Как по мне, так даже лучше, что Алексий не учил всю здешнюю лекарскую муть. Доходчивее дошли мои указания, что и как делать. Как раны креплёным вином или перегонкой промывать, как чистыми бинтами перематывать, когда давать жаропонижающие, а когда не стоит, и прочие премудрости.

Сам я не врач? Да, не врач. И чего? Я столько времени провёл в больницах и поликлиниках, что могу многим эскулапам сто очков форы вперёд дать.

Вернулся мой Эрик. Смотрю на него. Тот провёл большим пальцем по горлу. Понятно. Беглец оказался бандитом и убит. Ну, туда этой сволочи и дорога, на суд Создателя.

Мне уже принесли эту пятёрку гвардейцев, получивших раны. На первый взгляд особо сложных случаев там нет. Господи, опять мой Иван Чайка тяжёлую рану получил? Не нужно было мне разрешать ему ехать с капитаном. Беда прямо с ним.

– Ты такой невезучий или просто издеваешься надо мной? – спросил у уложенного передо мной в телегу паренька, начав исцеление с него, он самый тяжёлый, обухом топора раздроблено предплечье. Кости, чую, там в труху. – А, Иван?

– Простите меня, ваше преподобие.

У него явно адская боль, но держится, не вопит.

– Простите. Извините. – Плетение уже готово. Пока несли Ваню, пока укладывали, я времени даром не терял. – Вот теперь точно в последний раз тебя исцеляю. Надоело, честное слово. Всё, вставай не спеша. Следующего давайте, – скомандовал.

Конечно же, и при другом ранении его вылечу, но надо как-то моего протеже отучать от дурного рвения влезать в самое пекло.

С одним четвертьчасовым перерывом поставил на ноги всех пятерых. Привычно уже отмахнулся от выражений благодарности.

Заметил, ко мне рвётся зачем-то старшина каравана, да перед ним несокрушимой стеной капитан Бюлов. О чём это там толкует баронет Леон? А, да, всё правильно. То, что везли в первых всё же пяти, а не четырёх фургонах, остаётся в собственности торговцев каравана, остальное – наше. Мы это кровью отбили у разбойников. Вот так, кто-то теряет, кто-то находит.

А там что?

– Чего ей надо, Ригер? – крикнул опекуну.

Перед ним молодая круглолицая тётка, что-то настырно ему объясняющая. По виду простолюдинка, такая, по идее, с офицером должна быть вежливее, даже почтительнее, кланяться низко, а не руками размахивать.

– Говорит, что служанка почти миледи. К вам просится пропустить.

– Чего? – не сдержал смешка. – Почти миледи? А она, случаем, ещё и не почти беременная?

Пошутил, и тут же дошло, что это означает. Я ведь тоже от момента прибытия в Неллерский замок до официального признания меня бастардом рода был почти милорд. В узких кругах посвящённых ко мне обращались как положено, а для остальных я был пацаном с неопределённым статусом.

Получается, в столицу везут кого-то, кому вскоре надлежит принять дворянскую грамоту. Почему в Рансбур? Так домен-то королевский. Похоже, такой же, вернее, такая же бастард, как и мы с Юлианой.

– Так что? – посмотрел на меня опекун.

– Так пропусти, – вскочил в седло.

Её звали Альбина, и она вся была такая из себя кругленькая во всех местах, лет тридцати, может, чуть больше.

Служила до недавнего времени в монастыре Наказующих помощницей кастелянши, пока туда, в Фадорскую обитель, не привезли инициировавшуюся крестьянскую девушку, почти девочку. И теперь Альбина вместе с неким наёмником Тимофеем по поручению аббата сопровождают юную магиню к королевскому двору, где в канцелярии её освободят от крепостной зависимости и выдадут дворянскую грамоту.

Что ж, я угадал, вернее, всё правильно рассчитал, почему речь шла о почти миледи.

– Мы ведь числимся слугами обители, ваше преподобие, – посмотрела она на меня преданными глазами. – Тимофей, он сильно ранен. Вы ему поможете?

Да понятно, помогу. Куда я денусь? Среди здешних церковников, надо отдать им должное, то есть нам, корпоративная солидарность на высоте. Какая бы грызня между собой ни была, помощь друг другу стараются всегда оказывать. Тот же родовой клан получается, только очень-очень большой.

Судя по заплаканным глазам, тот раненый наёмник Альбине не просто помощник, защитник и соратник. Уж мой-то опыт подсказывает, что с Тимофеем они провели немало приятных минут близости, и вовсе не платонической.

Поехал за ней, а монастырская служанка почти бежала. Торопилась.

Раненый полусидел на земле у заднего борта повозки, прислонившись спиной к доске, склонённой из фургона, будто сходни, закрыв глаза и держась обеими руками за живот, удерживая кровь. Серьёзная рана. Кто-то сильно пробил, раз даже пластинчатый бронзовый нагрудник не спас, прямо через него удар прошёл.

Господи, а это что за тощее большеглазое чудо свесило ножки с правой стороны кормы повозки и судорожно сжатыми кулачками держит перед собой кухонный нож? Не нож, тесак. Эй, девочка, война-то уже закончилась, пошли домой.

Одета очень прилично, только платье, кажется, всё же великовато. Эх, братья Наказующие, или как вас называют, псы Создателя, неужели нормально ушить не могли, раз уж не захотели по размерам выкроить? У меня в монастыре мастерицы брата Уно за четверть часа бы управились.

Вот ведь как смотрит на меня, словно на привидение, или больше похоже – как на явление самого Создателя. Я встретил вас – и всё былое в отжившем сердце ожило. А ведь девчонка-то, хоть и нескладная, но, чувствую, со временем первейшей красавицей вырастет. И такую сватают в орден Наказующих?

– Миледи Берта? – широко улыбнулся и спрыгнул с коня прямо перед ней. – Ты меня этим ножом встречаешь? Чем заслужил такое недоверие?

– Я… я не миледи, господин, – тихо ответила она. – А вы…

– Меня зовут Степ. Аббат Степ. Настоятель Готлинской обители. Давай всё же я ножик у тебя заберу, а то порежешься ещё, придётся и тебя лечить.

Чего же она так уставилась-то на меня, а? Неужто влюбилась? Не правда ль, вам была не новость смиренной девочки любовь? И нынче – Боже! – стынет кровь и что-то там далее.

К чему это я Александра Сергеевича вспомнил? Я же не Онегин, в самом деле, а она не юная Таня Ларина. Не иначе Берта чем-то меня зацепила всерьёз? Да ну, ерунда.

Вынул у неё из рук тесак и отдал Эрику.

– Помогите дяде Тимофею, – попросило юное создание.

– Обязательно помогу, – пообещал. – Не сомневайся.

Правда, сразу приступить к делу не смог, одна из необходимых энергетических нитей всё ещё не восстановилась до необходимой длины. Пришлось ждать минут десять. Зато переговорил с Бертой о ней самой.

Девочка очень смущалась и краснела, что для жгучей брюнетки весьма необычно, черноволосые землянки от волнения обычно бледнели, ну да ладно, какая мне разница?

О чём-то Берта явно недоговаривала, похоже, стеснялась, но в общем-то про её скудную жизнь до обретения дара я почти всё узнал. Там и жизни-то как таковой не было – прозябание, жалкое существование и постоянные обиды, наносимые окружающими, даже самыми близкими.

Теперь-то можно надеяться, всё самое плохое у неё позади. Только вот с Наказующими ей бы лучше не связываться. Гнусная работёнка. Пусть уж лучше учиться идёт. Грамоты не знает? Зато дар есть. Наставник Михаил рассказывал, что в университет одарённых без всяких экзаменов берут и всему научат.

Что-то я сильно судьбой девчонки озаботился. Похоже, и в самом деле того, на крючок попался. Опять сюрприз от моего юного организма? Вполне, вполне.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался у Тимофея, наложив на него плетение.

– Милорд, я…

– Вижу, вижу. Ну, живи дальше и больше не подставляйся.

Меня ждали и другие искалеченные, так что пришлось организовать площадку, куда ко мне сносили самых тяжелораненых. Вскоре ко мне присоединился и Карл. Он всё же съездил к нашей колонне фургонов, пригнал их сюда, заодно захватил и нужные ему магические фолианты.

Пока работал, слушал спор капитана со старшиной. Руководитель каравана резонно утверждал, что повозки разбойники забирать не собирались, раз их содержимое перегружали на лошадей, а значит, фургоны с телегами или их стоимость нашими трофеями не являются. Баронет Бюлов в ответ настаивал, что они всё же были захвачены, а мы отбили, и теперь это наша военная добыча, которую мы вправе продать.