показателям, которые были у бессмертных. И это было хорошо. Наша с ней работа продолжалась.
Тем временем двое талами на основании этого открытия сделали следующий шаг. Они отдавали синему потоку эфира всё больше и больше своего сознания. Из-за чего наши остановки сделались ещё более долгими. Поначалу они боялись этого, потому что предполагали, что эфир может поглотить их сознание, и они потеряются в нём. Но забираясь дальше и дальше, они увидели, что с применением методики обратной кофа́тии им удавалось возвращать своё сознание обратно себе ещё быстрее, чем это происходило естественным образом. Так свершилось именно то, что Йимир и предположил – их сознание расширялось, что позволяло вмещать туда то, что им раньше было неподвластно. Иными словами, они обретали разум великого. Когда Сименторий узнал об этом, он попросил, чтобы Олия и Йимир научили его этому. Пришлось потратить ещё немного времени, чтобы двое талами объяснили третьему, как это происходит. После чего они уже втроём стояли и взирали на суть вещей своим расширенным сознанием. На их лицах было довольство и наслаждение. Ведь их грани познания увеличились, и они могли понимать всё. Йимир взглянул на меня и Катиару своим расширенным взором и проник в таинства наших сил. Он понял, как творить зора и сопна. А потому, пожелай он познать эти стихии, ему хватило бы лишь практики и некоторых наших наставлений в этих областях. Олия даже спросила, так ли он видит, когда обращается саткаром. И тот, пребывая в удовольствии от этого, сказал, что да, именно так. А после этого у него родилась идея, чтобы, находясь в таком состоянии расширенного сознания, стать Йимироном и взять в руку Орха. Что тогда получится? И ведь он это сделал.
Что он понял, увидел и осознал в тот миг, он не смог рассказать, потому что это произвело на него впечатление. Лишь по обрывкам его фраз можно было понять, что он покинул пределы Сенона и устремился дальше и дальше, и дальше. Но не просто в пространстве. А даже за пределы его. Туда, где пролегает вечный хаос и великое множество миров. Он увидел нескончаемое движение и буйство чего-то на подобии стихии. Перед его сознанием мелькали различные картины: лица, места, события. Люди, сик’хайи, орки, гномы. Крепости, подземелья, степи, города. Ярость, сотрудничество, любовь, угнетение. Сражения, мирный быт, путешествия, поклонение божеству. А потом была тьма, непроглядная и глубокая. Оттуда на него воззрились два мрачных глаза, а голове сразу возникло имя – Иссабаломон. Но в тот же миг его скрутила страшная боль, так что саткар сразу же превратился в сенонца, связь с окта была потеряна, сознание сузилось до размера обычного чародея Сенона. Ноги подкосились и, сдерживая боль, кольер падает наземь. Олия, Сименторий и Зандр тут же бросаются к нему. Но останавливаются на половине пути, потому что рядом с ним в тот миг стоял кто-то ещё. А, точнее, кое-кто, кое-кто особенный. Переплетения чистейшего зора составляли как бы его тело. Глаза, наполненные силой смерти, сияли зелёным свечением. И ужас, который он сеял вокруг, был не просто страхом, но чем-то, ещё большим, чем просто чувство жути, от которого хочется укрыться, ведь от этого ужаса невозможно было укрыться или убежать. Его аура оплетала всех живых, просачивалась сквозь плоть и оставляла в духе свой след. Да, это был Зорага, смертовестник, дух гибели, несущий опустошение, отец всех бессмертных. И он пришёл сюда именно за Йимиром. Точнее, нет, не за ним, а из-за него.
Олия сказал, что видела лишь какой-то странный размытый силуэт, но, когда она смотрела не этот силуэт, ей становилось очень жутко. Сименторий сказал, что видел самого себя, только в обличии нежити. Что привиделось Зандру, псар не пожелал поделиться из практичных соображений – чтобы никто не знал о его страхе, а Катиара – чтобы мы не думали, будто бы у неё вообще есть страхи. Зорага разговаривал с Йимиром. Но мы ничего не слышали. Кольер продолжал лежать на том самом месте, где он и упал, а дух гибели стоял над ним. Долгое время сохранялось безмолвие. Я не посмел вмешаться в этот важный диалог. Остальные не могли ничего поделать, объятые первородным ужасом. Но, как только разговор талами и бессмертного закончился, его глаза обратились на меня. Не нужно было никаких слов. Я понимал, что моё присутствие в разора́де было необходимостью. А потому не стал сопротивляться тому, как сила Пустоты начала обволакивать меня, соединяя со всеми бессмертными, которых принял Бэйн.
Когда Йимир собрался с силами и отделался от ужаса, который он пережил во время разговора с духом гибели, то решился рассказать, что же было не так. Оказывается, возвысившись в своей сущности, он стал проникать своим взором туда, куда ему не следовало, из-за чего различные силы и существа стали обращать на него пристальное внимание. Катиара принялась причитать из-за того, что мы, разорад, храним предназначение и не позволяем существам выходить за грани. Она сказала:
- И что это получается? Мне запрещено расти и развиваться? Я должна всю жизнь проходить обычной ничего незначащей чародейкой?
На что Йимир ей ответил, и эти его слова в точности передали наши мысли:
- Нет, что ты. Если ты сможешь сделать ещё один шаг к величию богов, то это хорошо. Это, наоборот, будет означать, что ты становишься пригодной для свершения великого предназначения. Но если ты, будучи не подготовленной, будешь постигать какие-то грани величия, вот тогда это и будет считаться неправильным. Конечно, в таком случае ты просто-напросто не сможешь постигнуть такое величие, ведь оно спонтанно не возникает. Но если всё же это случится, как случилось, например, сейчас со мной, великим придётся вмешаться. Да, я могу дорасти до такого величия, и тогда никто ничего не скажет мне. Однако я оказался неподготовленным к такому, - после этого он глянул на меня, - И теперь ты стал одним из них. Что это значит? Ты уйдёшь в тот мир, где они все скапливаются?
Я отвечал ему:
- Нет. Я останусь с вами, ведь нам это угодно.
Он долго смотрел на меня, пытаясь углядеть во мне то, что изменилось. С одной стороны моё поведение остаётся всё таким же привычным для них, но с другой – он чувствовал изменения, произошедшие во мне. Но не мог понять, что именно изменилось. И моё выражение «нам это угодно» показало, что я теперь един с разорадом, что теперь и есть разорад. Но, не сумев понять, он сказал:
- Что ж, хорошо. Мы получили урок. И я очень рад этому.
Катиара подхватила его слова:
- Рад? Чему тут радоваться? Ты оступился, совершил ошибку, показал свою несостоятельность. Тут горевать надо.
- Отнюдь. Цель исправления состояла не в том, чтобы унизить меня, а в том, чтобы показать верный путь. И теперь у нам есть направление, в котором нам нужно развиваться. А ещё – ты только представь, Катиара, - оказывается, великие существуют. И они не просто где-то там, бесконечно далеко, недосягаемы, и нет им никакого дела до нас. Нет же, они смотрят, наблюдают и ведут надзор. А это значит, что мы не одни, что за нами есть сила, что нам есть к кому обратиться за помощь, что мы можем быть уверены в том, что всё произойдёт, как надо, что они нас поддержат.
- Ага, а вместе с тем обязательно найдут, за что ударить по рукам.
Не могла эта бестия не съязвить.
Что ж, пришествие Зораги каждому дало то, что нужно. Кому-то – надежду и опору, кому-то – смирение и скромность, а кому-то – новую сущность и знания миллиардов разумов. Обратившись в разорад, я завершил своё преобразование, и стал полноценным бессмертным. Именно это и пытался углядеть во мне Йимир. С того самого мгновения Лезер, некромант Сенона стал Лезисом, зордалодом Некрополиса. Но стоит отдать должное человекознатцам за то, что исследование сущности живых помогло нам всем обретать их личины. Те, кто обитают среди человеческого общества, обретают абсолютную человечность, чтобы скрываться среди них. Мне же хватало лишь относительной, чтобы те, с кем я продолжаю это путешествие, не пугались меня. Безразличие бессмертных, отсутствие эмоций и наши точно выверенные движения считается страшно-пугающим. Но так как я уже частично предстал перед Йимиром и остальными в таком обличии, то маска жизни на мне была неполной, скрывая всю мою сущность бессмертия. А это ещё больше возвышало меня над жизнью. Так что даже сотворение личности Кхилиамин было ускорено. Однако ж моя сущность позволяла мне теперь сделать с ней гораздо больше. Теперь я мог сотворить из неё существо, ещё более приближенное ко мне, так что из неё получится полноценное бессмертное создание. И труд этот будет всё равно долгим.
