— Уж сделай такое великое одолжение, — усмехнулся я.

Ворчание чура давно стало частью его образа, стиля общения. Не думаю, что он сам придавал ему значение. И едва ли ему, действительно, требовалось одобрение. Уверен, на самом деле фамильяра интересовала лишь пища. И она ему требовалась. Для развития. Он брал энергию из плоти, поглощая её и претворяя в какую-то свою собственную силу. Возможно, это было сродни алхимии, а может, и нет. Всё-таки, фамильяр был как частью этого мира, так и другого — в котором я родился. Мира богов.

Василиса исчезла, а я позвонил в госпиталь, чтобы узнать, как дела у Михаила. Дежурный врач ответил, что с парнем всё по-прежнему. Угрозы для жизни не было, но он оставался в коме. И сколько она продлится, никто предсказать не мог. Увы, не все травмы лечатся алхимагией. Пока.

Разговор с врачом навёл меня на мысли о Магистерии. Вожделенном Философском камне, о котором так мечтали люди этого мира. И я, в том числе. Раз уж стал одним из них.

Завершив беседу, я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Пора заглянуть в Карман моего отца. И узнать, чем он занимался и каких результатов достиг. Моих знаний, конечно, не хватит, чтобы понять всё. Но было очень любопытно, наконец, посмотреть, за чем так охотятся алхимаги от мала до велика.

Мои штудии прервал стук в дверь. Я так погрузился в то, что оставил в наследство Николай Мартынов, что не сразу понял, какой именно звук доносится до меня, словно проходя сквозь толщу воды.

Открыв глаза, несколько раз моргнул, приходя в себя.

Стук повторился.

— Кто там? — сипло крикнул я.

— Еремей, Ваша Светлость. Позвольте войти.

— Открыто!

Дверь отворилась, и камердинер переступил порог. Вид у него был странный. Таким я старика ещё не видел. Он всегда казался спокойным, уверенным и… знающим, что делать. Даже когда моих родителей убили, не растерялся.