– Мы ненадолго, – прибавляет он.

– Алена? – вдруг выдает товарищ Ухтомского, а я не знаю, как мне быть.

Значит, не показалось. Это, и правда, Стас, весьма возмужавший и полюбивший неосторожно кататься на снегоходах. Вся моя обида на первого мужчину поднимается из недр моего существа и закипает словно лава в жерле вулкана. Если я позволю ей прорваться наружу, то не то, что нормального праздника не видать, я точно испорчу настроение сыну.

Поэтому пару мгновений я стою как вкопанная, вспоминая техники медитации, которые посоветовал мне мой психолог, конечно же, когда у меня еще были деньги на психолога. Сжимаю кулаки так, что давно не крашенные ногти впиваются мне в подушечки пальцев, выдыхаю и произношу ровным голосом:

– Вы, наверное, обознались.

Стас сдергивает очки с лица и я вижу, как он похорошел: заматерел, стал еще красивее, привлекательней, оброс щетиной и, кажется, даже загаром. Откуда он вообще взялся с таким шоколадным оттенком кожи? Прямиком с Бали?

Мгновение Стас вглядывается в меня, как будто хочет найти что-то, что докажет, что я его обманываю.

– Я вас не знаю, – отступаю на шаг, стараясь сделать это как можно спокойнее, – а кладовка вон там. Муж складировал все инструменты…

Не знаю, зачем вру про то, что у меня кто-то есть, ведь я съехала от Макара из-за его вечных оскорблений и измен, которые по словам бывшего “ничего не значили”. В любом случае, теперь я чувствую себя так, словно меня сдали в утиль. Ну а Стас еще в институте был любимчиком всех девушек потока. Не думаю, что при такой-то внешности хоть что-то в нем сильно изменилось.

Словом, не хочу чтобы он знал, что я теперь всего-навсего нищая индивидуальная предпринимательница, которая вынуждена брать муку в долг, ну а он, судя по всему, нормально устроился, раз может позволить себе настолько дорогую экипировку.

Под ногами у мужчин грязный половик. После того как перестало работать электричество, мы с Никитой не снимали обувь.

– Вот туда, – направляю гостей, указывая направление, и надеюсь на то, что сын так и не покажется в доме, пока здесь находится моя самая первая любовь.

Наконец мужчины добираются до подсобки и распахивают дверь.

Я смотрю на профиль Стаса и чувствую, как ноги становятся ватными. Пульс начинает долбить в ушах. До этого момента я даже не задумывалась о том, что когда-нибудь встречу своего первого мужчину, из-за которого была вынуждена бросить свой институт и буквально заново перестроить всю жизнь. Я привыкла думать, что Стас был ошибкой молодости, первым и поэтому самым сильным впечатлением, что встретив его, я влюбилась потому что была глупой девчонкой. Но это не так. От него до сих пор исходит что-то вроде особенной ауры.

– Не можете посветить нам? – спрашивает меня Ухтомский, когда единственная старенькая лампочка в чулане сдается, практически как и я, под натиском воспоминаний.

– А? Что?

– Фонарь, – мужик-гора начинает жестикулировать, видимо, надеясь на то, что так мне станет понятнее.

– Вить, я сам поищу, – Стас отрывается от разбора хлама в моей кладовке и приближается к дверям в коридор.

Вот тут-то я вынуждена встать на проходе.

– Нет.

– Почему? – удивляется мой бывший, пристально вглядываясь в мое лицо. Прикусываю губу, потому что у меня складывается ощущение, будто этот взгляд проходится по моей коже лазером.

– Потому что вы разбили несущий провода столб, – это единственное оправдание, которое я сейчас способна придумать, – а теперь что? Разнесете мой дом?

– Вы серьезно? – Стас пожимает плечом, а потом еще раз внимательно оценивает мое лицо.

– Ладно, я посвечу с мобильного, – принимает мой вызов Ухтомский.

– Нет, все-таки я вас знаю, – говорит Стас.

– Газовая горелка! – доносится в этот момент из подсобки. – Похоже, вы не в курсе того, что оставил в кладовой ваш муж.

Ухтомский показывается снаружи, держа в руке голубоватый баллон.

– Вы же знаете, как этим пользоваться?

– А я-то тут причем? – складываю на груди руки. – Горелка требовалась вам. Кстати, надеюсь, вы не собираетесь поджечь снегоход.

Стас улыбается, глядя на приятеля.

– Нет, только разморозить некоторые детали.

После этих слов оба мужчины разворачиваются к дверям, а мне вдруг становится не по себе от того, что моя первая любовь вот так и уйдет. Я больше никогда не увижу Стаса. Чтож, я приложила все усилия для того, чтобы он не подумал ничего лишнего. Я просто соседка гениального хирурга и ничего больше.

– Как так получилось, что вы двое обесточили весь поселок?

– Если коротко, то мы спасаем соседа, – поясняет мне Стас.

– И монтажников, – вздыхает Ухтомский. – У которых лапки.

Я уже готовлюсь открыть мужчинам дверь, как с заднего двора раздается истошный крик:

– Тетя Алена!!! Никита!! Он…

Сердце в этот миг обрывается. Что, интересно, могло случиться с моим сыном? Новый приступ астмы?! Только не это! Перед глазами опять проносится вид больничной палаты, реанимация и прочие ужасы.

– Павел?! – вскидывает брови Ухтомский. – Он у вас?

После этого двое мужчин, недолго думая, сдвигают меня с дороги и бросаются в сторону двора, а я стекаю по стенке. Стас не должен увидеть своего сына – не знаю, почему я об этом думаю в то время как меня начинает сковывать ужас: что там с моим сыном? Как мне быть дальше? Наконец все это становится первой и основной мыслью, крутящейся в голове. Я отлепляюсь от стенки и бросаюсь в проход.

Никита, мой Никита! Если не я, никто ему не поможет.

В моем полузаброшенном дворе уже шумно и людно. Выбравшись наружу, я замечаю, что двое аужчин облепляют что-то, похожее на разноцветный ком, должно быть, получившийся из моего сына. Еще незадолго до переезда я купила Никите ярко-оранжевую куртку. Не знаю зачем, но уж точно не для того, чтобы его так хорошо было видно на снегу. Хотела поднять настроение после того как Макар сказал сыну, что он приемный.

И вот теперь настоящий отец Никиты возится рядом.

– Что случилось?! – с этим возгласом я бросаюсь в центр суматохи.

– У вас яма в снегу, – спокойно и даже чуть холодно заявляет Ухтомский.

Стас же сосредоточенно ощупывает ногу Никиты, которого оба мужчины уже оттащили от снежной прогалины.

– Похоже, вы много чего не знаете о своем доме, Алена, – заявляет мне Стас.

– Я вовсе не… – складываю руки на груди с этими словами и тут же вспоминаю о том, что сейчас не самое подходящее время для упрямства. Мой Никита вообще-то лежит на снегу и корчится.

Подбегаю к ребенку и прикладываю ладони к его лицу. На сей раз его состояние не похоже на привычный мне уже приступ астмы. Но несмотря на это я все равно вынимаю заранее заготовленный ингалятор из кармана и протягиваю ребенку.

– Нога, – Стас без слов указывает на штанину сына.

– Что? – зачем-то переспрашиваю я.

– Он попал ногой в яму, – уточняет мой бывший.

Вот черт! Сжимаю лицо Никиты в руках и выдыхаю:

– Тебе больно?!

Парень хмурится и я понимаю, что он старается терпеть – неудобно, видимо, при мужчинах чувствовать себя слабым.

– Скажи как есть! – сильнее надавливаю на щеки ребенка. – Мне можно.

– Мам, – Никита пытается отмахнуться.

– Точнее только рентген скажет, – остараняет меня Ухтомский и я понимаю, что противостоять такой горе вот точно не могу. – Я сейчас обо всем договорюсь.

– Вы? Что?!

– Он собирается помочь, – в этот раз мою руку перехватывает Стас и я чуть было не вырываю ладонь из его пальцев, настолько обжигающим кажется мне прикосновение.

– Как, интересно?! – на этом мы с отцом моего ребенка встречаемся взглядами. Мне кажется, что между нами искрит и кажется, что Стасу все вмиг становится понятно: кто я и почему так странно реагирую.

Он уже успел подумать о ребенке? Хотя, какая ему разница, вот правда. Мне кажется, что я как ответственная мать готова сейчас сражаться за своего ребенка. Только вот что сделать для того чтобы действительно помочь Никите?