— Ты говорил мне быть осторожным, а я сказал тебе, что просмотрел достаточно видео на YouTube, чтобы знать, как это делать. Я должен был тебя послушать.

— Да, стоило. Я чаще всего оказываюсь прав, - надменно отвечаю я, и мы оба хихикаем. Потому что чаще всего мы оба ошибаемся.

— Да, ты прав. Просто иногда я слишком глуп, чтобы заметить… - он замолкает, и я не знаю, что сказать. Я хочу сказать ему, что он не глупый, а один из самых умных людей, которых я знаю. Он всегда знает, что сказать и как общаться, когда мне не до разговоров. Он не тупой. Он умный. Он находчив. Он страстный. Он так много всего.

На лице Трента появляется мечтательное выражение, как будто он вспоминает.

— Больше всего мне понравилось то, что я был вдали от всего. Только мы вдвоем. Никаких ожиданий, никакой работы, никаких правил, которые запрещали бы нам есть пончики на завтрак, обед и ужин. Мы могли просто быть.

Это и есть Трент. Всегда доволен тем, что он сам по себе, что он сам делает, не беспокоясь о том, что о нем думают другие.

— Мы можем поехать еще раз, - говорю я ему, — Но только без ловли крабов. И нам не придется спать на заднем сиденье нашей машины. На этот раз мы сможем позволить себе номер в отеле.

Это должно было прозвучать как шутка, но, судя по его удрученному выражению лица, она провалилась. И теперь я чувствую себя еще большим засранцем.

— Трент... Я не...

Его рот прижимается к моему, прерывая мои слова. Его поцелуи возвращают меня домой. Его язык нежно исследует мой рот, поглаживая и уговаривая. Напоминает мне, как легко быть с Трентом.

Мы можем бороться, пока боремся вместе.

ГЛАВА 7

ТРЕНТ

Черт. Это отстой. И под этим я подразумеваю все. Киан принес мне мой дневник в понедельник на прошлой неделе, и он до сих пор не сдвинулся с места на комоде, потому что у меня нет музы, которая вдохновляла бы меня на написание. Ни одно из слов, проплывающих в моем мозгу, не имеет смысла, а на бумаге они звучат еще хуже.

Целая неделя, и я трижды уходил из дома Митча на собрания анонимных алкоголиков. Три раза я сидел на жестких стульях и слушал, как ужасна жизнь людей и что именно это подтолкнуло их к пьянству. Три часа я слушал о самых страшных травмах, которые мне приходилось слышать в своей жизни. Я бесчисленное количество раз пересматривал свою собственную жизнь, начиная с первых воспоминаний и заканчивая нынешними, задаваясь вопросом, почему я считаю свою жизнь настолько ужасной, что мне нужно употреблять алкоголь, чтобы справиться с ней.

Однако все не так, по крайней мере, не так, как описывает человек, ведущий группу. Он всегда говорит: «Нет правильного способа страдать", как будто это может утешить.

Все делятся. Они рассказывают свои истории, утешают друг друга, а я сижу на жестком раскладном стуле и возмущаюсь, что мне вообще нужно быть здесь.

Сегодня вечером состоится еще одна встреча, и я собираюсь пойти на нее. Потому что это моя единственная цель: измениться и стать тем мужчиной, которым я должен быть для Киана.

Киан. Мы переписываемся каждый вечер, и он говорит мне о своей любви каждую ночь перед тем, как заснуть. Только благодаря ему у меня есть силы преодолевать симптомы абстиненции. Они незначительны, по сравнению с некоторыми людьми в группе.

Усталость - самое страшное, но Митч, кажется, не возражает, если я засыпаю на диване, в то время как мы должны работать над головоломкой из пяти тысяч кусочков. Он планирует поместить его в рамку, но слишком верит в то, что мы справимся. Не зря же его называют "невозможным пазлом".

— Я заказываю пиццу. Что ты хочешь? - кричит мне Митч из гостиной.

— Пепперони с колбасой и сыром - при мысли о куче начинок и дополнительном сыре мой рот наполняется водой, а желудок урчит в знак благодарности.

— У тебя есть деньги на дополнительные расходы?

— Запиши на мой счет, - говорю я.

Я бы чувствовал себя виноватым, но это же Митч. Человек, которого я считаю отцом, потому что он ближе всего к родителям. Тот, кто будет осуждать меня за мои глупости и одновременно баловать меня, покупая все мои любимые закуски. Даже если я не сделал ничего, чтобы заслужить такое VIP-обслуживание. Я выхожу из спальни, закрывая за собой дверь, чтобы сохранить в этом доме хоть какое-то подобие приватности. Митч сидит на диване перед телевизором и смотрит старые повторы телешоу. Его спина сгорблена над журнальным столиком, он разделяет кусочки головоломки на разные секции, как будто это поможет ему разобраться, что к чему.

Я пристально смотрю на него, изучая его. Он уже не тот человек, каким был, когда впервые взял нас с Кианом в дом. Глубокие морщины на лбу и в уголках глаз разгладились, кожа сморщилась от старости. В этом году ему исполнится шестьдесят лет, и с каждым годом я все больше боюсь его потерять. Он - единственная семья, которая у нас есть.

— Чертовски вовремя ты появился здесь! Мне нужна помощь. Этот сукин сын выводит меня из себя.

Я хихикаю и сажусь рядом с ним на потертый кожаный диван. Вентилятор в углу дует прямо на нас, шелестя моими волосами. Мы сидим в тишине, пока я следую его методу разделения частей. Это не неловкость, это тишина, которая возникает от покоя. От того, что мы находимся в моменте и не нуждаемся в словах, когда вы оба находитесь на одной волне.

Раздается звонок в дверь, и Митч встает, кладет руки на заднюю поверхность бедер и разгибает спину. От громкого хлопка болят мои собственные суставы.

— Пицца пришла, - сообщает радостный голос.

О! Киан! Я так рад видеть Киана, что, торопясь встать, ударяюсь о стол, сбивая осколки на пол. Тысячи кусочков разлетаются, и мое сердце падает.

Конечно, блядь. Еще одна вещь, которую я проебал. Не дожидаясь, пока они войдут и увидят, какой ужас я устроил и как разрушил проект Митча, я бегу в спальню и закрываю за собой дверь. Бросившись на кровать, я едва сдерживаю крик, который хочет вырваться из моего рта в яростном порыве гнева.

Ярость.

Ярость.

Я хочу выпить.

Мне нужно выпить, чтобы это подавляющее чувство ушло. Это единственное, что может заставить его исчезнуть, хотя бы ненадолго.

Я слышу шаги в гостиной, и эти звуки так похожи на стук в моем виске. Что бы я отдал сейчас, чтобы исчезнуть, чтобы они не видели во мне того, кем я являюсь - тем, кем я всегда был. Я не могу измениться. Не знаю, почему я вообще думал, что смогу. Потому что в своей основе я ничем не отличаюсь от того, каким был неделю назад.

Месяц назад.

Год назад.

Десятилетие назад.

Я все тот же кусок дерьма, с куском дерьма матерью и отчимом, который не собирается ничего делать в жизни.

— Трент? - с той стороны двери раздается неуверенный стук, и мне приходится зарыться лицом поглубже в подушку, чтобы не наделать глупостей. Например, не расплакаться.

— Трент, ты можешь открыть дверь? Пожалуйста? - Киан не злится - он никогда не злится. Только становится разочарованным, отвращенным, расстроенным. Все, что от него исходит хуже, чем от любого другого, кого я когда-либо знал.

Я могу вынести физическую боль. Я терпел ее годами и никогда не издавал больше ни звука. Но душевная боль еще хуже. Это паразит, который высасывает из меня всю жизнь, пока я не превращаюсь в пустоту, умоляя кого-то положить конец моим страданиям.

Услышав, как слегка покачивается дверная ручка, я понимаю, что он пытается взломать замок. Глупо умный ублюдок... он не знает, когда нужно остановиться.

— Уходи, Киан. Я не в настроении.

— Мне все равно. Я войду независимо от того, откроешь ли ты дверь или я сам ее открою, -  утверждает он. Потому что он также упрям, твердо стоит на своем и не позволяет ничему и никому встать на своем пути. Даже если при этом он чувствует себя неловко.

Замок щелкает, но я не делаю ни малейшего движения, чтобы встать, позволяя горячему воздуху собственного дыхания обдать мое лицо. Опустившись на кровать, я чувствую теплое тело Киана, прижатое к моему, и его цветочный аромат проникает в мои чувства.