ГОД ТРЕТИЙ
Глава первая
8 сентября
Аллея Оборотней
Звонкие Тополя
Любимый!
Вот и кончилось лето… лето, в котором я видела тебя всего один раз — в мае. А я вернулась в Звонкие Тополя. Начинается мой третий, и последний, год в Саммерсайде. Мы с Кэтрин чудно провели время в Грингейбле, и мне будет ужасно не хватать ее в школе. В средней группе теперь станет преподавать коротенькая, толстенькая и веселая, как щенок, учительница. Больше о ней сказать нечего. Видно, что она ни разу в жизни не задумывалась. Она мне нравится… и всегда будет нравиться — но открывать в ней нечего. А в Кэтрин оказалось так много всего — надо было только пробиться сквозь стену, которую она вокруг себя воздвигла.
У нас в доме ничего не изменилось… а впрочем, неправда — кое-что изменилось. Наша старая корова отправилась пастись в райские кущи — как известила меня Ребекка Дью, когда я в понедельник утром спустилась завтракать. Вдовы решили не заводить новую, а просто покупать молоко у мистера Черри. Из этого следует, что Элизабет больше не будет приходить по вечерам к калитке за стаканом парного молока. Но миссис Кемпбелл как будто смирилась с тем, что она постоянно бегает ко мне в гости, так что отсутствие молока не будет играть большой роли.
Назревает и еще одна перемена. Тетя Кэт грустно сказала мне, что они решили отдать Мукомола и ищут, кто бы его взял. «Но почему?!» — воскликнула я. Она объяснила, что они это делают ради сохранения мира в доме. Ребекка Дью все лето твердила, что он ей осточертел, и, видимо, не успокоится, пока они от него не избавятся. Бедный котик! Он такой милый, мягкий и забавный!
Завтра суббота, и я обещала миссис Реймонд присмотреть за ее близнецами: ей надо поехать в Шарлот-таун на похороны кого-то из родственников. Миссис Реймонд вдова. Она поселилась в Саммерсайде прошлой зимой. Ребекка Дью и вдовы — честное слово, Саммерсайд просто кишит вдовами! — считают, что миссис Реймонд слишком заносится, но она очень помогла мне и Кэтрин ставить пьесу, и я чувствую, что должна отплатить за добро добром.
Ее детей зовут Джеральд и Джеральдина, им по восемь лет и на вид они просто ангелочки. Но когда я сказала Ребекке Дью, что собираюсь приглядывать за ними в субботу, она поджала губы.
— Но я люблю детей, Ребекка!
— Дети детям рознь, мисс Ширли. Таких сорванцов, как у миссис Реймонд, свет не видывал. Она считает, детей нельзя наказывать — что бы они ни вытворяли. Хочет, видите ли, чтобы они вели себя естественно. Поглядеть на них — тихони, но я слышала от соседей, что на них просто управы нет. Как-то к миссис Реймонд зашла жена пастора, и, когда она, поговорив с хозяйкой, собралась уходить, с площадки лестницы ее обстреляли луковицами, сбив при этом шляпку с ее головы. А миссис Реймонд только и сказала: «Дети всегда плохо себя ведут, когда хочешь, чтобы они показали себя с лучшей стороны». Она вроде бы гордится, что они такие сорвиголовы. Да что с них взять — они из Штатов приехали, — закончила Ребекка Дью, словно этим все объяснялось. Ребекка столь же мало расположена к янки, как и миссис Линд.
Глава вторая
В субботу, часов в одиннадцать, Энн отправилась к миссис Реймонд. Она жила в хорошеньком старомодном коттедже на окраине Саммерсайда. Миссис Реймонд была уже готова к отъезду… пожалуй, только слишком нарядно одета для похорон. Особенно это касалось украшенной цветами шляпки, из-под которой волнами спускались на плечи красивые темно-русые волосы. Выглядела она прекрасно. Восьмилетние близнецы, унаследовавшие красоту матери, сидели на ступеньках лестницы — ни дать ни взять два маленьких херувима. У обоих были розовые щечки, большие голубые глаза и ореол пушистых белокурых волос.
Когда миссис Реймонд представила им Энн, сказав, что она согласилась прийти и побыть с ними, пока мама будет на похоронах дорогой тети Эллы, они одарили ее нежной улыбкой.
— Вы ведь будете хорошо себя вести и не доставите хлопот мисс Ширли, правда, мои малютки?
Малютки кивнули головами с серьезным видом и каким-то образом ухитрились, хотя это казалось невозможным, принять еще более ангелоподобный вид.
Миссис Реймонд попросила Энн проводить ее до калитки.
— Эти дети — все, что у меня осталось, — со слезами в голосе сказала она. — Может быть, я их немного избаловала… я знаю, многие так считают… Но вы заметили, мисс Ширли, посторонние всегда уверены, что они лучше вас знают, как надо воспитывать ваших детей? А я считаю, главное в воспитании — любовь, а не шлепки. Разве вы не согласны, мисс Ширли? Я убеждена, что у вас с ними никаких проблем не будет. Дети всегда знают, с кем можно позволить себе вольности, а с кем нет. Я как-то попросила побыть с ними эту бедную старушку мисс Праути, но детям она не понравилась. Ну и конечно, они ужасно баловались — вы ведь знаете, что от детей этого следует ожидать. В отместку она распустила о них по городу самые нелепые слухи. А вы им непременно понравитесь, и они будут вас слушаться. Разумеется, они резвые дети… но дети и должны быть такими, правда? Очень грустно видеть детей, у которых запуганный вид. Я хочу, чтобы они вели себя естественно, а слишком послушные дети это абсурд. Вы согласны? Только не разрешайте им пускать кораблики в ванне и залезать в пруд. Я так боюсь, что они простудятся… их отец умер от воспаления легких. — Из глаз миссис Реймонд, казалось, вот-вот польются слезы, но она мужественно их сдержала. — Если они будут ссориться, не обращайте на это внимания — вы заметили, что дети всегда ссорятся? Но если на кого-нибудь из них нападает чужой… тут они забывают все свои распри. На самом-то деле они обожают друг друга. Я могла бы взять с собой на похороны одного из них, но они об этом и слышать не хотели. Они еще ни разу в жизни не расставались. А за двумя детьми я бы на похоронах не уследила. Так что вы понимаете…
— Не беспокойтесь, миссис Реймонд, — сказала Энн. — Я уверена, мы втроем прекрасно проведем время. Я люблю детей.
— Я так и знала! Я с первого взгляда почувствовала, что вы любите детей. Это всегда видно. У человека, который любит детей, есть что-то такое в лице. Бедная мисс Праути терпеть их не может. Она в них ищет только плохое — и, конечно, находит. Вы не представляете, как легко у меня на душе от сознания, что мои малютки будут под присмотром человека, который любит и понимает детей. Я еду на похороны со спокойным сердцем.
— Могла бы и нас взять! — вдруг завопил Джеральд, высовывая голову из окна на втором этаже. — Как что интересное, так ты едешь без нас!
— Ой, это они в ванной! — трагическим голосом воскликнула миссис Реймонд. — Мисс Ширли, дорогая, пожалуйста, выставите их оттуда. Джеральд, миленький, ты же знаешь, что мама не может взять на похороны вас обоих. Ой, мисс Ширли, он опять надел шкуру койота, которая лежит на полу в гостиной, и завязал лапы у себя под подбородком. Он ее испортит. Пожалуйста, заставьте его сейчас же ее снять. Мне надо спешить, а то я опоздаю на поезд.
И миссис Реймонд поспешно удалилась, а Энн побежала наверх. Там она обнаружила, что ангелоподобная Джеральдина ухватила брата за ноги и пытается вытолкнуть его в окно головой вниз.
— Мисс Ширли, скажите Джеральду, чтобы он не смел показывать мне язык!
— А тебе что, больно от этого? — улыбаясь, спросила Энн.
— Больно не больно, но я не позволю ему дразниться, — отрезала Джеральдина, бросая на брата свирепый взгляд.
— Мой язык — что хочу с ним, то и делаю, — огрызнулся тот. — А ты мне не указ. Правда, мисс Ширли?
Энн не стала отвечать на провокационный вопрос.
— Дети, до обеда остался всего час. Может, пойдем в сад и там поиграем? А ты, Джеральд, положи шкуру койота на место.
— Но я хочу играть в волка!
— Он хочет играть в волка, — подтвердила Джеральдина, вдруг переметнувшись на сторону брата.
