— Никогда не подумал бы, что целый взвод лучших стрелков нашего полка не сможет справиться с какими-то двумя-тремя русскими караульными! Да это же просто немыслимо! — вскипел полковник, когда штабной капитан Франсуа Гонзак сообщил ему о неудаче.

— Но, позвольте заметить, к русским на вершину вовремя подошло подкрепление, — вставил капитан, пытаясь оправдать досадный тактический провал.

— И вы хотите мне сказать, что наши егеря не смогли перестрелять врагов и вынужденно отступили? Они по-вашему утратили способность к меткой стрельбе? Как такое могло произойти, я вас спрашиваю? — накричал Верьен на капитана.

И штабной офицер пытался оправдываться:

— Русские словно что-то почуяли. В последний момент перед нашей атакой они быстро затушили свой костер и устроили в темноте засаду на вершине. Да и склон этого холма оказался более крутым, чем казалось снизу. К тому же, подморозило, и камни сделались скользкими. А еще и луна ушла за тучи. Потому так получилось.

Полковник промокнул вспотевший лоб шелковым платком, взял себя в руки, немного смягчился и спросил уже тоном чуть пониже:

— И каковы потери, капитан?

Офицер ответил:

— Русские убили шестерых наших. Еще троих ранили. Один из раненых сорвался с обрыва и сломал обе ноги. Но, я надеюсь, что и у русских потери не меньшие…

Полковник перебил, выкрикнув:

— Надеетесь? Или точно так?

— Точно так, — соврал Франсуа Гонзак, чтобы смягчить полковничий гнев.

Капитан знал, что егеря подстрелили в темноте не больше двух или трех русских солдат. Но, он не хотел расстраивать своего командира еще сильнее. Да и как доказать точное количество подстреленных солдат противника, если их тела русские тут же уволокли с вершины холма к себе в тыл, чтобы похоронить или оказать помощь тем, кто еще жив? Значит, пусть будет побольше убитых солдат противника для отчета. И чего их жалеть?

— Можете идти, — наконец сказал капитану полковник.

Снова оставшись один в штабной палатке, Анри Верьен задумался. Теперь, чтобы попытаться победить, полковник планировал применить смешанную тактику. Еще раз внимательно рассмотрев на карте пометку, обозначающую вход в заброшенную выработку, где закрепился противник, он пробормотал себе под нос: «Атаковать колоннами в центре по дороге и одновременно ударить рассыпным строем по лесу и по склонам холма с флангов, — вот рецепт победы!»

Когда денщик внес в палатку новую порцию дров для походной печки и поддал жару, полковник приказал ему:

— Позовите капитана Гонзака!

Капитан в это время отправился проверять посты. Ловкие егеря, несмотря на отсутствие лестниц, сумели все-таки забраться на стены, используя для подъема стволы деревьев с многочисленными ветками, которые солдаты приволокли из леса. Ветки срубили, оставив от них только обрубки, вполне достаточные, чтобы ставить на каждый ногу. Таким образом, егеря быстро соорудили подходящие приспособления, позволившие залезать наверх. Взойдя по ним, стрелки разместились по периметру стен на четырех постах. Два из них выставили на самой толстой фасадной стене монастыря, обращенной к перекрестку дорог, и еще по одному — на боковых, которые были потоньше и частично разрушены.

А вот на задней монастырской стене, обращенной к реке, не было даже подходящего места, где можно было бы выставить пост: настолько эта стена подверглась разрушению. И оно было совсем не природным. Заднюю стену заброшенного монастыря за столетия разобрали люди. Именно ту, которая находилась ближе всего к реке. Ведь по реке на лодках отсюда удобно вывозить камни, тем более, что спуск к воде с этой стороны был пологим и ровным, в виде обширной каменистой площадки, от которой на юг уходила тропинка к соседнему холму, заканчивающемуся в четверти километра возле реки скалистым мысом.

Забравшись на стену, капитан Гонзак вглядывался в морозную ночь, подняв ворот шинели. Снегопад прекратился также неожиданно, как и начался. Похолодало. И ледяной ветер начинал разгонять облака, от чего тучи на небе уже иногда расходились, позволяя лунному свету пробиваться сквозь облачные просветы, освещая пейзаж. Только что выпавший белый пушистый и еще не слежавшийся снег хорошо отражал мертвенный свет ночного светила. И в этом свете капитан видел с монастырской стены достаточно далеко.

Если судить по карте, дальше за мысом никакой тропинки не было, поскольку скалы слишком близко примыкали к реке. А дорога в ту сторону, на юг, шла по противоположной стороне речушки. Местность за мысом исследовать пока не успели, но пост перед скалой выставили для того, чтобы и это направление перекрыть на всякий случай. Взглянув в том направлении, капитан Гонзак не увидел на посту никого, лишь свежий снег лежал там, где в зарослях ивняка у реки должны были нести караул трое егерей. Впрочем, офицера это не взволновало, поскольку он знал, что его егеря такие мастера маскировки, что заметить их можно лишь приблизившись вплотную. Наверняка они зарылись в снег. И это смертельно опасно для врагов, которые рискуют получить пулей между глаз раньше, чем приблизятся к егерскому караулу.

Помимо узкой тропинки, протоптанной к речному мысу, от перекрестка перед монастырем отходили три достаточно широких дороги. Одна из них вела на север к Вестину, вторая уходила к разрушенному мосту и за ним соединялась с дорогой, проложенной по берегу речки. По ней можно было дойти на юг к Лузне, или же проследовать в другую сторону: обойдя вокруг соседней горы, выйти на восток к городку Здешову, лежащему в небольшой долине за горой. Если бы мост уцелел. Вот только, от старинного каменного моста, построенного когда-то рядом с перекрестком, остались лишь две каменные опоры с остатками мостовой арки, торчащими над рекой, словно обломанные бивни какого-то исполинского чудовища. Местные говорили, что мост взорвали еще во время Тридцатилетней войны в первой половине XVII века. С тех пор никто ни мост, ни монастырь не чинил, поскольку за войной пришла чума, и земли, принадлежавшие монастырю, считались с тех пор проклятыми, потому что все здешние монастырские монахи в ту чуму перемерли.

Третья дорога от перекрестка уходила на запад к заброшенным выработкам, где закрепились русские и австрийцы. Французские разведчики докладывали оттуда, что аванпосты у врагов выставлены по всем правилам военной науки. Потому капитан Гонзак, оглядывая окрестности и глядя в сторону соседнего холма, под которым и притаился старый рудник, думал о том, что оборону противник наладил там вполне неплохо. И предстоящий штурм рудника, похоже, дорого обойдется конным егерям. А то, что штурмовать предстоит завтра — это уже дело решенное.

Франсуа Гонзак знал, что, несмотря на провал попытки вечерней атаки вершины холма и на то, что два эскадрона полка все еще не прибыли на место сбора, полковник не отступится от собственного плана быстро разгромить неприятельский отряд. Анри Верьен был очень упрямым человеком. Едва лишь Гонзак подумал о своем командире, как тут же от него прибежал вестовой и снова позвал Гонзака в штабную палатку. И, прервав инспекцию постов на стене, Гонзак спустился вниз. Как только капитан снова явился в штаб, полковник сказал ему, показывая на карту, где карандашом он сам только что нарисовал стрелки планируемых направлений атаки:

— Взгляните сюда, мсье. Вот что мы сделаем. Ударим сразу по центру и по флангам.

— Великолепный план! — воскликнул капитан, хотя в душе не считал так.

Атака по склонам холма без закрепления на вершине возвышенности и в обход нее сулила серьезные потери от огня противника с вершины. Если, конечно, противник не дурак и выставит там хороших стрелков в достаточном количестве. А, судя по безуспешной попытке взять эту вершину, предпринятой недавно французскими егерями, противник дураком отнюдь не был. Но, сомневаться в полководческом таланте своего командира капитан Гонзак не рисковал. В конце концов, Верьен считался весьма опытным и заслуженным офицером. Потому Гонзак и высказал одобрение.

— Ну, раз возражений у вас нет, капитан, то соберите офицеров в штаб на совещание. Нам нужно проработать все детали прямо сейчас, чтобы подготовить атаку на рассвете, — сказал полковник.