- Всё подготовлено в лучшем виде, господин! Коридор направо, последняя комната! Приятного отдыха в «Тощем поросёнке!». Надеюсь, вы останетесь у нас подольше!

- Мы спешим и уедем с раннего утра. У нас с женой медовый месяц, - проворчал Бьёрн и нетерпеливо потащил меня вверх по лестнице.

Я поняла, что ноженьки мои почему-то сделались совсем ватными и не очень-то идут.

А сердечко отстукивает что-то совсем уж невообразимое.

И наверное, если бы меня так крепко за руку не держали, я бы уже свалилась с этой чёртовой лестницы и переломала бы себе руки-ноги.

Коридор второго этажа был длинный, узкий, с низким потолком и полутёмный, хозяин явно не утруждался особо его освещением, в отличие от трапезной. Зато сюда поднимались все самые вкусные запахи. И я бы без сомнения ещё раз ими как следует насладилась, если бы мысли не метались в голове и с каждым шагом не слабели коленки.

- Так. Сейчас проверим, насколько сильно трактирщик хотел отработать свою плату…

Бьёрн толкнул дверь, и пропустил меня вперёд.

Я перешагнула порог и оторопела.

- Только не говори, что этого тоже никогда… чёрт! Я больше вообще ни о чём не спрашиваю, - пробормотал Бьёрн, глядя мне в лицо. – Но как тогда?..

Я пялилась во все глаза на здоровенную медную ванну на «лапках», установленную посреди комнаты, от которой вился парок, на стопку чистых полотенец, лежащую рядом на стуле вместе с куском мыла… и у меня внутри поднималась дрожь нетерпения.

- Летом… на речке… в рубашке, чтоб не дай бог никто не увидел… зимой из колодца наносить, погреть на печке, и в корыте… - проговорила я зачарованно, не отрывая взгляда от волшебной ёмкости, полной горячей воды. Просто уйма горячей воды! И это всё нам!

- Чтоб я сдох… тогда ты первая! – ошарашенно ответил Бьёрн.

А потом зашёл мне за спину, и на мои плечи легли тяжёлые ладони. Медленно двинулись вниз по ключицам, пальцы коснулись завязок моего плаща.

- Ты…

- Не бойся. Я просто тебе помогу.

Моего уха коснулось горячее дыхание. Сильные пальцы потянули завязку, узел развязался, тяжёлая ткань упала к моим ногам. Пальцы двинулись ниже и тронули пуговицу на лифе платья.

- Бьёрн…

- Ты можешь остановить меня в любой момент.

Я снова теряюсь, забываю, что хотела сказать, забываю вообще обо всём.

Откидываюсь головой ему на грудь и сгорая, как свеча, умирая от сумасшедших и таких новых для меня эмоций, слежу за тем, как одна за другой выскальзывают из петель пуговицы. Пока другой рукой он крепко держит меня за талию и прижимает к себе.

В расстёгнутом лифе показывается светлая нижняя сорочка. Через тонкую ткань просвечивается грудь. Мужские пальцы останавливаются на моём животе, а дыхание над ухом становится медленнее и тяжелей.

Сглатываю комок в горле.

Усилием воли приказываю себе оставаться на месте.

Он же… муж? Ему можно смотреть.

Ему вообще всё можно.

Сердце всё быстрее и быстрее разгоняет кровь по телу, толчки пульса гулко отзываются где-то в ушах.

Меня начинает бить дрожь. Сжимаю пальцы в кулак, впиваюсь ногтями в ладонь. Мужественно остаюсь на месте.

- Хочешь уйти? Забыла про договор? – мурлычет над ухом коварный баритон, щекочет дыханием волосы.

- Да… договор… ох… - его правая ладонь поднимается по моей руке вверх, плотно прижимаясь, до самого плеча. И медленно стаскивает с него рукав, вместе с бретелькой сорочки. Вырез становится больше, показывая ложбинку на груди, в которую медленно сползает капля пота. - А что будет, если я… затяну исполнение?..

- М-м-м-м… дай-ка подумать. За просрочку договоров полагается выплата неустойки…

Колкий поцелуй касается мимолётно моего обнажённого плеча. Я вздрагиваю и веду плечом, тяну его к шее.

- Пеня…

Ещё один короткий дразнящий поцелуй, под ухом.

Пытаюсь отвернуться от ужасно смущающих и настырных губ. Объятия сжимаются теснее.

- Штра-аф…

Цепляет мочку моего уха зубами, но отпускает прежде, чем я успеваю возмутиться или найти хоть какие-то слова.

- … и пожизненное долговое рабство.

Обеими руками властно дёргает моё платье вниз, и оно опадает послушным облаком. Я переступаю ногами и остаюсь почти голой. И босиком – обувь сняла сразу же, как вошла в эту тёплую уютную комнатку.

Пляшет пламя в камине. Под ногами – тощий ковёр, щекочет босые ступни острым ворсом. Я напряжена, как натянутая струна. Кожа горит и чувствительность обострена так, что мне кажется, я чувствую эхо чужого дыхания мне в шею. И жар большого и сильного тела так близко.

Повинуясь велению его пальцев, лента сползает с моей косы и кроткой птицей спархивает на пол, к платью.

Медленно расплетает мне косу, зарываясь пальцами в пряди, и каждое касание осторожных рук к моим волосам – словно молниями отзывается по всему телу.

Сжимает мои волосы, что тяжёлыми волнами курчавятся после косы, в горсти, убирает мне на одно плечо. Приникает поцелуем к беззащитной коже у позвоночника. С моих губ срывается вздох.

Берёт меня за плечи и разворачивает к себе.

Потемневшая синева его глаз надо мной. Робко поднимаю взгляд. Жду, что будет дальше. А он…

Отпускает мои плечи.

И протягивает на раскрытой ладони ключ.

- Ты первая. А я подожду за дверью. Хочешь запереться?

Тянусь пальцами к его ладони… замираю над ней на мгновение… а потом закрываю его пальцы в кулак.

- Нет. Я тебе доверяю.

Выдыхает.

Улыбка на губах. А глаза такие серьёзные, что у меня внутри начинают плясать крохотные тёплые огоньки.

- Это хорошо. Позовёшь, когда закончишь. Не торопись.

Окатив меня на прощание медленным, тягучим взглядом с головы до ног, Бьёрн уходит.

На негнущихся ногах я бреду к ванной.

Битый час просто стою, глядя в пустоту, и кусаю губы. На коже всё ещё горят прикосновения шершавых горячих ладоней. Они как будто отпечатались на мне, я всё ещё чувствую их, хотя мой муж давно ушёл. Как будто поставил на мне печать принадлежности.

Неторопливо снимаю сорочку – прикосновение ткани к моей разгорячённой коже ощущается почти болезненно. Когда остаюсь совсем обнажённой, становится намного легче.

Оглядываюсь на дверь слегка нервно. За ней тишина. Но шагов не было, и я знаю, что Бьёрн никуда не уходил.

Это будоражит и сводит с ума.

Я – голая, и он так близко.

Но потом я всё-таки заставляю себя вспомнить, что меня ждёт нечто потрясающее этой ночью…

Ванна!!

Видимо, наливали в неё практически кипяток, потому что она до сих пор не остыла. Испускает лёгкий пар, на поверхности плавают веточки каких-то трав, одурманивая пряным ароматом.

Я осторожно переношу ногу через ботик… пробую кончиками пальцев…

Забираюсь в неё вся и медленно опускаюсь, смакуя каждый миг.

Откидываю голову, закрываю глаза.

Моё тело обнимает жар, погружая в непередаваемое блаженство. По телу пробегает сильная дрожь, до самых кончиков пальцев на ногах, - как будто с этой дрожью из него выходит весь холод, накопленный за долгие годы блуждания в снегах и тоскливом одиночестве.

Не могу удержаться – с моих губ срывается длинный хриплый стон наслаждения.

- Господи, дай мне сил… - вздыхают за дверью.

Я почему-то улыбаюсь.

Долго-долго просто лежу неподвижно, вся отдаваясь волшебным ощущениям. Абсолютного покоя и невозмутимости. Я будто в колыбели. И хотя ванна не такая большая, чтоб вытянуться в полный рост, приходится чуть поджимать ноги, я чувствую восхитительную лёгкость. Словно заново рождаюсь на свет.

…А потом где-то далеко, в коридоре за дверью, раздаются неторопливые тяжёлые шаги.

Как будто кто-то чужой вторгается в мой крохотный мир, в котором только-только установились хрупкое равновесие и правильность.

В первый миг я ещё надеюсь, что шаги пройдут мимо. Но они всё ближе и ближе.

Я рывком сажусь в ванне, расплёскивая воду, и подбираю колени к груди испуганно. И почему не закрылась, дура?! Чувствую себя ужасно уязвимой и беззащитной.