Я закрыла глаза и честно попыталась уснуть. Нет, права народная мудрость: маленькие детки спать не дают, а с большими — сама не уснешь. Вот и лежу я, почти сорокалетняя ведьма, и думаю о том, что дочери выросли и нет на них никакой управы, что с Дашкиным открывшимся даром теперь прибавилось мне забот, да и Машенька может такой финт выкинуть, что мало не покажется… А Ярослав вообще блуждает неизвестно где, и за то, что я отпустила десятилетнего ребенка в эту неизвестность, меня полагается лишить родительских прав и предать всеобщему осуждению…

— Авдей, — я потерлась носом о мужнино плечо, — я плохая мать, да?

Ответа не последовало. Точнее, ответ последовал в виде размеренного и непритворного храпа. А чего ж я хотела? Сама ведь и усыпила…

Мужнин храп подействовал на меня как транквилизатор. Знаю, что многих раздражает, когда твоя дражайшая половина выводит носом рулады, пробивающиеся сквозь любые беруши. А я, наоборот, чувствую себя под надежной защитой обычного, без всяких сверхъестественных отклонений, человека. Настоящего Мужчины. У которого даже храп звучит как фраза: «Успокойся, дорогая. Все будет хорошо».

Видимо, я все-таки заснула. Потому что только сквозь сон ко мне мог пробиться этот зов.

Хотя точнее это было бы назвать музыкой без слов.

И я точно знаю, что такими штучками любят щеголять вампиры.

Меломаны, Тьма их забери…

Я полежала пару минут, прислушиваясь. Сонливость уходила, а мелодия оставалась. Навязчивая, как американский сервис, и нескончаемая, как российская провинция. Я встала с постели и, не затрудняясь облачением в халат, в одной сорочке подошла к окну. Отодвинув портьеру, я увидела за окном глубокую московскую ночь и парящего в воздухе вампира Кадушкина.

Впрочем, сейчас он выглядел так, что в первое мгновение я его не узнала и даже слегка испугалась.

— Ты плохо выглядишь, — мысленно сообщила я ему.

— Есть причины, — лаконично ответил он. Мысли у него были вязкие и обжигающе холодные. — Нет сил удерживать облик. Помоги мне.

— Сохранить облик?!

— Нет. Я прошу и заклинаю тебя о помощи, ведьма.

Ого. Что-то новенькое. С официальной формулировкой о помощи вампиры ко мне никогда не обращались.

— Что случилось?

— Летим со мной. Увидишь. Мне трудно… объяснить.

И я увидела, что ему действительно трудно. Он держался, но силы тления отвоевывали себе место в тщедушном теле вампира сантиметр за сантиметром. Во всяком случае, лицо уже было нечеловеческим и даже не классически «вампирским». Если б Маша увидела, каков стал ее приятель… Лучше не надо.

— Обещаешь ли ты мне неприкосновенность? — На официальную просьбу надо отвечать официальными условиями сделки.

— Да. Насколько это в моих силах.

Хорошая оговорка. Значит, есть еще чьи-то силы…

Я ведь не боюсь, верно?

Не тот у меня возраст и статус, чтоб бояться.

— Я лечу с тобой. Через минуту.

…Кажется, наступил черед помела?

Мой летательный аппарат, долгие годы за ненадобностью покоившийся в самом дальнем углу кладовой, был срочно извлечен на свет… точнее, на мрак ночи. Благо домашние спят и не слышат, как я, потянувшись за помелом, обрушила с полки ящик со всякими радио— и компьютерными детальками, которые Авдей коллекционировал с упрямством абсолютно чуждого технике мужчины.

На всякий случай я заговорила квартиру — чтоб не было какой каверзы во время моего отсутствия и чтоб дети или муж не проснулись раньше того момента, когда я вернусь.

Надеюсь, что вернусь.

Я перед зеркалом энергично натиралась мазью для полета и посмотрела на себя:

— Ты ведь бесстрашная ведьма, верно? И у тебя все получится.

Главное — взлететь, а там поглядим…

Перед тем как вылететь в раскрытое окно, я сбегала в туалет и вернулась оттуда с новеньким вантузом.

— Прости, дорогой, — виновато прошептала я Авдею, подсовывая вантуз ему под бок. — Помело мне самой нужно. Спи крепко, и пусть тебе снится, что я рядом.

Муж засопел и с сонной улыбкой на лице обнял ценный сантехнический инструмент.

— Куда мы летим? — регулируя скорость помела, поинтересовалась я у своего крылатого спутника.

— Недолго, — невпопад ответил он. — Ты увидишь все сама.

Так-так. Потеря адекватного восприятия действительности налицо.

Что его так разрушает? Голод? Или… неведомый враг?

Я глянула вниз. Под подолом моей развевающейся ночной сорочки белесым размытым пятном промелькнул Измайловский парк. Далеко же нас занесло…

Вампир вдруг как-то неуловимо шевельнул крыльями и понесся вниз — к черному, матово блестевшему прямоугольнику крыши какого-то административного здания. Я, естественно, последовала за ним, ругая себя за то, что ввязалась в эту авантюру и практически разучилась закладывать на своем помеле крутое пике.

Мы опустились на крышу.

— Что это за здание?

— Офис… нашей фирмы… — Даже мысленное общение давалось ему с трудом. Однако… Как бы он на моих глазах не развоплотился. Что я тогда буду делать с его бренными останками?

Лучше об этом не думать…

Вампир нашел крышку люка аварийного выхода и с видимым усилием пытался ее открыть.

— Дай помогу. — Я вытянула руки ладонями вперед и изрекла Отверзающее заклинание. По крышке заструился голубоватый свет, запахло нагретым железом… Люк не открылся. Крышка просто распалась на молекулы.

— Извини, я переборщила, — смутилась я, но Кадушкин даже не обратил внимания на мою оплошность. Он молча принялся спускаться вниз. Я двинулась следом, стараясь не наступать на безвольно волочащиеся по узким ступеням металлической лестницы крылья.

Комната, в которой мы оказалась, была явно служебным помещением — ведра, полотеры, пылесосы занимали все полезное пространство.

— Знаешь, здесь чересчур темно. Света нельзя зажигать?

— Нет.

Понятно. Значит, придется пользоваться ресурсами собственного истинного зрения.

— Идем. — Вампир хотел было взять меня за руку, но я вывернулась:

— Не нужно. Я найду дорогу.

Из служебного помещения мы выбрались в коридор — длинный, обшитый панелями из карельской березы и устланный ковром, мягко ласкающим босые ноги. (Ну разумеется! Какая ведьма полетит на дело обутой?! Чем больше на тебе одежды — тем больше ты создаешь препятствий для собственной Силы. Это простых людей одежда защищает. Настоящая защита для ведьмы — ее нагота…)

Но ковер и стены — не главное. Уже в коридоре я почувствовала нечто…

Непонятное.

Тревожащее.

Так, наверное, настоящие саперы чувствуют, где поджидает их мина.

И мне, как и саперу, ошибка может очень дорого стоить.

Вампир, шедший впереди, покачнулся, словно хотел упасть в обморок. Не упал, конечно. Обмороки и вампиры — понятия несовместимые. Но, обернувшись, он посмотрел на меня, и в его стеклянномерцающих глазах я увидела какой-то всепоглощающий страх.

— Чего ты боишься? — подбодрила я его.

Он молчал, только теперь шел, опираясь рукой о стену, медленно и неуверенно.

— Хочешь, я пойду впереди? Ты слишком плох. Укажи мне направление.

Он слабо кивнул. В сознании у меня словно раздался щелчок, и я теперь видела весь офис глазами Романа Кадушкина. И знала, куда идти.

Коридор закончился высокими белыми дверями с позолоченной резьбой и бронзовыми ручками в виде обнаженных девушек. Игривый у вампиров вкус, нечего сказать… Я распахнула двери и…

Игривые мысли мигом вымело у меня из головы!

Видимо, это когда-то было демонстрационным залом. Слишком много диванов, шкафов, стеллажей…

Вернее, обгорелых и оплавившихся остатков наверняка дорогой и прекрасной мебели.

Но даже не это было главное.

Здесь была Сила.

Незнакомая, чуждая и потому страшная.

— Здесь словно взорвали объемно-детонирующую бомбу… — прошептала я.

Хотя по сравнению с непонятной Силой объемно-детонирующая бомба показалась бы игрушкой для группы продленного дня, да и стекла были целы, как ни странно…