610

Baranowski. Potegnanie z diablem. S. 43–45, ср.: С. 48 n. Тот же автор считает «дохристианской демонической сущностью, связанной с болотами и лугами», другого дьявола из фольклора — Рокиту, см.: Moszynski. Kultura ludowa 2/1. S. 683.

611

Dlugosz 1–2. S. 107. В польский пример вкралась ошибка, так как святилище отнесли к «душам» мертвых, которых этот бог опекал (S. 166). Археологи приходят к выводу, что в гнезненских пригородах должны находиться следы культового места, К. Zurowski. Gniezno stoleczny grod pierwszych Piastow w swietle zrodel archeologicznych // PPPol. 2. S. 63; G. Mikolajczyk. Poczatki Gniezna 1. — Warszawa-Gniezno. S. 69–71. Однако же из текста Длугоша не вытекает, чтобы здесь существовало предание о некоем культовом месте; то, что он пишет на эту тему, похоже на полный вымысел. Ср.: Urbanczyk. Religia. S. 62.

612

М. Stryjkowski. Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi 1. — Warszawa, 1846. S. 137. Делая это сообщение, автор отмечает: «как Винцент Кадлубек, епископ краковский, первый хронист польский пишет», что не соответствует действительности.

613

Титмар (Tiethmar 7, cap. 59. S. 555) пишет о силезской горе: «…когда там почиталось проклятое язычество и всеми жителями чрезмерно чтилось».

614

Kowalczyk. Op. cit. S. 55. Отсутствие общего славянского слова, обозначающего храм, также говорит против их древнего происхождения у славян, Urbanczyk. Religia. S. 61; Urbanczyk. O religii. S. 39 n.

615

W. Filipowiak. Slowianskie miejsce kultowe w Trzebiatowie pow. Gryfice // MZPom. 3, 1957, wyd. 1958. S. 75–95; W. Filipowiak. Slavische Kultstatten Westpommerns im Lichte archaologische-toponomastischer Untersuchungen // DHCSlav. 1, 1969. S. 75–80. Другой аналогичный объект автор находит в местности Мельно, Кошалинский повят (S. 78), однако связь его с «весенним праздником» (Росалии) на основе названий Остеринсел и Остервальд представляется довольно проблематичной, так как первоначально русалиями назывались празненства, приходящиеся приблизительно на зеленые святки. Потканьский (Potkanski. Op. cit. S. 59) отмечал чаще всего на Пасху «Новое летко». Об археологических следах культа см. общий обзор: М. Dembmska, J. Gasssowski. Materialne przejavy kultu // Historia kultury materialnej Polski w zarysie 1. — Warszawa, 1978. S. 320–334, 378–379 (библиография).

616

Особенно: H. Cehak-Holubowiczowa. Kamienne kregi kultowe na Raduni i Slezy // APol., 3/1, 1959. S. 51–97; H. Cehak-Holubowiczowa. Wykopaliska na Gorze Kosciuszki w 1950 r. // Archeologia Slaska, 1/1957. S. 149–157; H. Cehak-Holubowiczowa. Kamienna konstrukcja kultowa pod szczytem…Slezy // Swiatowit, 23/1960. S. 479–492; H. Cehak-Holubowiczowa. Badania nad wierzeniami religijnymi na terenie Slaska // Religia pog. Slowian. S. 69–80. Кельтскую концепцию (наиболее обоснованную) представляют, в частности: J. Rosen-Przeworska. Tradycje celtyckie w obrzedowosci Protoslowian. — Wroclaw etc., 1964. S. 174–209; Z. Wozniak. Osadnictwo celtyckie w Polsce. — Wroclaw etc., 1970. S. 65–75. В Силезии мог находиться центр культа лугийских нахарвалов (чему не противоречит отсутствие там следов поселений римской эпохи), Wozniak. Op. cit. S. 74, сноска 105.

617

J. Gasssowski. Osrodek kultu poganskiego na Lysej Gorze // Religia pog. Slowian. S. 47–60. Иначе: Rosen-Przeworska. Op. cit. S. 182. О культовых местах в горах в последнее время писали Дембиньская и Гонссовский (Dembinska, Gasssowski. Materialne przejawy kultu. S. 323). К сожалению, не все исследователи знают, что версия о трех идолах Лада, Бода и Лели на Лысой горе — это не исторический источник, а литературный вымысел, хотя и сохранившийся в народном предании. Отсюда наверняка происходят и различные литературные версии без заслуживающего внимания основания о сохранении до нового времени языческих обычаев, напр. на Витославской горе, см.: Е. i J. Gassowscy. Lysa Gora we wczesnym sredniowieczu. — Wroclaw etc. S. 92 (при кн. Галицком). Уже по другому поводу Тыменицкий (К. Tymieniecki. Poczatki Kielce w zwiqzku z pierwotnym osadnictwem Lysogor // Pamietnik Swietokrzyski 1, 1930, wyd. 1931. S. 67) высказывал предположение, что в дохристианскую эпоху в Свентомеже (Ст. Тарчек) существовала ярмарка и культ покровительствовавшего этой ярмарке сверхъестественного существа. Это скорее анахронизм племенной эпохи.

618

В общем виде их рассмотрела Ковальчик (Kowalczyk. Op. cit. S. 61–69), см. также: Т. Seweryn. Figury kultowe // SSSlow. 2. S. 55 n., а особенно: Eisner. Rukovet slov. archeol. S. 473–475 (с обширной библиографией по всему Славянскому миру); Dembinska, Gassowski. Materialne przejawy kultu. S. 325–329. He помогла объяснить культ Святовита и фигурка с четырьмя лицами 9 века (9,3 см), найденная в Волине, экстенсивно интерпретируемая археологами, напр.: W. Filipowiak, J. Wojtasik. Swiatowit z Wolina // ZOWiek., 41, 1975. S. 82–89.

619

Abraham. Exhortatio. S. 228, см. выше.

620

Bruckner. Kazama. S. 341, cp.: 346–347, где появляются «wroschniczi, badaczye, zaklinayaczi i lekownycze, ptakoprawniczi, swzatoguszlnyczy, nawqsznyczy, czyasszoguschlnyczy», cp.: Bruckner. Literatura religijna 1. S. 40–41: «А однако всех этих категорий в Польше вообще не было». Существенное разделение колдунов по специализации может казаться сомнительным, но не были ли эти названия произведены от различных магических функций?

621

Колдуньями сделал Космас (Kosmas 1, cap. 3) трех дочерей Крока: Кази, Тетку и Любошу. Колдунья в землях лучан — это одна из многих «Эвменид». В Польше эту категорию представляет Ванда Кадлубека, но только во время встречи с «леманском тираном».

622

Chronicon Montis Sereni (Lauterberg, ныне Petersberg k. Halle) // Scriptores, 23/ 1874. S. 176. Недостоверным считает это описание Лабуда (G. Labuda. Nowa synteza dziejow spolecznych kosciola polskiego w sredniowieczu // PHist., 60/ 1969. S. 379).

623

Tietmar 6, cap. 24. S. 347–349.

624

Dlugosz. Op. cit., 1–2. S. 107, где содержится описание установленных язычниками забав: «…Игры такого рода, с бесстыдными и сладострастными песнями и жестами, хлопаньем в ладоши и прочими любовными заклинаниями; призывал преждереченных богов и богинь хлопаньем, жестами и повторяющимися заклинаниями…». По мнению Брюкнера (Bruckner. Slownik etymologiczny jezyka polskiego. S. 37, 512), слово «стадо» было немецкого происхождения (Stute), а значит, не являлось традиционным славянским названием и было введено Длугошем. Однако же Длугош (Dlugosz. 1 cit.) утверждает, что языческий ритуал сохраняется до сей поры: «…что вплоть до наших дней в отдельные годы во дни Пятидесятницы начинают… которое на их языке называются „стадо“». Из этого, конечно же, не вытекает, что празднование было немецким заимствованием. Об этом празднике см.: Potkanski. Op. cit. S. 3–42.

625

Herbord 2, cap. 14. S. 84: «Ибо был некий праздник язычников, который безумный народ отмечал с играми, роскошью и пением, оглушив нас громкими воплями». Население съезжалось со всех племенных земель: «около четырех тысяч человек со всей провинции». Нидерле (Niederle. Ор. cit. S. 254 n.) связывал это празднование с днем Купалы, однако оно проводилось позднее (23 июня). Иная датировка этого праздника около Зеленых святок. Ср. также о пыжицких торжествах: Potkanski. Op. cit. S. 11–12.