Мы провели изящную оперативную комбинацию и, как-то вечером, на выходе с известного милиции катрана, приняли Крекшина со стволом на кармане. Именно тогда, в темном прокуренном кабинете, уже не помню какого отделения милиции, у нас и случилась временная дружба. Оказавшись один на один со мной, Маузер стал прозрачно намекать, что готов отблагодарить серьезными бабками, если мы оформим ему добровольную сдачу изъятого у него ствола. Я слушал его с улыбкой, но тут меня, внезапно, осенило.

- Слушай, Юр, это же – не серьезно, - вклинился я в его монолог, - Кому нужны твои бабки? Но сделка может состояться…, - я сделал паузу – Ты же, урод, сто процентов слышал что-то о мокрухе на Сретенке.– И, не дав ему открыть рот, стал дожимать – Вот это реальный вариант, Юра, реальный, а про бабки забудь, не прокатит это здесь, будь уверен…

Ну, вломят ему за ствол треху, думал я, и что это даст? Горбатого могила исправит, а тут и ствол изъяли, и резонансное преступление, даст Бог, поднимем. Не стану вдаваться в подробности, но к пяти утра стороны заключили временный договор о дружбе и сотрудничестве.

Вскоре, по отдельному поручению Московской прокуратуры, в Ростове, на выходе из пивняка местными операми был задержан злодей, который наследил у нас в Москве на Сретенке. Убийство было раскрыто, но, как всегда, навалились новые дела, и я надолго забыл о существовании Маузера. Правда, в начале девяностых, где-то слышал, что Крекшин стремительно набирает авторитет, и стал, чуть ли не вторым лицом у Долгопруднинских, но все это – только на уровне слухов.

- А, начальник, - надо было видеть скривившеюся, как от зубной боли, физиономию моего старого знакомого, - Сколько лет, сколько зим…, - он иронично глянул на мой джип, - Что, и ты барыжишь, в коммерцию подался?

 - Здорово, Крекшин, - я вылез из машины и оказался рядом с ним, -Хорош порожняки гнать, ты же все знаешь, - наудачу начал я, и по его лицу понял, что угадал, - Как дела в бандитском королевстве?

 - Ну, ты даешь, надо же, что вспомнил. Все давно быльем поросло, старая у тебя информация, начальник. – Крекшин явно пытался побыстрее избавиться от моего присутствия и двинул в сторону казино.

Мимо медленно тек бесконечный поток автомашин – усталые жители мегаполиса возвращались с работы. Начал накрапывать нежный летний дождик.

 - Какой я тебе, на хрен, начальник? – подчеркнуто вежливо я придержалсвоего собеседника за локоть, -Мы же теперь с тобой уважаемые коммерсанты, - не смог удержаться я, - два, понимаешь, партнера - понос и судорога. Пойдем в мою тачку, пошепчемся?

 - Точно, - как-то обреченно ухмыльнулся Маузер, - два партнера - мент и правильный бродяга… - и покорно направился за мной.

 Уже в моей машине, водитель сразу же сообразил и отошел к ближайшему киоску, торгующему какой-то чепухой, мы неспешно закурили.

 - Слыхал, будто вас молодняк душит, да ещё залетный? Да, это не семидесятые, куда же ваши понятия подевались?

- Это ты о ком? – вкрадчиво стал пробивать меня Маузер.

- А это я о Копченом, - напролом двинул я, - На днях был в гостях у ребят на Петрах, люди кипятком писают – братва братву кидает, -на ходу импровизировал я. Не могло быть, чтобы Крекшин ничего не слышал о его художествах.

По его реакции я понял, что попал в точку. Видимо Крекшин крышевал одну из фирм, опрокинутых кемеровским мошенником. Его одутловатое лицо стало наливаться кровью.

- Чего ржешь, ментяра, весело? – его всего перекосило, -Этот конь педальный свое получит. Куда ж он денется, когда разденется.… Да и какая братва? Копченый всегда былодин на льдине, ломом подпоясанный.

- А я, Юра, могу и по серьезному. В Москве Копченый нагадил, в Питере, в Нижнем известного человека обидел…

- Это для тебя, мент, он человек, а по понятиям – барыга, - не выдержал Крекшин, - Да и базарить мне с тобой на эти темы западло, сам ведь отлично знаешь.

-Понял, Юра, извини великодушно. Конечно, раньше было не западло, а сейчас.… А тому мокрушнику со Сретенки лоб зеленкой намазали, слыхал, наверное? - вкрадчиво напомнил я.

Все было в рамках правил – опер давил, жулик пытался достойно соскочить.

- Тебе-то что надо, ты же не при делах? – Маузер старался держать удар, - говори прямо.

- А всего-то и надо -знать, где этот Копченый дохнет? И воспринимай это, как услугу одного делового человека другому. Ты же знаешь, я уже давно не мент, так что тебе это не в падлу.

- Где дохнет – не знаю, зуб даю. Только от людей слыхал, что почти каждый вечер в «Кристалле» катает. Да…, ещё слушок был, что недавно у Адольфа его «Мерина» за долги со двора свел, теперь на нем рассекает.Все – расход по мастям, спешу я. Не мент…, - хмыкнул уже через плечо, - а повадки, все одно, волчьи, -и, не прощаясь, как-то по крабьи, боком двинул в сторону «Золотого павлина».

Установить номер автомашины Алексея Забродина, известного в определенных кругах, как Адольф, не составило большого труда. В ближайший вечер у казино «Кристалл», сотрудники нашего агентства Владимир Зинченко и Виктор Гуров, сев проигранному Мерседесу на хвост, благополучно довели и уложили его нового хозяина в адрес – в съемную двуху в панельной пятиэтажке в Тушино. Оставалось только из ближайшего таксофона сделать анонимный звонок дежурному по городу, сообщить координаты разыскиваемого преступника и зафиксировать, как два ППС-ника в наручниках выводят заспанного Копченого из подъезда. Наша работа была выполнена – награда нашла героя… 

Октябрь 1979 года. Москва, ул. Петровка, д. 38, МУР.

Награда нашла героя… В один из выходных дней, я заступил на суточное дежурство по городу. Вечер, к моей радости, оказался спокойным, и я, коротая время, трепался с кем-то из друзей по телефону.

Внезапно, мое рассеянное внимание привлекла яркая, красочная открытка, брошенная кем-то на соседнем столе. На открытке в натуральную величина было вытеснено изображение ордена Октябрьской Революции.

Надо сказать, что в то время было принято поздравлять коллективы смежных отделов Управления с важными праздниками, коими считались Первомай, день Победы, 7 ноября и, конечно же, день Советской милиции. Вот и сейчас, открытка оказалась прошлогодней, с поздравлениями от коллег из третьего отдела.

Прижав телефонную трубку плечом, я машинально вертел открытку в руках, а потом, без всякой на то цели, стал аккуратно вырезать ножницами изображение ордена. Когда телефонный разговор закончился, у меня на столе лежала картонная "награда", издалека очень смахивающая на настоящую.

Тут-то мне и пришла в голову та паскудная мысль - я густо намазал вырезанное мною изображение канцелярским клеем и решительно направился в угол кабинета, к шкафу, где мы хранили свое форменное обмундирование. Китель с майорскими погонами, принадлежащий старшему нашей группы Александру Николаевичу Шуршалину, я увидел сразу.

Мстительно вспомнив, как однажды, поленившись выносить из здания Управления использованный "хрусталь", тот набил карманы и рукава моей шинели пустыми пивными и водочными бутылками, я без колебания приклеил картонную "награду" ему на грудь.

В тот момент я был на сто процентов уверен, что, проверяя форму накануне строевого смотра, наш старшой обязательно обнаружит мною содеянное и обязательно ликвидирует все негативные последствия. А через пару недель, я и вовсе забыл о своей, как мне тогда казалось, безобидной шутке.

Где-то месяца через три после описанных мною событий, личный состав МУРа был оповещен о предстоящем строевом смотре. На следующее утро, когда мы все уже построились в длиннющем коридоре третьего этажа в ожидании появления Начальника Управления, у дверей нашего кабинета, словно из под земли, нарисовался Шуршалин. Он, как всегда, опаздывал и, сломя голову, бросился переодеваться в форму.