Но добила его мадам лет сорока, недавно ставшая матерью и заработавшая послеродовую депрессию — настолько серьезную, что он был готов пойти на поводу у клиентки и перейти к рекомендации медикаментозных средств, но пока решил ограничиться витаминами. Все осложнялось тем, что мадам верила только в таблетки, но кого-то из врачей угораздило сказать ей, что прием лекарств может негативно отразиться на здоровье ребенка. Чтобы убедить ее в том, что ниацин — просто витамин, а не «эта кошмарная химия», Гарри потребовалось почти два часа и несколько звонков знакомому диетологу. После чего проветриться стало совершенно необходимо, пусть это больше походило на легкую пробежку до конца квартала и обратно.
Услышав за спиной характерный хлопок, Гарри благоразумно отвернулся и ускорил шаги — и еле успел вернуться в кабинет и удобно расположиться за столом, когда вошла Гермиона.
«Миссис Уизли, миссис Уизли, и пусть будет так даже в мыслях, — как раз убеждал себя Гарри. — А то вырвется ведь что-нибудь про Гермиону, и вся работа насмарку». Он вздохнул. Никогда не думал, что ему может быть так странно и тяжело — встретить бывших друзей.
* * *
Гермиона нервничала. Почему-то оказавшись в кабинете психотерапевта одна, без супруга, она почувствовала себя неуютно. Мистер Уайт ее вежливо поприветствовал и пригласил к столику, который стоял чуть в стороне. Только когда он предложил ей чай, она смогла сосредоточиться, грея пальцы об изящную чашку тонкого фарфора с китайским рисунком золотых рыбок. Она уже хотела открыть рот, чтобы сказать, как они красивы, но мистер Уайт ее опередил.
— Миссис Уизли, полагаю, будет проще начать с небольшой истории. Расскажите, где и когда вы познакомились с вашим мужем. Это было давно?
— Мы учились вместе в средней школе, — улыбнулась Гермиона.
Рассказ о своей жизни и учебе она давно придумала и почти выучила наизусть: боялась ляпнуть что-то о платформе девять и три четверти, Хогвартс-экспрессе или о поисках жабы...
— Это была школа-пансион. Поезд туда отправлялся из Лондона, там я с ним и познакомилась. В школу было разрешено брать своих питомцев, я помогала одному мальчику искать убежавшего... котенка.
Гарри незаметно прикусил щеку и осторожно выдохнул: как-никак, этот «котенок» по имени Тревор не раз шлепал по школьной спальне своими перепончатыми лапами: с его хозяином Гарри прожил бок о бок шесть лет. Да... хорош котеночек. Но Гермиона ничего не должна заметить! Тьфу, миссис Уизли.
Она и не заметила, хоть и взглянула испытующе — все-таки Гарри был профессионалом.
— Мы спрашивали по всему вагону. Я зашла в их купе, Рон там был со своим другом, Гарри. Они занимались, а для меня не было ничего важнее учебы, и мне захотелось посмотреть, как у них получается, а еще подружиться. Я так стремилась произвести впечатление на него и на Гарри, что тараторила как сорока.
— Он вам сразу понравился?
— Я... — она смешалась. — Я не знаю. Я тогда и не думала об этом. Мне было одиннадцать лет, что вы... Мне просто хотелось найти друзей, хоть кого-нибудь.
— У вас были друзья в школе, где вы учились? Соседские дети?
— Нет, — Гермиона вздохнула. — Теперь я, конечно, понимаю, что моим сверстникам было совершенно неинтересно общаться с до отвращения правильной заучкой и местами ябедой, но тогда для меня ничего не было важнее учебы. Я из кожи вон лезла, чтобы быть самой лучшей и самой примерной девочкой. Родители... — голос у нее дрогнул. — Они очень хвалили меня за это.
— Только за это? — насторожился Гарри.
— Они тогда очень много работали. Залог за дом — новый дом, в который мы переехали, аренда помещений под клинику... И оборудование у стоматологов очень дорогое.
— Вам очень не хватало их одобрения?
— Это значило для меня все.
— Как вы думаете, — Гарри сделал карандашом небольшую пометку в блокноте и постарался сменить тему, заметив, как болезненно отреагировала она на вопрос о родителях. — Вы тогда произвели впечатление на этих мальчиков?
— Да, — улыбнулась она. — Но вряд ли то, какое хотела. Они... — она замялась, подбирая слова.
— Вы не понравились Рону? — пришел на помощь Гарри.
— Нет, — загрустила она. — Рону я тогда совершенно не понравилась. И Гарри, кажется, тоже, но он этого не показывал. Он был... Он был знаменитостью, благодаря ему был... обезврежен один особо опасный преступник. Так что тогда я больше всего мечтала подружиться именно с ним — я ведь читала о нем, и это было... удивительно — встретить его наяву, в собственной жизни! Но Гарри был очень, очень скромным, и, хоть все считали его героем, он с этим не соглашался. К тому же, его роди...
— Извините, но как дальше развивались ваши отношения с мистером Уизли? — Гарри счел необходимым перевести разговор в нужное русло. Проблема миссис Уизли заключалась отнюдь не в Гарри и в том, каким он там был или не был, и уж тем более не в его покойных родителях.
— Первое время в школе Рон часто меня обижал, потому что я училась лучше него, а я ведь только хотела ему помочь. Гарри дружил с ним, и я надеялась, что они подружатся со мной, если я буду хорошо учиться и помогать им, но это не сработало.
— А что сработало? — мистер Уайт, казалось, проявлял такой искренний интерес, что Гермиона даже почувствовала вину, рассказав гладенькую, тщательно выверенную историю:
— В школу пробрался опасный преступник. Я... оказалась в неправильное время в неправильном месте. Он взял меня в заложники, угрожал оружием... Гарри и Рон должны были быть эвакуированы вместе со всеми, но они сбежали и отправились меня спасать... Гарри отвлек преступника, а Рон ухитрился выбить у него оружие, тут подоспели взрослые и нас спасли... Потом у нас были неприятности, — Гермиона ностальгически и очень тепло улыбнулась.
Всех неприятностей из-за этой истории были лишь пять снятых баллов. Лучшие потерянные баллы в ее жизни.
— Странно, мне казалось, что о такой истории должны были писать в газетах, — поделился Гарри.
— Ее засекретили, — пожала плечам Гермиона, радуясь придуманной заранее фразе. — У нас была непростая школа, шумиха там была не нужна.
— Понимаю. И именно после вашего чудесного спасения...
— Да, так мы и стали дружить. Мы вместе учились, вместе... исследовали школу и лес. Он казался нам огромным, опасным и сказочным. Знаете, сколько там было разных животных!
— Вы занимались в кружке юных натуралистов? — уточнил мистер Уайт. Глаза у него почему-то весело блестели. Гермиона снова вспомнила свои подозрения и тут же растеряла красноречие.
— Д-да, в нем.
А дальше случилось то, чего она сама никак не ожидала: после нескольких ничего не значащих вопросов о школе, предметах и дружбе Гермиона вдруг, опустив глаза, сделала совершенно шокирующее, в том числе и ее саму, признание:
— Знаете, я, наверное, на самом деле полюбила не Рона, а Гарри...
Послышался треск. Гермиона встрепенулась: мистер Уайт выглядел очень озадаченным, а в его руках были обломки карандаша. Заметив ее взгляд, он скупо улыбнулся:
— Думал, Фабер-Кастелл, а оказалось — подделка.
— Что?
— Карандаши. Фирма. Подделка. Я слишком сильно надавил на карандаш, и он сломался, хотя не должен был. Извините, пожалуйста. Продолжайте. Вы говорили про вашего друга Гарри.
Гермиона вздохнула. Эта фраза вырвалась у нее случайно, но реакция терапевта ее обидела, задела и смутила. Она только начала разбираться в себе — и обнаружила такое! — а тут он со своим карандашом. Конечно, карандаши ломаются! Она тоже во время разговора любила покрутить в руках что-нибудь... И все же это было грубо.
С другой стороны, такая реакция подтверждала ее сумасшедшую теорию... Или нет. Нет, Гарри не смог бы так вести себя и делать вид, что ничего не произошло. Он был...
— Он был героем. Во всем. Что бы он ни делал: инциденты на уроках, встречи с опасностями, спортивные игры — всюду он был первым. Единственное, где я могла его обойти — это знания. В остальном... Он просто являл собой идеал, все самое светлое, самое лучшее, что только может быть в человеке. Знаете, — она снова улыбнулась, — однажды в рамках урока по биологии к нам привели несколько очень строптивых коней. Единственный, кто к ним решился подойти — это Гарри! И не просто подойти, он прокатился на одном из них целый круг! В другой раз он убил змею, которая угрожала сестре Рона... И вот таким он был во всем. Настоящим героем.
