Очевидно, что при таких условиях переход от капиталистического строя к социалистическому не будет иметь тех материальных выгод, каких многие ожидают от него, но он будет иметь крупные моральные преимущества во всех тех случаях, когда население во всей своей массе будет способно понимать преимущество моральных выгод над материальными.

Такой переход в области экономических соотношений, очевидно, вполне соответствует переходу от монархического строя к строю республиканскому в области гражданских соотношений, а потому он совершенно немыслим без последнего^[25].

Резюмируя все сказанное на последних страницах по отношению к главному предмету настоящего исследования, мы видим, что борьба капитала с трудом, в каком бы положении равновесия обеих сторон она ни оказалась в данный момент, не может оказать никакого влияния на одновременное повышение или понижение цен всех продуктов человеческого труда.

Это легко показать и на исследовании нашей основной формулы рыночных цен. Действительно, допустим, что капиталист уплачивает рабочим физиологический эквивалент только за 7_п-ю долю производимого ими продукта продажи и, следовательно, оставляет в свою пользу ^п-1/_п — ю долю.

Тогда наша формула цены любого отдельно покупаемого товара (формула 2) превратится в новое видоизменение:

Но здесь ясно, что при всякой числовой величине доли рабочих V, которая никогда не может быть больше и — т. е. всего произведенного ими продукта, — коэффициент в скобках перед П равен всегда единице, т. е. это внутреннее распределение долей валовой стоимости производства не может иметь на рыночную цену Ц любого товара никакого влияния^[26].

Точно так же не могут влиять на нее и увеличение или уменьшение налогов, если они равномерно распространяются на все товары, т. е. берут в пользу государства одинаковую долю со всех продуктов, а неравномерное распределение налогов повысит цены только более обложенных товаров, соответственно понизив цены менее обложенных. Здесь выходит то же самое, как повышение одной чашки весов обязательно вызывает понижение другой.

Повышение суммы налогов при наличности золотых денег на рынке приводит не к увеличению рыночных цен, а только к увеличению ежегодного количества народного труда, т. е. к тому, что людям придется соответственно сократить число праздничных дней или увеличить число часов в рабочие дни. А если этого не сделать, то повышение налогов отзовется опять прежде всего на той доле капиталистических прибылей, которая идет на эволюцию экономической жизни человечества, т. е. повышение налогов задержит экономический прогресс в стране, если данная прибавка назначается на непроизводительные траты, вроде увеличения армии, военного флота, пеней, или на уплату долгов, экстренно сделанных при каких-либо крупных общественных бедствиях, вроде войн, землетрясений, неурожая.

Глава IX

Единственное средство прекратить дальнейшее вздорожание всех предметов торговли и найма

Таким образом, с какой точки зрения мы ни разбирали бы вопрос о рыночных ценах, со всякой мы видим одно и то же: пока золото в обращении не заменилось целиком — бумажками, ничто, за исключением облегчения добычи самого золота, не может понизить рыночных цен на все товары.

Полное исчезновение золотой монеты из обращения в данной стране, хотя бы она и лежала горами в государственном банке, есть первый признак того, что бумажные деньги, выпушенные в оборот взамен бывшего золота, уже насытили торговый рынок и ему больше их не надо.

Всякий их дополнительный выпуск фатально и непредотвратимо (какие полицейские меры ни принимались бы против торговцев) будет вызывать пропорциональное падение стоимости этих бумажек и соответственное повышение цен. А отсутствие безусловных гарантий, что при новом неожиданном затруднении или крайней нужде в деньгах правительство не сделает нового выпуска кредиток и этим еще более не обесценит деньги, вызовет у всех торговцев, ради сохранения своих уже имеющихся сбережений, стремление сократить свои обороты. Они легко сообразят, что им лучше придержать у себя запасы товаров, физиологический эквивалент которых постоянен, чем, хотя бы и с моментальной выгодой, обменять их на бумажные деньги, имеющие лишь условный физиологический эквивалент, падающий при каждом их новом выбросе из государственной типографии на рынок, хотя бы и не даром, а за соответствующий товар.

Поясню это наглядным примером, заранее извиняясь за его выбор, но без него мне трудно сделать очевидным этот последний пункт, которого не могут понять многие в публике, воображающие, что государство может печатать сколько угодно бумажных денег при единственном условии: давать их не даром, а лишь как эквивалент какого-либо покупаемого им реального товара. При этом будто бы бумажки эти превращаются в какие-то боны, эквиваленты товара, имеющие свою определенную стоимость.

Представьте себе, что вы обзавелись печатным станком и стали печатать на нем рубли и десятирублевки, не отдавая их никому даром, а только торговцам за товар. Каждый раз, как вам понадобилось бы что-нибудь, вы отхлопнули бы нужное вам количество бумажек и получили бы от торговца все, что вам нужно. В результате и все другие, догадливые, вроде вас, покупатели, сделав то же, что и вы, жили бы припеваючи, а все торговцы и производители остались бы только с вашими бумажками, и что они стали бы с ними делать? Принесли бы вам для обратного возвращения товаров? Но вы ответили бы, что уже истратили их!

Таким образом, если кто-нибудь (хотя бы это было и правительство) никому не раздает бумажных денег даром направо и налево, а только в виде квитанций (или бонов, или как вы их там ни назовите) за полученный товар, то это еще не значит, что такие «векселя» всегда полнодействительны. Если их выдано на большее число физиологических эквивалентов, чем на сколько имеется товаров на общем рынке, то общество невидимо для себя находится в состоянии банкротства и реальная цена каждой ходячей в нем кредитки (или как бы вы ее там ни называли) будет ровно во столько же раз меньше написанной на ней цифры, во сколько раз число номинальных физиологических эквивалентов, означенное на всех, ходящих в данное время в стране, кредитках, больше числа реальных физиологических эквивалентов имеющихся в продаже товаров.

Увеличьте рынок, т. е. и производство, и потребление, и цена их увеличится.

Но увеличить рынок вы можете только: 1) увеличив потребителей, т. е. население, и 2) увеличив потребительную способность каждого обывателя (или значительной части населения), т. е. заставив их более трудиться и потреблять. Но и то и другое трудно сделать, а потому для быстрого возвращения цен к прежним нормам правительствам тех стран, где отпечатано слишком много бумажных денег, остается только одно средство: выкупить весь их избыток, распродав для этого часть своих имуществ, и немедленно сжечь все полученные таким способом бумажные деньги, дав притом фактически ненарушимые гарантии, убедительные для каждого обывателя, что ни при каких дальнейших экстренных надобностях в деньгах не будет выпушено новых кредиток, а в случае необходимости будут приняты другие экстренные меры, вроде только что указанной мной распродажи имуществ для выкупа избыточных кредиток. Это тот самый способ, который уже пыталось применить русское правительство в 1811 году, когда, напечатав бумажных денег вчетверо более, чем вмешал их тогдашний рынок, оно добилось того, что все цены поднялись более чем вчетверо и ассигнационный рубль стал 23⁵/₇ копейки на тогдашнюю единицу меры ценностей — серебро. Однако, продав государственных имуществ только на 11 миллионов рублей, которые и были сожжены, правительство предпочло остановиться и закрепить путем девальвации навсегда те четверные цены.