И вот уже стреляют, стреляют! Где эти чертовы чечены? Где война?.. Командиры, ау-ууу!.. Некоторые рвутся воевать прямо здесь и сейчас… Сколько можно медлить! Надо ввязаться в какой-нибудь бой, прежде чем развезет от жары.

В бой! И поскорее… Эти чертовы грузовики, что с бочками бензина, нас только тормозят. Они впереди колонны. Неповоротливые, мать их! Говнюки! Дайте нам дорогу!.. Мы бы уже вовсю воевали!.. Если бы не эти грузовики.

У самых пьяных Жора и сержант Борзой продолжают отбирать оружие, автоматы под брезент!

Жора и сержант вынужденно разделились – в кузове первого порожнего грузовика бдит Жора. Его задача усадить на опилках (желательно уложить) самых упившихся и буйных. Таким водки всегда мало! Спать не желают… Уложить… Пусть ползают теперь по опилкам и друг по другу.

Во второй грузовик сержант Борзой-Бабкин отобрал более спокойных и сонных. Всем лежать… Спать на опилках, чего уж лучше!.. Едва докурив, сержант Борзой и сам засыпает.

Но ненадолго. Заснувшие шевелятся. Кто-то поднимет башку… Кто-то негромко зовет кореша:

– Мудила-аа… Мухи-и-ин!

Однако сержант Борзой, лежа сверху (сразу на двух-трех солдатах), спит бдительно. Он начеку. Если кто зашевелился, сержант, не просыпаясь, тотчас переползает на него. Наваливается. Под сержантской тяжестью (и властью) тот притихает. Заснул. С ним вместе засыпает и сержант. Хоть и опять ненадолго.

Зато Жора в первом грузовике держится на ногах вполне. Он в отличие от сержанта не переползает через своих подопечных. Он перешагивает. И затем просто сшибает с ног очередного буйного, некстати приподнявшегося. Р-раз!.. И тот уже барахтается на дне кузова. На опилках. Кричит:

– Как ты мог, сучара! Как ты мог меня!.. Рядового Коптева!.. Ответишь!

Но Жора даже не смотрит на него. Он один стоит сейчас в рост в кузове грузовика. Чуть держась за кабинку… Он один смотрит на дорогу. Он просто один. Ему нравится, как клубится кавказская пыль. Как она мощно завихряется!

Двадцатилетнему Жоре хорошо стоять. В кузове мчащегося грузовика. Ему думается, он сейчас в далеком солнечном детстве. В самой глубине детства!.. Мне пять лет, думает он. Нет, семь.

На пустой платформе застыл Красная Повязка. Он в некотором ступоре… Вокруг опустевшие рельсы, пустые пути, безлюдный вокзал. Тихо.

Сзади к Красной Повязке вновь подходит старик чеченец. Он без тележки, однако же опять со своей, никому здесь не нужной бляхой носильщика на груди.

Оба молчат.

– Сашик будет недоволен, – опять изрекает старик.

– Да фиг с ним, с Сашиком.

– Не говори так.

Красная Повязка сплюнул в сторону. Слава богу, разделался с солдатней. Надо же!.. Из Ханкалы ни одна зараза не приехала солдат встретить!

Бедолаг-солдат гоняли с поезда на поезд. Не спавших. Не евших… Счастливчики, они хотя бы водки нажрались… Сначала туда-сюда под Ростовом. Забыли придать офицера вместо заболевшего… И почему только один офицер? И даже в Моздоке трижды! – трижды их пересаживали!

– Давно таких солдат не было, – вздыхает старик чеченец.

– Давно.

– Таких пьяных совсем не было. Не помню.

– Год назад были.

– Э-э!.. Целый год!

И Красная Повязка, и старик думают об одном – и зачем сюда таких присылают? Кто их собрал? Откуда они?.. Как будто приехали из прошлого.

– Сашик будет недоволен, – со вздохом повторяет старик. – Зачем же незнакомых солдат – в его грузовики?

Красная Повязка, еще разок сплюнув, спрашивает:

– Ты разве видел его здесь?

– Два дня назад.

– И как?

Старик скорбно произносит:

– Сашик совсем не улыбался.

– Да-ешь войну!.. – орет солдат. Весь в опилках… Кое-как поднявшийся в тряском кузове грузовика.

Устроил бы и мир с чеченами. Долгий-долгий мир… Чечены тоже люди. А солдаты могли бы половить здесь рыбку. В горных речках, говорят, отличная рыбешка, хотя и мелкая.

Однако все-таки общее и дружное солдатское мнение – на войну! Мать вашу! Почему так медленно едем?!. Начхать! Дайте нам дорогу!.. Бензин?.. Горючка для майора Жилина… Кто такой этот гондон Жилин? И уже сколько про него базара!.. Нахер его!

Три его грузовика с бочками?.. Вот и пусть их чечены спалят!.. Начхать… У-уууу! Как огонь заполыхает!..

Они уже отъехали около ста километров. Им начхать.

Зато майору Жилину не начхать на грузовики с горючкой. Майор Жилин – это я.

Прораб Руслан хладнокровен. Руслан мне звонит без паники. Он только-только подключился к колонне, чтобы сопровождать грузовики с бензином… Да, да, проблема! Колонну остановили… Еще и гор не видно, а уже проблема!

По его словам, дело идет к большому выкупу или к большой крови. Колонна стала на полдороге. Перегородившие путь чичи требуют денег.

Пьяная солдатня, Александр Сергеич. В грузовиках… В дым пьяная… Их всех порежут. Их почему-то прикрепили к нашей колонне.

– Чичей много?

– Достаточно.

– БТРы стреляли?

– Слава богу, нет.

Отзвонив майору Жилину, свой мобильный телефон Руслан, конечно, спрятал. Тут же!.. Мобильник здесь, на дорогах, зачастую повод и предмет первой ссоры. Первая искра!

Но голос его не дрогнул. Это хорошо.

– Еду, – говорит майор.

Разрулить ситуацию. И поскорее!.. Руслан будет стоять до последнего.

Говоря общо, Руслан – чеченец, и он ненавидит федералов. Но говоря конкретно, Руслан – чеченец, и он честен в порученном ему деле. Такой коктейль чувств… Частый здесь, в Чечне… Майор Жилин знал своих. (Я знал. Я так и видел Руслана с трехцветным российским флажком. Стоит Руслан, не дрогнет… Возле нашего головного грузовика, полного по самый край бочками с классным бензином. Это как жидкая взрывчатка.)

Чеченцы-вояки, напавшие на колонну, наверняка подсмеиваются над Русланом. Что делает прораб на большой дороге?.. Мало-помалу оскорбляют. У него в отличие от боевиков нет ни автомата, ни пистолета… Только флажок.

А потому майор Жилин, выскочив на прямую дорогу, гнал вовсю свой джип-козелок. (Я уже гнал. Я спешил.)

Но кое в чем майор Жилин заторопился. Не угадал в выборе солдата… Майор взял его, чтобы при случае тот порулил. Или чтобы солдат выставил в окошко дуло автомата, когда майор сам будет рулить. С виду солдат как солдат… Угадать трудно… Когда берешь кого-то в помощь.

По расстоянию были не так далеко, успевали…

Издали уже видны чеченцы. Мелкие фигурки, стоя возле колонны, трясли автоматами… Солдат загодя сильно трусил. Глаза совершенно круглые! Хотя он и выставил свой автомат.

Звонок… Руслан сумел-таки позвонить мне еще раз – чичи разъяренные, майор!.. Они только-только из зеленки. Бомбленые… Голодные… Будьте готовы ко всякому.

Да, да, полевой командир согласился, чтобы майор Жилин дело с захваченной колонной разрулил. Чтобы замирил. Командир согласился, как только услышал, что майор Жилин сейчас недалеко. И конечно, чтобы деньги… Полевой командир так и сказал: «Майору я доверюсь. Но пусть приезжает скорее. И с деньгами».

– Какие они солдаты, Александр Сергеич! – торопился сказать Руслан. – Так себе… Салаги.

– А офицер?

– Нет его.

Майор переспросил – не набивают ли чичи цену, Руслан? Надо ли сейчас так спешить?..

– Надо, надо, Александр Сергеич. Крови много будет!

– Война, Руслан.

Чеченцу лучше сразу и прямо сказать главное. Озвучить. Чеченца не надо успокаивать. Тогда он сумеет включиться весь… На главном инстинкте. Проблема в том, что у майора Жилина как раз в те дни не было денег. (У меня были деньги, но мало.)

– Александр Сер…

Разговор с Русланом прервался. Помехи… Близость к колонне уже мешала слышать. Всякая колонна – гора металла.

Однако помехи возникли не только в эфире…

Прямо на дороге… Перед машиной вдруг вырос чич с автоматом. Выскочил из кустов.

– Ч-черт!