Эгир склонился надо мной – гигантской горой, грозящей обрушиться и расплющить. Бьёрн и Мимир напряглись, даже Клык ощетинился.

Повелитель йотунов долго сверлил меня глазами, словно пытался увидеть насквозь, добраться до дна души. Я открыто ответила на взгляд – смотри! Мне скрывать нечего.

А что коленки трясутся, тебе знать не обязательно. Всё равно под платьем не видно.

Эгир вдруг улыбнулся широко, жутковатой улыбкой, являя обломки камней вместо зубов.

- Ты ведь знаешь, храбрая малявка, что теперь не принадлежишь до конца ни одному из миров? Ты больше не человек. Но и йотуном никогда не станешь. Ты будешь чужой в обоих мирах.

Эхом ему вторил Мимир, переводя.

Я вздрогнула, вспомнив, как бабка кричала, что меня надо убить. Как в деревне все сторонились и твердили о проклятии.

Он прав.

Вот только загрустить мне не дали. Вмешался Бьёрн, обнял меня за плечи.

- Хватит пугать мне жену! Как хорошо, что у нас в Таарне горы дисциплинированные и помалкивают.

Эгир впервые перевёл взгляд на него.

Снова надолго задумался. Наконец, пророкотал протяжно – и оказалось, что общий язык он на удивление прекрасно понимает. Во всяком случае, ответил тоже на общем, хоть и с раскатистым акцентом:

- Таар-р-рн… да, я помню! Бывал во времена далёкой юности. Там кр-расивые горы, древние… может, ещё древнее, чем наши. Наверное, поэтому источник в Таарне пересох намного раньше нашего. Так что я бы на твоём месте, мальчик, с почтением бр-родил по своим горам! Когда ты ступаешь по камням, помни, что быть может, стоишь на плечах великанов.

Бьёрн замолчал.

А потом вдруг… коротко поклонился Эгиру.

- Я передам твои слова нашему друиду, мудрец!

Великан покачал головой. Яростный свет аместистовых глаз чуть пригас, превратившись в слабое мерцание.

– Хорошо. Небывалые вещи творятся ныне… небывалые! Чтобы йотуны заключали союз с людьми… Но впервые я вижу, как человек склоняет голову перед мудростью йотуна. А другой человек смотрит без страха и ненависти, протягивая нам в ладонях не смерть, но жизнь. Да будет так! Вечный союз. Такой же вечный, как горы Йотунхейма.

***

В чёрных ущельях мы задержались ещё на неделю.

Пришлось отправлять Мимира за водой несколько раз, но одного за другим мы оживили всех остальных йотунов, кого смогли. Их осталось чуть более пары десятков. Несколько так и остались навсегда частью гор, в которых родились когда-то, - и Мимир долго пел над ними печальные древние песни, уходившие к потемневшим небесам, пока остальные его братья стояли в круге молчания.

Йотуны укрепили стену между своей долиной и Гримгостом. Эгир ворчал, что это кощунство, так увечить горы. Их религия, почитающая первозданность природы, запрещает им такое делать. Не то сами бы давно отгородились от этих мелких и вредных существ, людей. Которые как только появились в этих горах, так лезли и лезли. Это как муравьи, которые постоянно стремятся расширить свою территорию и расползаются во все стороны, сказал он.

А хуже всего стало, когда одна безумная старуха прознала про целебные свойства источника. Разумеется, поведал Эгир, «мы не могли позволить ей пить из священных вод своим лживым ртом, и прогнали прочь, когда узнали, что она это сделала тайком под покровом ночи, нарушив собственную клятву, поправ наше гостеприимство. Нам пришлось сделать неслыханное – поставить стражу, которая охраняла бы источник от посторонних. Оказалось, что ведьму это омолодило тут же лет на десять, она очень обрадовалась и поспешила с этой вестью прочь. Как оказалось, нашла благодарные уши – местной королевы. На какое-то время в горах стало тихо, и мы успокоились. А потом… произошло первое вторжение».

Теперь нам стало понятно, как началась война. Вёльва хотела вечной жизни. Асура, которой она рассказала об этом, загорелась той же идеей. Быть может, ведьма напела ей даже, что та сможет омолодиться до такой степени, чтоб снова родить. Не знаю. Но я бы не удивилась.

В любом случае, для королевы, перед которой уже маячил закат её дней, цель войны была слишком заманчивой, чтобы задумываться о жизнях каких-то там простых людишек, которые должны были добыть своей повелительнице вечную молодость.

Йотуны обрушили на асов гнев гор, но захватчиков было слишком много.

Остальное мы знали.

Бьёрн считал, что когда-нибудь эту проблему всё равно придётся решать кардинально, и вряд ли моя стена задержит Асуру надолго. Но мы надеялись, что хотя бы выиграли время. И заложили первый камень в фундамент будущего союза людей и йотунов.

Горные великаны с почтением проводили нас до самых северных границ с Авалоном.

Я попросила последний отрезок пути идти пешком, под предлогом того, что меня укачивает. Но на самом деле хотелось как можно дольше продлить последние минуты рядом с дорогим другом. Я заранее страдала от необходимости проститься с ним.

Мы не упоминали о расставании, но старались наговориться будто впрок. Мимир снова и снова рассказывал о моём детстве, о маме, какая я была смешная, когда лазала с ним по горам и собирала фиалки…

Тем временем Бьёрн с Эгиром вели свой неспешный разговор.

Бьёрн заручился от повелителя горных великанов согласием принять посольство из Таарна, для заключения прочного союза с их страной. И пригласил когда-нибудь в будущем кого-то из йотунов своими глазами увидеть снова древние горы.

Эгир вдруг проговорил, посмеиваясь.

– А зачем тянуть? Вот сразу и отправлю с вами посла. У меня есть отличный кандидат на примете, который будет только счастлив. Мимир, что скажешь?

Тот аж встрепенулся и стал как будто выше ростом. Обратил ко мне сияющие от радости глаза.

Я ничего сказать не успела.

Меня схватили за руку и ревниво потянули назад.

- Э, нет! Даже не думайте! В этот раз она поедет со мной. Я ужасно соскучился по жене. Устал её со всеми делить. Ещё наговоритесь, в Таарне.

Меня затащили обратно на спину Клыка и крепко-накрепко прижали к себе.

Мимир деликатно кашлянул и пошёл вперёд. Внимательно оглядывая окрестные горы, которые становились чужими, незнакомыми – всё больше светлели, пока не стали благородного цвета потемневшего серебра.

Правда, я не сразу заметила этот переход.

На меня обрушилась голодная пустота. Жадные руки и губы моего невидимого мужчины напомнили о том, что спасение мира и целых народов – это, конечно, хорошо. Но вот прямо сейчас в спасении нуждается смертельно соскучившийся муж.

Глава 38

Глава 38

- Ты волнуешься, - с удивлением констатировала я.

- С чего ты взяла? – слегка раздражённо ответила пустота.

Невидимые руки крепче сжали мою талию.

Я вздохнула:

- Ты волнуешься.

Бьёрн не стал спорить дальше.

Любые его аргументы были бесполезны – учитывая, что он «провалился» в невидимость, как только мы вышли в долину.

Авалон встретил нас потрясающей тишиной, бездонным ярко-синим небом, беломраморными стенами скал, которые, как воду в ладонях, бережно держали укромную долину, заросшую дубами и таким густым мхом, что хотелось разуться и прогуляться по нему босиком.

Мы наконец-то достигли цели путешествия. Такого долгого… на котором мы нашли много трудностей и радостей, а главное – друг друга. Оставалось только найти лекарство для Бьёрна, чтобы у нашей сказки получился хороший финал. Как же хотелось поскорее! Я вдруг поняла, как сильно устала от путешествий. Мне, многолетней домоседке, ужасно хотелось хоть какой-нибудь, но свой угол. А уж если в нём будет ещё и кровать…

Мысли потекли слегка не в то русло, и я мысленно одёрнула себя.

Даже у меня сердце билось всё быстрее по мере того, как мы забредали всё дальше по заповедным тропам Авалона. Бьёрн в конце концов не выдержал и спрыгнул с Клыка, пошёл рядом. Только его рука на моём колене говорила о том, что муж рядом. Это успокаивало – но ненамного.