В истории взаимоотношений людей и текстов отчетливо заметны три закономерности. Первая заключается в том, что благодаря появлению все более совершенных технологий мы с каждым годом создаем все больше и больше текстов. А чем больше появляется текстов, тем больше мы читаем. Пять веков назад изобретение печатного станка привело к взрывному росту тиражей книг и к появлению таких СМИ, как газеты и журналы. Почти сразу же послышались жалобы на то, что мозг не в силах вместить столько знаний. В компьютеризированном мире дело обстоит еще хуже. Невообразимый рост общего количества текстов, числа участников мирового текстооборота и скорости коммуникации ни с чем не соизмерим. Мы все стали писателями, и не существует никаких тормозов, чтобы ограничить количество и качество того, что мы делаем достоянием публики. Издателей и редакторов, которые еще недавно служили фильтром, мы отправили в отставку. Мы сами выкладываем все, что хотим, на доступную для всех и каждого витрину интернета.
Все более разностороннее применение компьютеров и смартфонов приводит к неуклонной «текстуализации» нашей повседневной жизни. Наше взаимодействие с окружающими (включая живое общение и телефонные разговоры) чаще и чаще принимает форму обмена текстами. То же самое с распоряжением финансами и покупками. Вместо того чтобы разговаривать с людьми, мы всё делаем с помощью смартфонов.
Вторая закономерность – это неуклонное снижение долговечности тех носителей, на которых мы сохраняем наши тексты. Если шесть тысяч лет назад это были камень и глина, то в Средние века их сменили пергамент и бумага, а теперь и вовсе цифровой экран. Сейчас нас подводит в первую очередь быстрое устаревание операционных систем и систем кодирования, а также софта. Кроме того, та легкость, с которой мы можем менять и стирать тексты в компьютере, ведет к их недолговечности, сколько бы нас ни убеждали, что в цифровом универсуме ничто никогда не потеряется. Не случайно такая платформа, как Snapchat, быстро обрела огромную популярность.
Третья закономерность тесно связана с первыми двумя, а именно: мы все меньше и меньше ожидаем, что текст может долго сохранять актуальность с точки зрения содержания. Соответственно, мы уже не ждем, что написанное нами столь ценно, что сохранится в веках. Всего двести лет назад Виктор Гюго (1802–1885) называл изобретение книгопечатания в середине XIV века величайшим событием в истории, потому что благодаря ему человеческая мысль стала как никогда вечной и нетленной. На протяжении долгого времени считалось само собой разумеющимся, что написанный текст является залогом бессмертия и автора, и его героев, – мысль, способная в наши дни вызвать только улыбку.
Эти три закономерности касаются только текста. Но, в отличие от прежних способов записи, компьютер, как мы уже отмечали, не ограничивается созданием текстов: мы ежедневно сталкиваемся с компьютеризацией всех областей жизни. Тем самым компьютерная революция столь грандиозна по своим масштабам, что мы просто не в состоянии представить себе ее последствия.
Между тем наш мир – мир постепенного заката «Книжного Миропорядка» – нельзя назвать полностью цифровым. Наш сегодняшний менталитет гибриден, ибо состоит из двух способов мышления: один является результатом многовековой традиции бумажных книг, а второй возникает на основе совсем других свойств, присущих цифровой среде. И никто не знает, что делать с этой гибридностью. Не вызывает сомнения, что цифровая часть нашей жизни разрастается так быстро и неудержимо, что становится доминирующей.
Важно ли, на каком носителе мы читаем? Ведь чтение – это всегда чтение? Последние исследования показали, что роль носителя очень велика. Читая текст с экрана, мы воспринимаем его менее серьезно, чем тот же самый текст на бумаге. Это происходит оттого, что цифровой мир заставляет нас и читать, и осмыслять прочитанное совсем по-другому: главное – намного быстрее, но, соответственно, менее вдумчиво. Вдумчивое чтение возникает только в случае более длинных и сложных текстов, которые мы встречаем в книгах.
Не менее актуален и вопрос о том, не утрачивает ли чтение в современном обществе свою важность. Вопрос кажется риторическим, но мы должны его задать. Ни у кого нет сомнений, что уметь читать необходимо. Но насколько важно искусство чтения для нашего общества и почему именно – об этом мы знаем совсем мало. Почти во всех великих культурах бытует миф о божественном происхождении письма, но не мифы определяют наше сегодняшнее отношение к письменности.
Мы живем в культуре всеобщей грамотности, но, как ни удивительно, этого не осознаем. Во всяком случае, мы уже не проявляем к чтению и письму должного почтения. Чтение стало для нас практическим навыком, необходимым условием для функционирования в обществе. Это же само собой разумеется! Мы овладели навыком чтения в детстве и потом на протяжении всей жизни им пользуемся. Когда мы хотим получить новый паспорт или прочитать на упаковке информацию о том или ином продукте питания, когда мы заполняем бюллетень для голосования или налоговую декларацию или хотим заявить о себе в соцсетях, мы не можем обойтись без умения читать и писать. Но мы редко задумываемся об этом, как и о том, что значит искусство чтения. Польза, приносимая грамотностью, простирается намного дальше, чем жизнь каждого из нас. Грамотности мы обязаны почти всеми достижениями нашей культуры. Наша правовая система, демократия, образование, наука – без печатного слова все эти достижения были бы немыслимы. Наше мышление, сознание, наша память в огромной мере находятся под влиянием письменных текстов.
Мы редко об этом задумываемся, но история нашей культуры и мир, в котором мы живем, в огромной мере созданы текстами. Форма и содержание текста, с одной стороны, и знания и мышление, которыми мы владеем благодаря текстам, – с другой, теснейшим образом переплетены. Вся наша культурная эволюция зафиксирована в окутывающей наш мир сети текстов. Тексты – это записанные буквами следы деятельности человеческого сознания.
Между тем грамотность по-прежнему не дается нам даром. От природы человек не умеет читать и писать. Каждый из нас потратил много сил, чтобы этому научиться, да и всю нашу культуру грамотного общества мы строили с огромным трудом. Следовательно, эту культуру – какое бы определение мы ей ни дали – следует поддерживать осознанно и старательно. Если, конечно, мы хотим, чтобы она сохранилась, что не разумеется само собой. Ведь поддерживать ее становится все труднее и труднее по мере того, как ослабевает наш пиетет к грамотности, и по мере того, как в цифровом мире обретает силу «ментальный фастфуд»[3]. Ведь с письменным текстом на экране конкурируют такие «простые для восприятия» формы информации, как изображение и звук. Мало сказать – конкурируют: с целью увеличения доходов большие интернет-компании сознательно используют различные приемы, чтобы «подсадить» пользователей. Такое впечатление, что в ход идет буквально все, что может помешать чтению.
Тот факт, что чтению длинных и сложных текстов в наши дни придается все меньшее значение, внушает писателям, издателям и книготорговцам серьезные опасения. Скорость и масштабность цифровой революции превышают любые мыслимые ожидания. При всем значении чтения в современном мире, который целиком и полностью держится на письменном слове, именно чтение длинных и сложных текстов способно обогатить человека как личность. Установлено, что чтение художественной литературы включает наше воображение и развивает умение сопереживать другим. Эмпатия – способность понимать, что происходит в голове у другого человека, – наиважнейший социальный навык. Кажется парадоксальным, что с помощью чтения развиваются социальные навыки, ведь читаем мы обычно в одиночестве. Мир, созданный писателем, каждый читатель воссоздает и пересоздает в своем воображении. Читая, мы проживаем не только свою жизнь, но и жизни других людей – жизни, которые могли быть нашими, жизни героев, решающих вопросы, с которыми и мы можем столкнуться. Как бы мы поступили в такой же ситуации, столь же высоконравственно, как герой книги, или нет? А мы сумели ли бы вовремя остановиться и не совершить ту ошибку, которую делает он? Читая, мы учимся на образцах и на жизненном опыте других – учимся по-настоящему, хотя герои вымышленные.
