Виконт же продолжал:

— Князь, все серьезнее, чем вам может показаться. Открою вам ту тайну, которую, будучи пьяным, я неосторожно сообщил баронессе фон Шварценберг. Император Франц скоро умрет. Смерть уже отправилась за ним.

— И что же вы хотите от меня? — спросил я, стараясь оставаться спокойным.

Леопольд Моравский ответил, и его глаза горели решимостью:

— Нам важна ваша помощь, князь. Нам нужны союзники и необходима поддержка из России. Мы предлагаем вам возможность стать частью нашего заговора. Возможно, что вы сможете изменить ход событий наилучшим образом, поскольку я заметил в этом походе, что удача на вашей стороне. А потому решайтесь. В этой ситуации нет места для неопределенности.

Когда мы пошли обратно, то оба молчали. Усилившийся ветер закружил вокруг настоящую метель. Завывания налетавших порывов мешали разговору. И каждый из нас думал о своем. Виконт, наверняка, переживал из-за того, что сказал мне слишком много лишнего. Я же, разумеется, серьезно задумался над его словами. То, что он мне предлагал, несло большую опасность. И я не мог не чувствовать, что на кону находится не только моя собственная жизнь, но и судьба Иржины. Когда мы уже подходили обратно к чумному монастырю, свежий подмороженный снег под нашими ногами хрустел, словно предвещая грядущие события, когда с хрустом начнет рушиться привычный уклад жизни австрийцев, и они внезапно сделаются не австрийцами, а мораванами, жителями Великой Моравии.

Вскоре мы уже подошли к солдатским кострам, горевшим снаружи монастырских стен, и виконт нарушил молчание:

— Если вы не возражаете, князь, я предлагаю заглянуть в шатер графа. Необходимо решить, когда же мы отправимся отсюда в Здешов.

— Я думал, что сможем выдвинуться из монастыря сегодня же. Но вижу, что дело замедлилось, — высказал я свои наблюдения.

— По-моему, граф ждет кого-то, — сообщил Леопольд.

— И кого же? — поинтересовался я.

Виконт ответил достаточно честно, как мне показалось:

— Я точно не знаю. Граф всегда был очень осторожен в своих делах. Он знает, что в нашем братстве не все так просто. Каждый шаг может оказаться роковым, особенно, когда дело касается тех, кто владеет большой властью. Граф стоит в иерархии Свидетелей Великой Моравии гораздо выше меня. А потому он мне не докладывает о подробностях. Сам же он знает очень многое. Известия ему из разных краев приносят его птички, почтовые голуби. Потому графу тоже важно поскорее добраться отсюда до Здешова. Ведь в моем родовом замке имеется большая голубятня, а мой младший брат так же одержим голубиной почтой, как и сам граф. Потому я не сомневаюсь, что в Здешове уже получили сообщения о нашем скором прибытии.

Костры, мимо которых мы проходили, трещали, подбрасывая оранжевые искры в холодный декабрьский воздух навстречу падающему снегу. Я внимательно посмотрел на виконта, его лицо было освещено светом пламени, а в глазах читалось беспокойство. Возможно, теперь он опасался того, что я использую его же откровенность против него самого. Тем не менее, он продолжил говорить:

— Если граф ждет кого-то, то это может быть не просто курьер. Возможно, что сюда прибудет кто-нибудь из тех высокопоставленных особ, что стремятся к власти, но предпочитают действовать тайно.

В это время, пройдя мимо длинной вереницы трофейных лошадей и конюхов, задающих им корм из обозных телег, мы наконец-то достигли большого шатра, укрытого от ветра каменными стенами монастырского амбара с провалившейся крышей. На пороге стоял и сам граф, раскуривая трубку с ароматным табаком, видимо, очень дорогим. Заметив наше приближение, он повернулся в нашу сторону, глядя на нас с любопытством и легким презрением.

— Надеюсь, что вы договорились между собой и уладили разногласия? — спросил он, и его голос был скрипучим, а глаза сверкнули, словно у хищника, почуявшего добычу.

— Мы обсуждали наш маршрут в Здешов, граф. И я считаю, что нам стоит выдвинуться в ту сторону поскорее. Погода портится, а в этих развалинах, которые нас окружают, просто нет нормальных условий для зимнего лагеря, — ответил я, стараясь не затрагивать пока опасную тему заговора.

Граф усмехнулся, но его улыбка была лишена тепла. Он проговорил загадочно:

— Быть может, князь, сейчас нам стоит подождать. Время — это не только расстояние, но и обстоятельства. Иногда лучше оставаться на месте, пока не станет ясно, кто ваши враги, а кто друзья.

И я почувствовал, что опасная интрига, которая меня внезапно затянула в свои сети, еще только начинает сжимать пространство для маневра своими беспощадными переплетениями.

Неожиданно обстановку разрядил виконт, сказав:

— Мы с князем переговорили наедине. И, возможно, он присоединится к нам.

Тут и я сказал графу:

— Мне необходимо обдумать, смогу ли я быть полезным для вашего дела.

Затянувшись трубкой, Йозеф взглянул на меня, прищурившись. Потом проговорил:

— Обдумайте, князь, хорошенько. Только не долго. У вас есть еще некоторое время прежде, чем события закрутятся бесповоротно. И тогда уже изменить решение будет трудно. Даже, наверное, невозможно. А сейчас у меня к вам всего одна просьба. Пожалуйста, объясните баронессе Иржине фон Шварценберг доходчиво, что никакого заговора, конечно же, не существует. Что наш виконт просто обычный пьяница и выдумщик. И его пьяные речи нельзя воспринимать всерьез. Да, и не забудьте передать ей мои извинения. Ведь мне за виконта, разумеется, очень стыдно.

Оставив виконта и графа, я поспешил в башню, где дожидалась меня Иржина. Когда я вошел внутрь старинного сооружения с толстыми стенами, порыв морозного сквозняка ударил мне в лицо, как бы предостерегая. Благородные беженки вместе со слугами грелись возле большого костра, зажженного посередине пустой башни, внутри которой солдаты по моему приказу убрали остатки провалившихся перекрытий и прочий хлам, расставив походную мебель, взятую из обоза. В отличие от той башни, где недавно содержался под стражей виконт, освобожденный графом, у этой имелся выход на галерею. Высокая стрельчатая арка в стене выводила отсюда в анфиладу комнат, в которых когда-то квартировал настоятель монастыря.

В этих покоях ни крыша, ни перекрытия тоже не уцелели, но Иржина стояла там возле одного из пустых узких окон, похожего на бойницу, пробитую в толще монастырской стены. Не замечая ледяной сквозняк, баронесса смотрела на то, как метель закручивала снаружи свои хороводы над старым кладбищем. Красивый профиль молодой вдовы, одетой в дорогую черную шубку, четко вырисовывался на фоне оконного проема. Я заметил, что она нервно перебирает в руках кружевной платок, словно пытаясь найти в нем утешение. Подойдя ближе и взглянув туда, куда смотрела женщина, я понял, почему она плачет. Ведь она наблюдала за тем, как пленные французы хоронили убитых солдат.

— Вы пришли, князь? — спросила она, не оборачиваясь. И в ее голосе звучала тревога, которую трудно было скрыть, даже если бы Иржина этого хотела.

— Да, баронесса, — ответил я, стараясь придать своим словам уверенность. Потом добавил:

— У меня есть кое-какие новости.

Она обернулась, и в ее прекрасных заплаканных глазах я увидел искры недоверия и страха, когда она спросила:

— Вы разговаривали с графом, не так ли?

Я ответил, стараясь говорить мягче:

— Да, милая Иржина. И он сказал мне, что виконт, когда напивается, всегда дуреет и начинает нести разную чепуху. А рассказы о каком-нибудь заговоре — это любимый и весьма обычный мотив его пьяных рассказов. Потому вам, действительно, вовсе не следует придавать значение его глупой болтовне. Граф попросил меня еще раз извиниться за виконта и объяснить вам, что вы услышали лишь пустой бред пьяницы, слова которого не следует воспринимать всерьез.

Иржина нахмурилась, ее брови сошлись, образовав морщины над переносицей.

— Но, князь, поверьте мне, что в нашем государстве даже самые безумные политические слухи могут оказаться правдой. Я и до этого, признаться, слышала, как в высшем обществе шептались о том, что некоторые из высокопоставленных дворян ведут тайные переговоры с врагами короны, с некими Свидетелями Великой Моравии, которые желают разрушить Австрию изнутри. Эти страшные люди считают нашего императора Франца предателем и желают его убить! И потому, если все-таки виконт говорил правду, это может быть очень опасно… — произнесла она, и мне, чтобы прервать этот разговор, пришлось заткнуть рот Иржине долгим поцелуем.